Московский комсомолец № 93, 20 апреля 1986 г.
Разговариваем с инженером Наумовым в его московской квартире. Выше среднего роста, широкоплечий, улыбчивый.
Саша много плавал на шлюпках, байдарках, путешествовал пешком. Реки Карелии и Саян, Онежское, Ладожское озеро — только последние его маршруты.
Это увлечение началось давно, еще когда учился в школе, — говорит Саша.
В 1982 году он отправился в сложное путешествие по северной Карелии. Вышел на лодке в Онежское озеро. Здесь впервые прошел под импровизированным парусом (прямоугольник тента для палатки). Парус казался очень неказистым — для профессионалов. Тем не менее, когда дул ветер, лодка скользила вперед...
Вот с тех пор я «заболел» парусом. Прочитал массу литературы.
Туризм... Конечно, Наумов турист. И все-таки каждый раз он ставит задачи, несколько выходящие за рамки просто туристского путешествия. На резиновой лодке никто еще море не переплывал. Мне такие случаи неизвестны. Как поведет себя лодка? Как поведет себя человек в подобной, почти экстремальной ситуации? Мы этого не знаем. Верней — не знали, раньше... Теперь знаем.
В общем Саша Наумов, молодой московский инженер, поставил перед собой дерзкую цель — переплыть Каспийское море. На маленькой резиновой лодке...
Почему он выбрал Каспий?
Самое романтическое, на мой взгляд, море. Сколько легенд, историй с ним связано! Перед походом прочитал много о течениях, ветрах, которые здесь господствуют. В августе преобладает северо-западный ветер. Течения в районе маршрута незначительные, но все-таки попутные.
Отнюдь не случайно маршрут наметил с пустынного берега в сторону Махачкалы.
Если бы я ошибся и пристал в стороне от города — берег все равно обжит. Есть вода, есть дорога. Добраться к Махачкале легче. Допустим, маршрут был бы другой — в Форт-Шевченко. Здесь и цена ошибки иная. Из экстремальных условий плавания — в экстремальные условия пустыни. Нет воды, нет людей. Пески.
Таковы были расчеты...
В общем, первый раз он попробовал пересечь на лодке море в 1984 году. Времени было в обрез — не хватало даже на подготовку. Прилетел в город Шевченко, добрался до моря и, не отдохнув, отчалил от берега. Сейчас он вспоминает об этом с иронией: «Действовал этаким героем, сел в лодку и вперед...».
Море не терпит подобного отношения. Оказалось, что он не готов. Не готов психологически. Не подготовлена как надо и лодка.
Слишком узкий кокпит создавал дополнительные неудобства. И еще. Обычно на дно лодки укладывается надувной матрац. Он служит как теплоизолятор, выравнивает дно. Но матрац, купленный накануне отъезда, оказался бракованным, а Наумов его не проверил. Теперь, в километре от берега, матрац сдулся. Провисло дно лодки.
Снизу тянуло холодом, сверху и с боков его обдавали ледяные брызги. На лодку накатывались волны — и он неожиданно почувствовал растерянность. Он не ожидал, что все так сходу сложится — и ледяная вода в августе (позже ему объяснили, что просто накануне ветер прогнал теплую воду в море, вышла низовка), и другое. В десяти километрах от берега он понял, что к плаванию не готов. Сделать это было сложно — признаться самому себе в неудаче и повернуть лодку к берегу.
После он несколько часов ходил по песку, вдоль морского прибоя, смотрел на море и спрашивал себя: почему, почему? Трудно это — признать себя побежденным...
Может быть, другой после такой скорой неудачи навсегда бросил бы думать о парусе и этом необычном способе покорения Каспия. Но это другой...
Одна важная деталь — его укачивает (прошу это запомнить). Укачивает даже в автомобиле и автобусе. Такой вот организм. Большая волна Ладожского озера вызвала приступы морской болезни. Укачивало на Онежском озере и Белом море. «Морская болезнь» тоже не останавливает. Не будет останавливать и в дальнейшем. Он надеется «прикачаться», усилием воли преодолеть этот недуг. Удастся ли?
И снова его комната превратилась в своеобразную судоверфь. Сшил новый парус из тика (материал для подушки). Доклеил в лодке кормовую часть — для улучшения гидродинамических свойств. И плюс получился багажный отсек.
Как же теперь выглядело это необычное судно, на котором он собирался переплыть море? Вначале размеры (они смехотворно малы). Длина лодки — 2,8 метра. Ширина — 1,04 (всего!). Площадь паруса — 3 квадратных метра. Мачта высотой в 3,5 м (как стены в комнате, говорит Саша с улыбкой).
Корпус лодки он покрыл прорезиненной тканью. Над овальным увеличенным (по сравнению с прошлым разом) кокпитом — колпак из прозрачной пленки — закрывается наглухо. Мачта изготовлена из дюралевых трубок. Шверцы.
После всех доработок, усовершенствований, в ходе которых ему не раз пришлось применять свое рационализаторское искусство, вес лодки составил 32 килограмма.
Лодку он назвал так — «Авоська». Почему? Во-первых, по аналогии с хозяйственной авоськой, которая тоже занимает немного места, а службу, когда нужно, служит хорошую. Слово «авоська», во-вторых, производное от «авось». «Авось» — это вызов (и озорство).
Старое русское слово и со смыслом.
И вот он снова на Каспии. Снова август, жара. На голове — повязка-платок, спадающая на шею (она прекрасно предохраняет от жары; почти такую носят бедуины в пустыне). Очки с темными стеклами...
В этот раз все должно обстоять по-иному. Никакой спешки, лихачества. И маршрут спланирован по-другому. Вначале он пройдет на «Авоське» вдоль берега. Привыкнет к климату, воде, лодке. Ну, а потом...
И вот лодка с одиноким путешественником пошла вдоль берега. Он шел от мыса к мысу, через заливы. Конечно, вначале много пил воды — жарко. Укачало. Но он продолжал идти — на веслах, под парусом...
Думаю, упорству этого человека можно позавидовать. Не получается, трудно, а ты все равно заставляешь себя плыть. Дальше и дальше...
Ночами он лежал в лодке, вытащенной на песок. Под колпаком (чтобы не залез скорпион или змея, здесь они в избытке: несколько раз обнаруживал скорпионов под брошенной одеждой). Смотрел на звезды, сверкающие над головой — крупные, южные.
«Тепло. Ощущение какой-то вечности, единения с природой. Вообще природа в тех местах — удивительная. Вроде бы ничего нет — песок, камни. Но в этой ее скудости, заброшенности есть какая-то первозданная красота. Ведь так было и когда-то, сотни лет назад. Человек здесь мало что менял».
На путь от Шевченко до Форт-Шевченко ушло 7 дней.
Он не скрывает — память о прошлогоднем стрёхе сидела в нем. Вот как он готовил себя психологически. Плыл, например, под парусом, смотрел в ту сторону, где простирался чистый горизонт, и мысленно внушал себе, что везде, вокруг горизонт чист. Наивно? Может быть. Но зато постепенно обретал уверенность.
Ночью лежал в лодке, на суше, а представлял, что ночует уже на воде.
«Герои-супермены — это в кино. В жизни все по-другому».
Основной этап начался немного южнее Форт-Шевченко. Его провожала прекрасная погода — спокойное море, легкий ветерок. И несколько местных мальчишек. Вначале шел под парусом. Затем налег на весла.
Примерно через час, в пяти километрах от берега, — первая неожиданная встреча. «Авоську» окружило стадо морских обитателей — тюленей. Они высовывали из воды морды, с любопытством смотрели. Эта встреча испугала — а вдруг порвут зубами лодку? Но тюлени вели себя миролюбиво. И даже стали с мореплавателем играть — ударят задними ластами по воде, а затем вынырнут в десяти метрах от этого места и смотрят: «Ну, как я дал, не сильно обрызгал?..».
Некоторое время они его сопровождали. И ему не было скучно. «Первый день, можно сказать, идиллия. Солнце, ласковое море — прогулка пляжная...».
Наумов проверял курс, следил за поведением «Авоськи». В эти первые часы плавания думать не хотелось ни о чем. Все складывалось удачно — что еще можно желать?
Небольшие волны подбрасывали «Авоську», словно она была легким мячиком.
Ну, а к вечеру вся эта идиллия прекратилась. Каспий его «прижал». Небо закрыли облака. Лодку стало забрызгивать.
«Признаюсь, стало не по себе». Он не знал, что делать— закрывать колпак и спать, или же не спать, а всю ночь оставаться «в боевой готовности». Мало ли что... Намокла штормовка. Из темноты, освещаемые светом фонаря, выкатывались волны.
Саша убрал парус, поставил плавучий якорь.
Прошел еще час. Он понял, что можно не волноваться: «Авоська» справлялась сама — прекрасно отыгрывала волны. И тогда он решил спать. Уже через несколько минут экипаж в единственном числе погрузился в сон.
Наверное, стоит рассказать о каждом дне этого необычного плавания. Каждый день нес что-то для Наумова новое — испытания, тревоги, порой радость.
Началась настоящая «морская болезнь». Даже самое простейшее — подкачка «Авоськи» — превратилась в целую проблему. Но через некоторое время он научился обманывать своего главного противника. Как он вычитал, организм реагирует на морскую болезнь, как на острое пищевое отравление. Промывал желудок, на пять—семь минут приступы отпускали. Этого времени было достаточно, чтобы заняться подкачкой.
«Понимаешь, если бы пришлось все время управлять «Авоськой», мне бы досталось». У лодки есть ценная особенность. Если нужно, можно настроить парус, руль, зафиксировать, и она идет самостоятельно...
«Спасибо ей, спасибо «Авоське»...
...К вечеру волна утихла. Облака стали реже. Он подумал, что в эту ночь не будет вставать на якорь,- пойдет под парусом. Настроил парус, руль. Спать пришлось в этот раз так: правая рука — на фонаре, левая — на шкоте. Если налетит шквал (а это на Каспии частое явление), нужно только выщелкнуть шкот.
В третий день, по подсчетам, он достиг середины моря. Что он там видел? Исчезли куда-то тюлени, скрылись чайки (примерно 150 километров для чайки-то это пустяк, а вот не летят), Волны, и полное одиночество — вот что такое середина моря. Почему-то не встречались суда. Вообще, за все путешествие он только раз встретил судно — ночью; оно шло, усыпанное огнями.
С аппетитом по-прежнему было плохо. Чтобы не ослабеть, съел несколько конфет с орехами, аскорбинку, запил сырой водой. Пищи он взял с собой достаточно. И только самое необходимое — сухие концентраты, сухари. Пару банок мясных консервов. Но вот не шла пища. И воды было много — 60 литров. За поход он похудел на 5 килограммов.
Как протекали его дни? Одиночество Наумова не угнетало. Скучать тоже было некогда. Масса мелких забот.
«Почему я люблю одиночные походы? Когда один, ничто тебя не отвлекает, все воспринимается обостренней. Даже журчание воды за бортом слышишь по-иному. А море, волны... На первый взгляд, они кажутся однообразными. Присмотришься — каждую минуту меняются цвета, краски. Удивительный мир».
А гиподинамия? Несколько дней и ночей он провел практически в одном положении. Не досаждало ли это? Если надоедало сидеть — ложился на левый бок, затем переворачивался на правый. Просторный кокпит не стеснял. В штиль, в качестве разминки, купался в море и буксирован послушную «Авоську» за собой. А если нельзя было купаться, а размяться хотелось — делал гимнастику прямо в лодке — приседания, другие упражнения. Благо, «Авоська» всегда отличалась устойчивостью.
Третий день и ночь прошли спокойно. Лишь один эпизод заставил немного поволноваться. Вдруг поднялся сильный ветер. Саша взял рифы (уменьшил' площадь паруса). Но ветер стих так же внезапно, как и начался, И снова «Авоська» быстро пошла под полным парусом.
Следующий день принес более серьезное происшествие— сломались шверцы. Без них нельзя ходить под острым углом к ветру. Уверенности поубавилось. Поломка — его недоработка. В следующий раз учтет. Но это в следующий. А как быть сейчас?
Он ремонтировал — подвязывал, вставлял распорки, «бинтовал», В общем, все сделал. Идти, если ветер не очень сильный, можно.
К вечеру Саша увидел тюленя. Чаще стали попадаться чайки. Неужели, скоро суша? Хотелось верить, и не верилось.
Вот бы заснуть и утром увидеть землю.
Утром, на пятый день плавания, он землю тоже не увидел. Но настроение было прекрасное. Чувствовал себя уверенно. А главное — исчезли признаки морской болезни. Это была еще одна победа.
В четыре часа дня резко задуло. Поднялась волна — до двух метров. Но недуг не беспокоил. Не вызывала опасений и «Авоська». Она шла заданным курсом. Гребни волн перехлестывали через колпак и барабанили по пленке, А внутри сухо, уютно. Ощущение такое, будто ты едешь во время дождя в легковушке.
Восемь вечера. Он замечает на горизонте большое облако с причудливыми очертаниями. Проходит немного времени, расстояние между «Авоськой» и облаком сокращается. И тут он понимает, что странное облако — вовсе не облако, а вершина горы... «Земля!!!» — закричал он. Он был один. Никто не мог услышать этого крика. И все-таки он не удержался. Земля все-таки земля. Вот она. В этом крике было все — напряжение последних дней, тревоги.
Вот и свет маяка — две вспышки, пауза. И снова. Две вспышки — пауза. Из темноты начали выплывать городские огни.
Корабли, стоящие на рейде. По сравнению с его симпатичной «Авоськой» (теперь Саша испытывал за нее чувство гордости) они казались гигантами.
Берег все ближе. Подыскав подходящее место, Саша вытащил лодку на песок. *
Утром проснулся от яркого солнца, шума. Никуда не надо было плыть. Он это понял сразу. Улыбнулся. Рядом люди делали зарядку, кто-то- загорал, кто-то спешил к морю, купаться. Да это пляж. В темноте он пристал к пляжу.
На него и на «Авоську» внимания не обращали. Никто из этих людей не догадывался, конечно, о долгом плавании, о днях и ночах, проведенных среди волн. Даже грустно...
Мореход погрустил и выгрузил из «Авоськи» булыжник. Он взял его на той стороне Каспия, на полуострове Мангышлак, для балласта Теперь, конечно, булыжник не понадобится. Сложил «Авоську», уместил ее в рюкзак и отправился сдавать вещи в камеру хранения. Все было очень буднично.
Вот и закончилась эпопея...
Саше Наумову 35 лет. Крепко сбитый, с железным рукопожатием...
— Зачем вы пошли в этот поход? — спросил я его.
Смотри, человек летит в самолете — казалось, бы, все надежно, комфорт. А он придумывает какие-то трубки, крыло — получается дельтаплан — и летит сам. Видимо, хочется все ощутить самому.
После небольшого раздумья Саша продолжает:
Я хотел доказать, что моя «Авоська» прекрасно справится с этим маршрутом. Интересовал меня предел собственных возможностей. А потом, у человека должна быть цель. Маленькая, большая. Что-то сконструировать, переплыть от одного берега к другому.
Когда-то я всерьез к резиновой лодке не относился. А «Авоська» оказалась самой удобной. На ней перед Каспием я ходил по Онежскому и Ладожскому озерам, прошел от устья реки Кемь до Соловков по Белому морю. Родители Наумова тоже туристы со стажем. Сейчас они пенсионеры и, тем не менее, каждый год берут палатку и отправляются на лето на Истринское водохранилище. Для них это как дача. Туризмом увлекается брат, Миша, только путешествует он на мотоцикле.
Такая это увлеченная семья.
А сейчас он опять возится с «Авоськой». Что-то изменяет, улучшает. Думает о новых маршрутах. В последний раз в шторм Наумов не попал. И лодку в шторм не испытал — дело в том, что в «Авоське» заложен так называемый принцип «спрямляемости». Если «Авоську» перевернет, она сама должна вернуться в прежнее положение. Нужно это тоже проверить.
Мечтает и о том, чтобы наполнить свои походы большим общественным смыслом. Согласен, например, испытывать спасательные средства.
Идей, планов — масса. А как иначе может быть у увлеченного человека! Так что, нынешним летом — снова в плавание.
В. Кравченко
Фото А.Наумова и Е.Матвеева