Летом 72-го года состоялась наша «проба сил» — мы обошли по кругу Онежское озеро. 22 дня имели дело со шквалами, штилями, штормами — со всем многообразием великолепного Онего. Поклялись самому тысячелетнему Онежскому Бесу в верности парусу.
Предлагаем вниманию читателей два очерка о плаваниях московских туристов-водников под парусами. В обоих случаях речь идет о плаваниях, довольно рискованных.
Ю. В. Зломанов, как и раньше, а в «КЯ» № 31 уже печатался его рассказ о путешествиях по Рыбинке, ходит на «Меве» исключительно в одиночку, что в принципе не поощряется нашими местными туристскими советами.
Супружеский экипаж — В.И. Байбаков и Г.И. Чегодаева — тоже, как видим, «компании не признает». О вкусах, как говорится, не спорят, но в первый поход и сразу на Онежское озеро идти одним экипажем было излишне рискованно. Многие их действия во время этого похода свидетельствуют о малоопытности «мореходов», — они достаточно самокритично» рассказывают об этом. Плохо была подготовлена и сама лодка. А вот оценивая их несколько легкомысленное отношение к лихим выходам в Черное море в "нормальную" — с их точки зрения штормовую погоду или путешествию по Азову, стоит иметь в виду, что к этому времени экипаж приобрел немалый опыт. Достаточно сказать, что В.И. Байбаков и Г.И. Чегодаева — непременные участники всех последних соревнований на «Мевах». И их результаты сами говорят за себя. В 1975 г, они были победителями Весенней регаты в Москве — сильнейшими среди 16 экипажей, а всего за минувший сезон (считая, как принято, две лучшие гонки из трех) выиграли две гонки, один раз были вторыми и один — четвертыми.
Катера и яхты, № 1 (59), январь-февраль 1976
В.И.Байбаков, Г.И.Чегодаева
Море влекло нас с детства, но жизнь сложилась так, что мы «погрязли» в земных делах. Друзья и однокашники, став моряками, ходили на Кубу, штормовали в ревущих сороковых, а мы отводили душу в байдарочных походах, шастая по камышам и перекатам. Как-то на верхневолжских озерах к нашей «К2» подошла белокрылая «Мева». Мы впервые увидели ее вблизи. Сравнение оказалось не в пользу байдарки.
Это было четыре года назад, а теперь мы с уверенностью можем присоединиться к общему мнению московских туристов-водников, что «Мева» — качественный скачок в технике водного туризма: она позволила нашим туристам выйти на большую воду, с нее началось рождение морского парусного туризма, по ее «следам» пошли байдарочники-парусники!
Летом 72-го года состоялась наша «проба сил» — мы обошли по кругу Онежское озеро. 22 дня имели дело со шквалами, штилями, штормами — со всем многообразием великолепного Онего. Поклялись самому тысячелетнему Онежскому Бесу в верности парусу.
За описание маршрута редакция «Катеров и яхт» наградила нас Дипломом I степени. Вряд ли стоит полностью воспроизводить это описание — оно заняло бы полсборника и все равно оказалось бы слишком кратким для тех, кто собирается повторить наш маршрут:
Медвежьегорск — о. Хед — Скурнино — Воронин остров — Кижи — м. Бесов Нос — м. Петропавловский — м. Самбо — Шокша — Петрозаводск.
Горячо рекомендуя этот маршрут тем, кто уже имеет опыт плавания на «Меве», позволим себе дать один совет. Мы пользовались морской картой, приведенной в «К Я» № 37, и должны предупредить, что контуры берега и сеть навигационной обстановки отмечены на ней хорошо — ориентироваться легко, но что касается ориентировки среди многочисленных островов, то здесь она помощник плохой — не тот масштаб! Для ориентировки же на берегу запасайтесь всеми областными картами, туристскими схемами и путеводителями, которые сможете достать: только в совокупности они дадут некоторое представление о том, что можно встретить на суше. (Полезные сведения вы найдёте и в недавно вышедшей в Петрозаводске книжке «Онежское озеро»).
Приведем несколько выдержек из нашего путевого дневника.
24 июля. Мурманским поездом прибыли в Медвежьегорск. Город маленький, особых гор не видно, медведей нет, много машин и заманчиво сверкающих магазинов. На нас, навьюченных с ног до головы багажом. глазеют мальчишки. С готовностью ведут на городской пляж. Распаковав «Меву», приступаем к сборке. Капитан начинает с того. что роняет в песок барашек от крепежного винта и очень долго его ищет, тем не менее часа через три яхта к походу готова.
Ветра нет. На веслах проходим километра три и останавливаемся у небольшого лесочка. Вечереет. Накидываем на гик тент, залезаем внутрь «Мевы» — теперь это наш дом!
25 июля. Ширина губы — около 5 км. Берега усеяны валунами. Идти надо на юг, а ветер южный. Очень хочется скорее на большую воду. Ведь главная цель похода — испытать и судно и себя!
Перегруженная «Мева» лавирует тяжело, идем медленно. Огибая мыс Горлов Наволок, въехали в буруны, выбрались с трудом.
Надо бы остановиться, ко берег плохой—камни. Метров через двадцать по щиколотку в воде тащим «Меву». Протекторы на днище поставить не успели, теперь дерем оболочку. Устраиваемся на ночлег. Капитан таскает дрова, боцман уходит в лес и возвращается с двумя сыроежками и букетиком ягод.
26 июля. Шлепаем по крупной волне. Свежая погода весьма способствует усвоению приемов управления яхтой. Лихо подходим к о. Бычок. Рога этого «бычка» — уютная закрытая бухточка с пляжем из белого песка. Единственное население острова — утиный выводок, проворно удирающий в камыши.
Идем на п-ов Оровский. Боцман садится за руль, на всех парусах выходит из гостеприимной бухты и... немедленно поворачивает обратно: на открытой воде 5-балльный ветер так наваливается на паруса, нагоняя страх на неопытных мореходов, что мы возвращаемся брать рифы...
Цепь островов оборвалась, идем в бейдевинд открытым «морем» наперекор волне и ветру. В широких бухтах, разделенных небольшими мысочками, отличные пляжи. На одном из них разводим костер. Дров — навалом, горят, как порох. Тащишь бревнышко по песку. а он поет под ногами.
27 июля. С утра — дождь, все же отчаливаем и с. попутным ветром идем вдоль берега. В деревне Пигматка, крупной — если верить картам, лишь несколько домиков. Бухточка прикрыта крошечным молом. На огромных остроносых дощатых лодках сидят рыболовы и таскают одну рыбину за другой. Боцман, глядя на эту картину, не выдерживает и требует срочно стать на якорь. (Якорь у нас импровизированный — несколько железок, скрученных проволокой!) Пока рыбачим, усиливается ветер. Сматываем удочки, берем рифы. До левого берега километра два, справа тянутся острова, отсутствующие на карте...
Шквал застает посреди бухты. Ветер рвет паруса, трещит мачта. Убираем грот — помогает мало. Стаксель пытается сломать мачту пополам, но стоит сдернуть его, как мы тут же полностью теряем управление: короткие злые волны лупят в левый борт, швыряя «Меву» как попало. Снова приподнимаем стаксель, Держа и шкот и фал на руках, уваливаемся и, подгоняемые волнами, летим к ближайшему островку. Прибрежный камыш стелется по воде, гнутся и гудят сосны.
Выбросившись на берег и придя в себя, укрываемся от ветра, жарим рыбу.
30 июля. «Мева» бодро лавирует напротив Кижей. Видны все 22 главки Преображенской церкви. Берег встречает шумом и многолюдьем. Боцман пристраивается к очереди у киоска с сувенирами, капитан же оказывается вовлеченным в конфликт. Выясняется, что по Кижскому погосту нельзя ходить без билета, босиком и в шортах, а он ходил именно так! Нельзя причаливать к берегу вообще... Капитан отступает к своему судну, теснимый блюстителями порядка.
Уходим в тихий заливчик, намечаем дальнейший маршрут. Предстоит большой переход через все озеро.
31 июля. Обойдя с севера о. Большой Климецкий, выходим в залив Малое Онего. Впереди, очень-очень далеко, среди гребней волн мелькает черточка. Судя по карте, это о. Василисин. До него около 40 км—расстояние для нас непривычно большое. На всякий случай берем рифы.
Голубое-голубое небо! Плещется целый океан чистейшей, холодной, приятной на вкус воды. Идем часов пять, устали. На ходу меняемся местами. К Василисину подходим в сумерках. Берега живописные — скалистые, крутые, но пристать некуда. Обойдя остров на веслах, находим какую-то расщелину, загоняем туда «Меву».
Подходит девушка с тремя собаками: на острове метеостанция, нас зовут в гости и устраивают царский прием с баней.
2 августа. Вчера весь день бродили по сказочному, с вековыми соснами острову.
Осмотрели «Меву». Оболочка ее сильно потерлась, по стрингерам висят лохмотья; из тента выскочили скрепки. Кое-как наводим порядок. К сожалению, самое слабое место — стыки мачты — кардинально усовершенствовать не удается!
Идем на Бесов Нос. До него 25 км, а ветер слабеет. По пути навещаем о. Михайловец (здесь развалины поселка и рухнувший пирс). Полный штиль. Гребем. Над Весовым Носом стелется дым, кружится красный вертолет: горит лес. Подойдя к берегу, предлагаем свою помощь, но на нас смотрят недружелюбно (говорят, лес подожгли туристы).
3 августа. Затушенный было пожар снова раздуло. Мы подтаскиваем шланги, сбиваем пламя с кустов и деревьев, поливаем водой дымящийся мох...
4 августа. Бес—хозяин здешних мест, в два с половиной метра ростом, выбит на красноватом граните в окружении множества как древних, так и современных наскальных рисунков. Познакомились с секретарем пудожского отделения охраны памятников, развешивающим на деревьях плакаты с призывом беречь петроглифы. Он мечтает о создании здесь филиала Кижского музея.
Природа необычайна. Особенно впечатляет пейзаж Пери-Носа: из берегового обрыва торчат скалы-мысы, напоминающие голову и лапы громадной черепахи. Ходим от мысочка к мысочку, копируем загадочные рисунки. Здесь рисунков мало, зато черники полно.
н сумерках держим путь к о-вам Гурия. Ветер свирепеет с каждой минутой. Капитан собрался было заложить галс между островками, но передумал и повернул к берегу. С риском врезаться в скалы, удачно выбрасываемся на полоску пляжа. Над нами на высоком обрыве, наклонившись, угрожающе раскачиваются — вот-вот рухнут -- огромные березы.
5 августа. В 6.00, решив перебраться на о-ва Гурия, отделенные от нас не более чем километром штормящего озера, приступаем к одной из самых неприятных водных процедур — преодолению линии прибоя при навальном ветре. Волна, накатываясь на мелководье, закручивается, рушится вперед, норовит всей своей массой ввалиться в кокпит. Грести против ветра трудно, волны крутят нас как хотят. Как удалось одолеть все это — непонятно.
Насквозь промокшие, с трудом добираемся до острова, но вылезти на берег даже с подветренной стороны оказалось делом еще более сложным — отвесные каменные стены, волны о грохотом взлетают высоко по расщелинам. Наконец, нащупав ногами какую-то трещину, вползаем вверх по скользкому гранитному лбу и выволакиваем за собой «Меву». Она полна воды. Капитан вытряхивает воду из своей трубки, раскладывает по камням раскисший табак. В полиэтиленовом мешке плавают карта, дневник и «Школа яхтенного рулевого».
Рядом между островами торчат черные зубы — камни, у которых то и дело вспениваются столбы брызг. Здесь и собирался было впотьмах проскочить капитан!
Рисунков на острове мы не нашли и, спустив со скалы свою яхту, пошли ночевать на берег. Ветер все сильней, высота волны до 1,5—2 м, но уже сидим на твердой земле и пьем чай с черничным вареньем.
Шторм, видимо, надолго. Что же делать? Замечаем, что волны опрокидываются метрах в десяти от берега: тогда, чтобы не терять времени, решаем «бурлачить» «Меву» по этой прибрежной свободной от пены полоске воды. Тащим яхту, как бычка на веревочке, ее безбожно болтает и захлестывает, даже поставленный тент не помогает. Устав окончательно, останавливаемся и, используя «Меву» как заслон от ветра, разводим костер. Песок летит, как снег в метель, занося только что обнаруженные свежие медвежьи и волчьи следы, хрустит на зубах. На озере жуткая волна. А рядом шумит дремучий лес — непроходимый бурелом, мощные деревья, вывороченные с корнем. Несмотря ни на что, капитан заваливается спать, исходя из принципа — кому суждено утонуть, того не съедят волки. Эта философия явно оправдывает себя.
6 августа. Судя по карте, впереди должен быть Муромский поселок, а у нас нет хлеба и подмокли спички. Находим, однако, лишь развалины старого монастыря. На заброшенном кладбище, на могиле основателя монастыря Святого Лазаря растет малина. Собираем ее, поминая добрым словом муромских монахов, оставивших о себе столь сладкую память, ругаем составителей карты.
Шторм кончился. Подсушив «шмотки», залатав обнаруженную в оболочке «Мевы» дыру, покидаем Муромский мыс и берем курс на Андому.
20- 00. Ветра нет. Идем на веслах, утешаясь рассуждениями о пользе гребли. На полпути, когда стемнело, подул ветерок, «Мева» резво пошла в бакштаг. Темень такая, что не видно собственных парусов. Около полуночи открылись зеленые створные огни. Что влетели в устье Андомы, заметили только по исчезновению волны и качки. Чернеют силуэты домов, длинные баржи.
7 августа. На другом берегу стоит крейсерский швертбот «Кузен Бенедикт», гик его украшен предметами дамского туалета. Это земляки—двое мужчин и три женщины. Они нервничают: поход у них «спортивный»-надо успеть дойти до Москвы через два десятка шлюзов, а времени очень мало. То ли дело наш «пароход»: его за час можно разобрать и с комфортом везти в купе поезда!
Долго болтаемся против ветра на траверзе Андомского маяка, любуясь панорамой. Берег крутой, обрывистый, красно-коричневые скалы, заросшие малиной и крапивой; в воде большие камни. Купаемся, загораем, лазим за ягодами по откосу.
Ветер, как и ожидалось, появился лишь после захода солнца. К Петропавловскому маяку подходим в двенадцатом часу ночи. Освещая путь фонариком, пытаемся причалить к высокому берегу, сплошь заваленному валунами. «Меву» вытащить из воды никак не удается, ее бьет о камни. Не спим, сидим у костра, пьем чай.
8 августа. В три утра начался рассвет. Туман. Пользуясь затишьем, решаем совершить 25-километровый прыжок через Свирскую губу — на мыс Самбо. «Определяемся», находим курс по компасу и отправляемся в неизвестность. Через полчаса земля исчезает из виду, кругом одна вода. Ветер окончательно скисает. «Мева» качается на крупной, неприятной зыби; чтобы хоть немного стабилизировать яхту, полностью выдвигаем шверт. Сняв одну из передних банок, боцман, свернувшись калачиком, засыпает. Через час смена вахты. Теперь, передав управление, укладывается капитан, но просыпается он от сильного толчка в бок и вскакивает, чуть не перевернув «Меву»: прямо на нас идет здоровенный сухогруз «Волго-Дон», а ветра по-прежнему нет, хода тоже...
Какой-то остряк придумал наворачивать «Меве» на весла барашки, сейчас вот нет ни секунды на их отвинчивание! Спасает лишь то, что по лени своей на одно из весел кто-то из нас не навернул барашек: капитан лихорадочно отгребает с пути «Волго-Дона», судно проходит в трех метрах, нас далеко отбрасывает в сторону поднятая им волна. Не успей увернуться, раздавили бы, не заметив! Сон, как рукой, сняло.
10 августа. Ветер порывистый, крутит как вздумается. Пересекаем широкую бухту напротив Шелтозера. Свежеет, убираем стаксель. На очередном переходе от мыса к мысу (а мысов здесь множество!) попадаем в очередной шквал. Ветер норовит закинуть *Меву» на камни, капитан с трудом удерживает ее на курсе. При таком ветре грот даже в 4,5 м2 великоват! Когда мы курсом крутой бейдевинд, зарываясь в волну, проходим выступающую каменную косу, боцман мечтает только о береге — любом береге, чтобы отсидеться! Но на берегу, не прошло и десяти минут, появилось желание идти дальше. Зарифленный грот стоит плохо и почти не тянет, зато можно не бояться за мачту!
11 август а. Наутро боцман в течение двух часов пытался отойти от берега. Капитану надоела эта бестолковая лавировка, он сел за руль сам, намереваясь преподать урок парусного дела, однако кончилось тем, что мы перешли на весла. Вечером высадились на вытянутом полуострове напротив Шокши. Когда стемнело, к нашему огоньку подошли на моторке местные рыбаки — вепсы. Познакомившись с туманным объяснением целей нашего путешествия, они высказались в том духе, что все это здорово, только лучше бы мы ловили рыбу! Воистину — каждому свое.
12 август а. Обнаружилась течь. Выбрасываемся на берег, разгружаем «Меву», переворачиваем: ничего страшного — просто отклеилась заплата, поставленная раньше. Заделали дырку, наложили заплаты, как следует —с обеих сторон и прошив их по периметру.
Магазин в Шокше порадовал нас широтой ассортимента. Есть все. Пришлось купить боцману новые резиновые сапоги (делать этого не стоило: раньше она не стеснялась лезть босиком в холодную воду, а теперь появилась забота — не набрать в сапоги воды!).
Из Шокшинской губы выходим против сильного ветра. Несем все паруса, лихо лавируем не без риска лишиться мачты. Выйдя, уваливаемся, расставляем паруса «бабочкой». Сзади нас нагоняют огромные длинные волны, «Меву» слегка водит, но идет она бойко.
По берегу, на расстоянии 2-3 км один от другого, торчат мысы; мы то приближаемся к суше, то удаляемся от нее. Боцман, заложив стаксель-шкот, ведет записи в тетради, поглядывая на карту. Вдруг карта вырывается из рук (боцман хватает ее зубами) — резкий порыв ветра ударяет с носа, ветер как-то мгновенно заходит на 180°! Озеро вскипает, навстречу мчится стадо бешеных пенных гребней. Это-шквал, который мы прозевали. А на мачте полная парусность! Все ходит ходуном, паруса вырываются из рук, но стаксель удается сдернуть неожиданно быстро. Чуть-чуть «подрабатывая» растравленным гротом, хватая ветер лишь его нижним углом, мы пытаемся ускользнуть с пути шквала. Мачта гнется дугой, волны летят через борт, но проходит буквально несколько минут, и мы оказываемся под защитой мыса.
С берега картина впечатляющая: озеро бурлит, хлещет дождь. Мы, как говорится, вовремя смылись! Через полчаса шквал проходит, но долго еще мы обсуждаем то, что могло произойти. Да, мы получили неплохой урок...
14 августа. Погода немного улучшилась, однако даже в нашей бухте сильная волна; навальный ветер прижимает к берегу. Пытаемся на веслах обогнуть мыс, за которым открывается прямая дорога в Петрозаводск — еще каких-нибудь 30 км! Все руки в мозолях, а удается отгрести не больше чем на несколько сотен метров. Стоит на мгновение поднять весла, тут же сносит назад! Так и не выбрались, пока шторм не кончился. А через час ветер вообще исчез.
Снова идем на веслах. Появляются первые признаки цивилизации: пляж с зонтиками, шоссе. С берега доносятся треск мотоциклов, звуки радио...
В июле следующего года мы плавали по Черному морю — в районе Сочи, учась в наших родных местах ходить по морю, как тридцать лет назад учились здесь же барахтаться в воде. Изнывали от штиля, болтались на мертвой зыби, заедая ее зеленой алычой, носились по 3-метровым волнам, когда паруса намокают от летящих через голову соленых брызг, а плавание переходит в серфинг.
Некоторые трудности возникали при подходе к крутому берегу. Накат сильный, стоит зевнуть — лодку немедленно накрывает волна, после чего этот «аквариум» никакими силами не вытащить из воды!
По мореходности нас приравняли к тяжелым крейсерским яхтам, так что ходили мы, не взирая на погоду, даже когда рыбаки и местные яхтсмены загорали на берегу. Однако летом шторм здесь — большая редкость; как правило, либо штиль, либо много волны и мало ветра. За время отпуска на нашу долю выпало не так уж много дней «нормальной погоды», когда директор Морского клуба смотрел нам вслед, не надеясь увидеть снова. (Отметим еще, что в морской воде бурно корродировали все металлические детали лодки, вплоть до алюминиевых заклепок.)
В том же сезоне нам довелось участвовать в яхт-клубовских гонках на Истре. Оказалось, что ходовых качеств «Мевы» хватает лишь на то, чтобы обгонять «Кадетов». Зато когда шквал положил сразу несколько «эмок» и «голландцев», да и разогнал по кустам «финнов», с нами ничего плохого не случилось. Даже довелось выступить в роли спасателей. «Мева» несет относительно мало парусов, удержать ее от опрокидывания можно на любом ветре; все определяется прочностью лодки и умением экипажа.
Сезон 1974 г. мы открыли на Азовском море. На «запланированном» Селигере все еще лежал лед, и в последний момент мы выбрали для похода на майские праздники маршрут Геническ — Керчь. В принципе маршрут простой — по нему ходят на байдарках, но в ту погоду, которая досталась нам, ни о какой байдарке здесь не могло быть и речи (да и зашли мы явно не с той стороны— лучше было начинать от Керчи!).
Уже на старте Азов дал понять, что морской поход — не катание под сочинскими пальмочками. Дул ветер 5—6 баллов точно вдоль стрелки, нам в лоб.
Волна метра полтора — не больше, но короткая и мерзкая. Лавируя на такой волне, хода мы не имели — плелись вдоль берега километровыми галсами. Хотя лодка уверенно отыгрывалась и ни разу не черпнула бортом, воду приходилось отливать чуть не ведрами: как лопнувший водопровод фонтанировал швертовый колодец, пока не догадались заткнуть его поролоном.
Продутые насквозь ледяным ветром, мы квалифицированно боролись со стихией. Особенно досталось боцману — она откренивала швертбот, зацепившись ногой за переднюю банку и свесившись далеко за борт.
На берегу ни щепки, предстоял «мокрый», холодный ночлег, но нас, как всегда, выручила «Мева». В самую скверную погоду, стоит только вытащить ее на берег, слить воду, расстелить чехлы и спальные мешки, поставить тент, — возникает какой-то своеобразный внутрилодочный мир. Снаружи дождь и ветер, в каком-нибудь метре от нас ревет прибой, а здесь неярко светит подвешенный к гику фонарик, наигрывает транзистор и все «беды», выпавшие за день, выглядят приятным воспоминанием...
Теперь, по зрелом размышлении, можно сказать что по трудности азовский поход оказался на порядок выше онежского и черноморского плаваний. Шли на пределе прочности. Ведь из семи ходовых дней шесть ветер дул не слабее 5 — 6 баллов! Все шесть дней приходилось откренивать...
Волна была хотя и меньше черноморской, но куда как злая.
Поход был предельно форсированным, но и очень полезным. Мы полагаем, что немного научились плавать в море (и приобрели фантастический загар), есть о чем поговорить и с конструкторами.
По идее лодка всем хороша, но портит ее низкое качество материалов. Подгнивающая оболочка (или нам не повезло?); ненадежные соединения мачты; ржавеющие такелажные скобы; бортовые «лестницы», выворачивающиеся наизнанку; малопрочная заделка путенсов — вот неполный перечень слабых мест. Следовало бы улучшить — чуть заострить — обводы, подкрепить стрингерочки, оснастить лодку металлическим рангоутом и синтетическими парусами. Желательно было бы и увеличить объем надувных камер — бортов (позаботившись, разумеется, о том, чтобы они не лопались!) с тем, чтобы обеспечить возможность постановки лодки на ровный киль на плаву.
И все-таки «Мева» — очень удачное, комфортабельное судно. Мы ни за что не променяем ее на ту же «Ассоль», весящую тонну и стоящую в десять раз дороже!