На надувнушке под парусами

В. РОКОТ

Прибыли мы в Псков поеэдом на рассвете. Лодку собирали на бетонной набережной, возле ЗАГСа, напротив Мирожского монастыря. При этом очень смущали нас видневшиеся на сосед нем пляжике глубокие следы непонятно чего, наводящие на мысль о доисторических ящерах и прочем в том же духе. Разгадка оказалась простой: сюда регулярно выбрасывается рейсовая «Заря», это — «отпечатки» трех ее килей...

Наша «Славянка-М» — одна из самых тяжелых отечественных двухместных надувных лодок. Но зато и самых грузоподъемных. При экипаже два человека плюс 100 кг груза и 100 л воды она еще сохраняет положительную плавучесть. Две штанги (в носу и в корме) позволяют создать основу силового набора, даже обеспечить некоторую килеватость днища. Парусное вооружение — это уже самодеятельность. Вряд ли в необозримой нашей стране на берется более сотни-другой надувных лодок под парусом. И уж наверняка не будет двух одинаковых, ибо каждый изобретал в меру своих личных способностей и возможностей.

На нашей «Славянке» поднимается парус «Стриж» площадью около 3,5 м2, разработанный туристами-водниками сравнительно недавно. Если следовать бионике, такой парус стоило бы назвать не «Стрижом», а «Птеродактилем», хотя это вряд ли способствовало бы популяризации парусного туризма. Есть второй парус площадью около 2 кв.м. Пожалуй, это гибрид стакселя и спинакера, унаследовавший худшие качества обоих родителей. Матерых парусников шокирует его странная форма. Дело в том, что за лавировочными качествами мы не гнались, но очень хотели обеспечить гребцу на передней банке возможность работы байдарочным веслом. На полных курсах такой парус дает весомое приращение скорости. А смотреть на оба паруса, поставленные бабочкой, эстетическое наслаждение! Мы гордимся своим стакселем-спинакером. Надеемся быть достойными адмирала, имя которого носит наше заведение — он тоже часто брался не за свое дело.

(Намек на то, что поход по местам боевой славы и под флагом Чудской флотилии проводили туристы ВИКИ имени А. Ф. Можайского, который, будучи моряком,прославился, однако, как самолетостроитель. Добавим, что подробнее об устройстве парусного вооружения этой лодки можно: прочитать в заметке того же автора в № 130 (№ 6, 1987). — Прим. ред.)

В 13.30 отплытие. Горожане стихийно формируются в группу провожающих. Желают нам попутного ветра и семь футов под килем. Конечно, при нашей осадке достаточно и половины фута. А вот попутный ветер не помешает.

Идем на веслах по Великой. Не такой уж это оживленный водный путь. Воскресенье, но не меньше 90% моторок остались на приколе. Грести с нашей-то нагрузкой совсем невесело. Средняя скорость около 3 км/ч. Дневной переход получается явно короче запланированного, зато выше ожидаемых усталость и сонливость. Аппетит тоже не соответствует прогнозам.

Второй день. Готовимся к беспарусному переходу Псковским озером. Снимаем килевой набор. Груженой лодке килеватость только создает дополнительное сопротивление. Переходим к привычному способу гребли: штатными веслами, но как на каноэ.

Сидящий на передней банке не спорит, что искусство управлять парусами выше ремесла гребца. Но мы оба чувствовали себя неуютно, когда он греб байдарочным веслом, а я манипулировал парусами. Взявшись теперь каждый за свое весло, мы устранили неравенство первого рода. (Неравенство второго рода, когда в сильный ветер я работаю и на руле, и с парусами, а он откровенно бездельничает.) Меняемся бортами и перебрасываем весла через каждые 10—15 минут. В работу включается при этом другая группа мышц, усталость отступает. Так можно грести часов пять без перерыва. Думаю, это самый эффективный способ работы вдвоем. Да и в штатном режиме гребли «Славянка» — одна из самых быстроходных лодок (жаль, что ее, вроде бы, сняли с производства).

Удаление от ближайшего берега 3—5 км, хотя в паспорте оговаривается предел 500 м. Мы в спасжилетах, имеем резерв плавучести — надувной матрац на днище. Дополнительный носовой фартук защищает впередисидящего от брызг. Так что от опасности далеко.

К вечеру все так же под дождем и на веслах против волны подходим к юго-восточной оконечности о-ва Каменка. На берегу видны два конуса высотой по 5 м. Что это такое — сообразить затрудняемся. Когда причалили, поняли, что это составленные в шалаш колья для сетей. Жерди стоят так плотно, что дождь внутрь не проник. Отличное убежище! Внутри разбиваем палатку, разводим костер. Отдаем должное элегантности конструкции. Слышна деревня, но мы разделены густым кустарником, пляжем, какими-то протоками, так что с заходом солнца вполне можем считать себя на необитаемом острове.

Третий день. Обходим Каменку с западной стороны, продираемся по камышам и осоке, то ищем разводы, то лезем напролом. Замечаем, что камыш фильтрует волны. На открытой воде короткие гребни беспорядочны, в зарослях волны становятся длиннее, заметнее их чередование.

Для точного определения места заходим в крайний дом показавшейся на берегу деревни. Хозяин — рыбак Владимир Ильич — выражает крайнее удивление несоответствием сложности условий плавания и вида судна. Обмениваемся сувенирами. Рыбак получает памятный вымпел, мы — вяленых лещей.

Понемногу втягиваемся в режим, график выдерживаем. И брать пеленги по компасу научились, и глазомер перестал подводить.

К 21 часу после довольно долгих поисков нашли подходящее для стоянки место на о. Колпино. Следует заслуженный ужин. Никак не получается следовать научным рекомендациям: есть горячее в обед, а перед сном ни в коем случае обильно не ужинать — дескать, будет плохой сон и сразу же начнет откладываться жир. Но костер днем — непозволительная роскошь. А вечером — не только необходимость, но и священный ритуал, без которого любой поход теряет привлекательность. Да что-то и не видно после нескольких часов тяжелой гребли откладывающегося жира. Читал, что появились энтузиасты-байдарочники, идущие на голодный желудок. Якобы гребля делает более эффективным лечебное голодание. Как, интересно, эти туристы сидят у пустого костра?

Четвертый день. С утра проливной дождь. Сворачиваемся и уходим без горячего завтрака. Очень выручает в таких случаях изюм: три-четыре горсти — дневной рацион.

Идем на северо-запад. Наконец-то можем поднять грот. а вскоре и стаксель. В полдень, миновав о. Салу, оказываемся в Теплом озере. Приводимся и идем на группу домов на западном берегу. Правда, взяли мы слишком круто, надувнушка — не килевая яхта. Однако это не только недостаток, но и достоинство, особенно у отмелых каменистых берегов, где нет и никогда не было ни подходных фарватеров, ни яхт-клубов. Помогаем парусу веслом.

В 16.00 вышли на эстонский берег возле какого-то туристского пансионата. Название местности никто толком сказать не может. Кое-как привязались к карте. Часовой отдых — и дальше в путь. Тучи растащило, светит солнце, волна минимальная. При умеренном ветре в галфвинд паруса работают безупречно. После изнурительной гребли это подарок судьбы. Искусство управления заключается в том, чтобы найти «рабочую точку» на спине и упереть румпель между ячейками спасжилета. Комфортно, даже слишком. Расслабившись, теряем бдительность, оба начинаем клевать носом. Нет, ничего страшного не произошло: просто я слишком наклонился в сторону подветренного борта, фрегат наш привелся, паруса захлопали и всеобщее блаженство было прервано...

Десяток песен приводит экипаж в нормальное состояние. Мы и раньше пели — в такт гребле. Современные ритмы для этого не годились, пришлось вспоминать старинные русские песни. Песни эти — размеренные, длинные,— как-то сами собой объединились единой темой смерти и воды: Хазбулат удалой убил жену — на берегу, невеста казака, гулявшего на Дону, — опять же утонула, княжна Стеньки Разина и Ермак Тимофеевич тоже... Под парусом репертуар разнообразнее и гораздо оптимистичнее.

Проходим к Мехикоорму: маяк, причал, канал, большие дома. Дальше начинается самое узкое место озерной связки. Ветер стихает. На веслах идем вдоль камышей, исследуем заливчики и протоки в безуспешных поисках места стоянки. Через час это занятие надоедает. Предпринимаем отчаянную попытку выброситься на берег через заросли. Сколько можем гребем — разгоняемся, потом проталкиваем лодку днищем по болоту. Потом бросаем ее в надежде пешком выйти к земной тверди и тут же вязнем по пояс. Решаем больше не изменять своему судну, в обратном порядке выбираемся на чистую воду. Суша хотя и в пяти метрах, но остается абсолютно недосягаемой.

Показались дома следующего поселка, возможно, это Алпихтусе. Не может же не быть здесь лодочного причала! С трудом, но находим проход в камышах и береговой грязи к месту, где лежат на суше пара плоскодонок и залитый соляром баркас. Дома друг от друга непривычно далеко. Устраиваемся в огромном, метров тридцать длиной, полуразрушенном амбаре на старом сеновале. Мы впервые в эстонской глубинке и не знаем, на какое гостеприимство можем рассчитывать.

Пятый день. Местные жители оказались очень тактичными — не подошел никто. Нас провожал только молодой агрессивно настроенный бык. На всякий случай, мы обходили его по большой дуге. Каждую ходку е вещами бык сопровождал угрожающим мычанием и делал вид, что вот-вот займется нами серьезно. Свирепый вид он потерял от изумления, увидев, как мы несем к воде такую странную вещь, как парусник.

В 10 часов берем курс на северо-восток, на мыс Сиговец. Это уже Чудское озеро. Свежий ветер. Идем в бакштаг и галфвинд левым галсом. Хотя волны и попутные, приходится отыгрывать каждый большой вал. Румпель в левой руке, в правой — грота-шкот, стаксель-шкот на крюке подветренного талрепа. Есть еще пара рук, но эти руки бездельничают, если не считать того, что иногда поправляют носовой фартук. Фартук спасает при зарывании в волну и процентов на 80 сокращает попадание воды в лодку. Начинается что-то похожее на преодоление стихии и собственной инфантильности. Активно открениваем лодку. Понимаем, что скорость близка к максимально возможной.

В окрестностях легендарного Ледового побоища волна начинает ломаться, ветер заходит. Церемониальный дрейф отменяется. Подгребая веслом, причаливаем к острову Вороний (не путать со знаменитым Вороньим Камнем, тот сейчас под водой). На острове небольшой дом — пост с накрашенным номером 9—100. Последняя цифра означает расстояние в километрах до Пскова. Таким образом ясно, что в день мы проходили чуть больше 20 км.

Поставив паруса бабочкой, идем на о. Пийрисаар. При шквалах лодка резво прыгает вперед, причем каждый раз нос несколько уходит под воду. Кроме всего прочего — это проверка нервов впередисидящего: при каждом зарывании он с надеждой оглядывается на капитана. Курс нам не нравится, уж очень сурово испытывает он на прочность нашу самоделку. Растягиваются башмаки для уключин, которые держат шверцбалку и мачту.

Стоянка у пос. Желачек была очень интересной в этнографическом плане и полезной во всех отношениях. Посетили местный магазин, поговорили с председателем сельсовета Андреем Гордеевичем. Жаловался председатель, что молодежи нет, что остров социально гибнет, хотя и климат здесь хороший, и доходы (от лова рыбы и выращивания лука) пока неплохие. Есть даже летное поле. Правда, авиасообщение с материком нерегулярное, поэтому начальник аэродрома даже не косит на нем траву...

В 18.00 отплытие. Мы в районе боевых действий Чудской военной флотилии, флаг которой несем на борту. Флотилия героически сражалась с 3 июля по 13 августа 1941 г., базируясь на Гдов. Но фронт откатывался к Ленинграду, корабли пришлось затопить...

В галфвинд идем почти прямо на север. Поверхность озера в пенных гребешках. Эстонский берег исчез за горизонтом, на русском угадываются поселки. Ветер постепенно заходит и усиливается, так что вскоре нам приходится идти уже в бейдевинд, слишком крутой для наших возможностей. Натыкающиеся на нас волны, похоже, больше обещанных лоцией — выше метра. Хорошо, что они еще и длиннее «Славянки» раза в два, так что, если на нас не обваливается гребень, в лодке сухо. Почти сухо.

В надежде, что ветер (19 м/с) вот-вот стихнет и, повернув на 90°, мы дойдем до берега на веслах, пытаемся держать строго на север, однако ветер ничуть не слабеет и все больше сносит нас в открытое озеро. Вода в лодке плещется уже выше надувного матраца. Оно и понятно. В конце концов мы открытая надувнушка, а не эскимосский каяк.

К 20 часам встречная волна начинает самым настоящим образом заливать. Продвинувшись по генеральному курсу на Гдов, мы все еще находимся далеко от берега. Ночевка же в штормовом озере никак не привлекает. Кроме того, вспоминаем правило 42.4 (04), запрещающее парусным судам двигаться ночью по судовому ходу. Кстати сказать, судов побольше вообще ни одного не видно — разбежались по укрытиям. Благоразумие — главная гарантия безопасности. Берем пеленги на Островцы, Подборовье и триангуляционную вышку на о. Пийриссаар, чтобы потом отметить на карте точку максимального продвижения на север. Ложимся на обратный курс. Под одним гротом в бакштаг летим к «родному» острову. Так как «Стриж» не рифится, грота-шкот приходится то и дело потравливать, оберегая конструкцию от разрушения; волны при этом обрушиваются на незащищенную корму. Лодка уже не выпрыгивает на гребень и напоминает ослабевшего слона, едва отбивающегося от стаи шакалов.

Утыкаемся в камыши. Корма «Славянки» чуть выше воды, грести на таком «водовозе» тяжело. Выливаем кружкой литров 70, подкачиваем баллоны, убираем парус. Одним словом, приводим мореходность к исходной. К 22 часам выходим из укрытия. Ветер оставил к этому времени лишь мерную зыбь. Нащупываем выход на берег. Ставим палатку. Промокшее имущество частично сушим, частично выбрасываем.

Шестой день. Непривычно ранний подъем — в 4.00. Ветер срывает палатку. Озера за деревьями не видно, слышен его рокот. Ливень делает пребывание в старенькой палатке бессмысленным, но и идти так рано некуда. Кое-как продержались под мокрым одеялом до 9 часов. Иду за помощью к людям, прошу хоть какой-нибудь сухой сарай. А предоставляют нам номер — единственный в местной гостинице («Ну что вы, какие деньги!»), а точнее в здании, где и почта, и бухгалтерия, и радиоузел, и аэровокзал. В номере печка, запас дров, мягкие кушетки, свежее постельное белье. Чтобы все это было, по меньшей мере пять человек с разных концов острова покинули свои дома по такой погоде. Не думаю, что на них произвел хоть какое-то впечатление наш статус военных туристов (хотя нам частенько понимающе кивали: кто же, мол, на такой лодке без приказа пойдет!). А вот вчерашнее плавание под парусами, несомненно, возвысило экипаж «Славянки» в общественном мнении.

Прикидываем, есть ли шансы попасть в Гдов своим ходом. Прогноз на ближайшие три дня — шторм. А что это такое, мы уже представляем неплохо: только что ветер, достигая скорости 28 м/с, крушил линии передач, ломал деревья. В тот день впервые наши силы направлены были не на продвижение вперед, к цели, а на выживание. А как только выживание стало самоцелью, вера в успех предприятия поколебалась. Капитан «Славянки» почему-то заговорил о куче неотложных дел в Ленинграде.

Великолепно сказано классиком Шекспиром:

И яркий цвет могучего решенья
Бледнеет перед мраком размышленья...

Так или иначе, «мрак размышления» свое дело сделал: нами было единогласно принято решение свернуть поход, ограничившись 133 пройденными километрами. Пока мы добирались катером до эстонского берега, а затем автобусами (через Тарту и Нарву) до Ленинграда, было достаточно времени, чтобы самым убедительным образом аргументировать такое решение. Впрочем, никого это не интересовало. Даже, когда мы возвращали Флаг Чудской флотилии в Центральный Военно-Морской музей, не пришлось рассказывать «коллегам»-морякам о шторме, помешавшем полностью пройти маршрут. Тот же штормовой ветер повредил крышу самого музея, и потолок большого зала протек, чего не было со времен сооружения здания Тома де Томоном...