Описанный поход был совершен в 1976 году, а статья написана для "Катеров и яхт", да так и залежалась "в портфеле редакции". Обнаружив ещё в одном портфеле (со старыми картами) ее копию, я подумал, что ведь и старые слайды целы... и взялся за сканер.
Бывал в тех краях и позднее.
С тех пор сгорел и снова подрос лес на Немецком Кузове, зарос камышом роскошный пляж Мягострова, совсем обезлюдела деревенька Юково в красивейшем уголке Поморья — а сейчас уж не знаю, цело ли там что-нибудь. Но в этот текст никаких изменений не вносилось.
Г.Шмерлинг
Ноябрь 2001 г.
Вот и 2018-й на исходе... — самое время вернуться к истории о первом для всей нашей той компании морском походе. Ностальгия!
Пока при памяти и есть старые записи. Заново повозился со слайдами (надо же, не выцвели за 40 с лишком лет), а то некоторые снимки были совсем мелкие. Теперь и интернет другой, не надо сильно экономить на картинках. Статья превратится в слайд-фильм... и ладно. Ведь красотища же! А как мы тогда на все это смотрели, какими глазами, с каким восторгом!
Старый текст несостоявшейся статьи для КиЯ оставлю как есть, дополнения будут синим шрифтом. Итак...
 | Саша. Адмирал и основной зачинщик экспедиции.
"В миру" — Александр Николаевич Скачков, в то время зам. начальника нашей лаборатории. Мы уже устраивали речные байдарочные походы, но вот как-то попала в руки книга Генриха Гунна "Онега впадает в Белое море"... и заболели мечтой увидеть и потрогать веслами море. Благодаря его служебному положению с работы был захвачен углекислотный огнетушитель ОУ2 и шланги с тройником, с помощью которых предполагалось в случае аварии одной из байдарок быстро надуть запасную надувную лодку. После того похода он еще возвращался на Белое море. Рассказывал, что снова стояли на Мягострове и когда решил обойти остров вокруг, в проливе байдарку перевернуло приливным течением (там просто появляется порог, как на реке). Выбрался. Давно уже нет Александра... Мало отвела судьба мужику. |
|
|
Мурманский поезд пришел в Кемь ночью. Уезжали из Москвы под дождем, а тут ясно... и светло. Не успели выгрузиться, нарисовался милиционер: — Кто такие, куда, зачем? Скачков вытащил маршрутную книжку, хоть и без печати. Милиционер посмотрел наши бумажки, записал фамилии к себе в досье и посоветовал насчет поездки на Соловки узнать на турбазе.
Полночь, но ведь белая... Жизнь в городе не совсем замерла, встречаются то парочки, то подвыпившие компании. Дежурная на турбазе сказала, что заезд на Соловки будет завтра, но мест на судне нет, следующего парохода надо ждать целую неделю. Обстановка в Кеми для сборки лодок не понравилась: город, какие-то склады, большая бурная река, где-то впереди в устье еще и запань для вылавливания бревен.
А вот перед Кемью есть станция Мягрека, место тихое, и реку там даже было видно из окна. Или мы не байдарочники? В 7 утра пойдет поезд, который там останавливается. Взяли билеты, по очереди сходили перекусить в круглосуточную столовую для железнодорожных бригад при депо и стали ждать утра, прикорнув на куче своих мешков.
Прибыли. До реки 100 метров, маленький станционный домик, лужок и лес, тихая полноводная речка. Никого.
Собрали лодки и в 11:40 3 июля двинулись.
Вскоре прошли первый порожек, потом подошли ко второму: остров с пологой каменной плитой делит реку на две протоки, там сильный шум и пена — надо посмотреть. А тут отличное место, может и встанем отдохнуть после дороги?
Я пошел вперед посмотреть на слив, ...поскользнулся и съехал по пояс в воду. Вопрос стоянки решился сам собой: надо сушиться.
Разбили лагерь, сварили пожрать и завалились спать. Желтая палатка — польская, Варс-4. Отец купил ее в 64-м году, тогда мы проводили лето в диком палаточном лагере на Валдае. Прорезиненное дно, сетка на молнии, тент: ни комарам, ни дождю внутрь дороги нет. Впятером мы в ней помещались вполне комфортно, других палаток не брали. Проспали 18 часов!
Тем временем погода испортилась, низкие облака, дождь не дождь, а какая-то противная морось сыпется с неба.
Поднявшись, втроем (я и оба Саши, большой и меньшой) отправились на разведку дальнейшего пути. Впереди оказались еще два порога, причем требующие обноса: чистых сливов нет, продрать шкуру на камнях совершенно ни к чему. Дальше, похоже, уже чисто, однако до моря не дошли. У меня разболелась голова, просто сил нет. Насилу добрался назад в лагерь, выпил таблетку и завалился в палатку.
Лежу страдаю, вроде от анальгина немного полегче, пока не шевелишься. Сколько-то минут прошло, тихонько шевелит меня кто-то за плечо. Открыл глаза — Скачков. — Гриш, ну ты как? Вот на... — и протягивает кружку горячего какао.
Полежал еще, подремал, оклемался. Как отрезало. То ли акклиматизация такая неудачная, то ли еще что — никогда ни раньше, ни с тех пор такого больше не было. Тьфу-тьфу. Сорок два года прошло, а помню эту кружку.
5 июля. Двинулись дальше.
Лагерь в устье Мягреки. Дышит холодом близкий Полярный круг, гонит низкие облака и промозглый мелкий дождь. Температура воздуха и воды 9 градусов. Моря не видно, оно где-то за островами, но и здесь шумит набегающая на скалистый мыс волна. Дважды в сутки почти на полтора метра поднимается и падает вода, а вот стрелка анероида словно застряла на "пасмурной" половине шкалы. Наш первоначальный план предусматривал поездку на Соловки, однако в Кеми оказалось, что теплоход ходит лишь раз в неделю и возит только плановых туристов. Не имея опыта, рассчитывать на переход своим ходом было бы просто авантюрой, и от Соловков пришлось отказаться. Пойдём на юг, к Беломорску и Онеге.
Сушин для костра сколько угодно. Помахав туристским топориком, казавшимся в его руке игрушкой, Леня изрек:
— А что, если эта погода еще на неделю, можно бы избушку срубить!
7 июля. Наконец облака поднялись выше, перестало моросить, а к ночи стих и ветер. Впрочем, ночь сейчас — понятие условное: мягкий сумеречный свет не гаснет . В 0.05 8 июля вышли навстречу приливу из устья реки.
Первая цель — острова Кузова, до них 17 км пути по Кемским шхерам. Наш флагман — "Салют М4,7", его экипаж составляют "адмирал" Александр Скачков и завхоз — Леонид Радомский. На "Салюте М 5,2" — семейная команда: Юрий к Саша Степаньковы. Саше 14 лет, он крепкий парень, спортсмен и уже бывалый байдарочник. Я иду на "Нептуне" в компании с фото-киноаппаратами и прочим имуществом, которого набралось на небольшую баржу. Высокими скалистыми куполами поднимаются оправа и слева острова. На любом найдётся место для высадки — полоска песка и низкорослые сосенки с южной, подветренной стороны, или маленькая бухточка, или просто полого уходящие в воду каменные плиты. Почти везде много камней, и подходить к берегу даже нам приходится осторожно.
Валуны. Бревна. Морская капуста, выброшенная на берег. А потом стоишь наверху и видишь вокруг море... Какая-то фантастика, мы оказались словно в "Клубе кинопутешествий".
Пришлось и подклеивать "Салют" Степаньковых, где-то зацепили и шкура потекла по стрингеру.
Вооружившись биноклями и картой, намечаем путь от острова к острову. На каждой байдарке у нас была копия морской карты-двухкилометровки "Онежский залив" (№ 612) издания 1966г (копию сняли в Ленинской библиотеке). Не имея хорошей карты, просто опасно выходить в шхеры. Туристская схема «Карелия» годится только на то, чтобы дома показывать гостям пройденный вами маршрут; если ей пользоваться в море, домой можно и не попасть.
Да уж... В СССР можно было купить областные 6-километровки и неполные, а то и искаженные "туристские схемы" отдельных районов. Все настоящие карты, топография — секретно! Не положено советским гражданам иметь карты своей страны.
Но по ведомственной причуде отдельные листы морских карт, на которых не показана суша, были в открытом доступе. А поскольку мы научные работники и рыться в библиотечных каталогах было привычной частью работы, карта Онежского залива была найдена. Тогда не было компьютеров и сканеров, фотоаппаратом в библиотеке пользоваться запрещено (а заказное фотокопирование крупных форматов стоило больших денег). Зато в картографическом зальчике Ленинки были стеклянные столы с подсветкой, чтобы удобнее срисовывать карты. Такая вот технология.
Сидел и рисовал час за часом этот самый 612-й лист. Тушью. На кальке. Потом "отсинили", и эскадра была обеспечена морскими картами.
Около трёх часов в северной стороне неба вдруг появилось странное свечение. Из-за далёкого острова вынырнуло багровое клубящееся пятно, поплыло над морем и, чуть-чуть оторвавшись от горизонта, погасло в облачной пелене. Вот каков здесь восход...
К 5.20 подошли к Дарьиным островам. Остров Русский Кузов лежит перед нами в 3 км на востоке.
Между тем ветерок с севера явно посвежел, и в проливе кое-где показываются барашки. Но в общем погода улучшается, да и перспектива остановки на голых и низких Дарьиных островах не радует. Решаем плыть. Байдарки идут лагом к ветру и крупной, пологой волне. Но что это? Волны словно стоят на месте, а вода бежит им навстречу; нас же вовсе не сносит под ветер — наоборот, чуть ли не втягивает в пролив.
Начался отлив! Вверх — взгляд вперёд и на товарищей, вниз — вокруг только серые спины волн. Немного жутковато, но байдарки идут словно по рельсам, и вот уже чувства можно выразить одним словом — здорово! Подставляя скулу, парируешь веслом удар набежавшего барашка — летят брызги, сбегают с фартука струйки воды, а на губах солёный вкус моря. Всё же экипажам «Салютов» пришлось испытать неприятные ощущения: самодельные фартуки оказались недостаточно надежны, и к концу перехода на кильсонах плескалась беломорская водица.
На часах — 6.05. Как славно, оказывается, очутиться ни твёрдой земле! Полоса выброшенных штормом водорослей окаймляет пляж, рядом журчит чистейший пресный ручеёк, и уже вьется дымок костра. Ставим палатку посреди Белого моря. Над вершиной острова до самого вечера стояло облако, иногда сползавшее ближе к нам и моросившее дождичком. К ночи всё разогнало; закат красный, но на небе впервые с нашего приезда больше голубого цвета, чем серого.
Вечер. Вода уходит. 
9 июля. Переход на Немецкий Кузов.
10 июля. Стоим на Кузовах, но вчера перешли с Русского на Немецкий. Даже в тихую погоду при отливе в проливах между островами возникают стоячие волны (скорость течения может доходить до 4—5 км/час!), а при ветре и сложном рельефе дна начинается сулой — крайне неприятная беспорядочная толчея волн. Двигаясь на юг, мы в дальнейшем всегда использовали попутное приливное течение и становились на стоянку при высокой воде. Где-то читали, что название «Кузова» происходит, возможно, от саамского «Кудж суалой» — Еловые острова.
Наверное, так и есть: нигде на свете больше нет таких нежно-зелёных пушистых маленьких ёлочек, как на Немецком Кузове. Как хорошо, что далеко отсюда шумят новогодние застолья. На берегу защищённой от ветров бухты стоит настоящий лес с грибами и зайцами , но стоит дереву вырасти и подняться из-за скалы — беспощадные осенние бури ломают, рвут связь корней и камня.
Жизнь начинается здесь пятнами лишайников, ищет любую чуть прикрытую складку, чтобы вспухнуть пучком травы, мхом, множеством странных разноцветных растеньиц высотой с палец.
На вершинах Немецкого Кузова остался с древних времён настоящий пантеон. Тысячу лет назад сюда, к сложенным из камней богам-сейдам, приходили за обещанием удачи рыболовы и охотники. Днём за вершину зацепилась тучка; поднявшись, мы бродили в ней среди саамских идолов.
Этот "сейд" мы с Леней, не удержавшись, сложили в сторонке сами — на удачу в пути.
Солнце словно не решается нырнуть в холодное море, всё льётся и льётся золотой свет заката. В стороне материка поднимаются друг за другом острова шхер, а на востоке — ещё несколько голых островков, и уже на горизонте синеет полоска Соловков. Тихо. Издалека доносится звяканье котелка — хозяйничает в лагере дежурный.
Вспоминая тот беломорский поход, часто так и хочется сказать: "никогда, ни раньше, ни позже..."
Наверное, это острота впечатлений, ведь все было в первый раз.
Вот и этот момент. Встречалось где-то выражение — оглушительная тишина. Искусственное, книжное?
Но как еще сказать. Дома, в городе, настоящей тишины не бывает, даже если закопаться под подушку. На даче ночью тихо, но то где-то музыку врубили, то машина по шоссе прошумит, то комар над ухом зудит. И все равно, пусть даже совсем тихо — это тишина комнатная. А тогда на Немецком Кузове — остров в море, вершина, кругом простор невозможный. И миски-котелки звяк-звяк... а там где-то с километр. Когда течение есть, сверху слышно, как приливные потоки шумят. При полном штиле.
Зашедшие на Кузова рыбаки щедро оделили нас тощей селёдкой. Отдаём им письма, и вскоре траулер ушел в Беломорск. Пора в путь и нам.
Алексей Григорьевич Кононов, рыбак из Беломорска.
То самое письмо с Немецкого Кузова. Шло неделю, и вот осталось... сейчас смс-ки мигом доходят, но столько не живут!
11 июля. Гостеприимные Кузова остались за кормой, впереди остров Седельный. Дремавшие на его камнях три крупных тюленя зазевались и подпустили шедший впереди флагман совсем близко. Опомнившись, они попрыгали в воду; прошло несколько секунд, и вдруг, подняв фонтан брызг, ошалевший тюленище взметнулся из-под воды на всю свою трёхметровую длину в каком-нибудь десятке метров от дредноута Юры! На приотставшем "Нептуне" — горестные проклятия в адрес гермоупаковок с надёжно запрятанной съёмочной аппаратурой.
Высадившись на остров, устанавливаем парусное вооружение. На «Нептуне» — штатный рейковый грот, аналогичное самодельное паруса и на «Салютах». Погода отличная, море искрится под безоблачным небом тысячами солнечных зайчиков. Идём в бакштаг, лёгкий ветерок несёт и несёт вперёд, мимо островов Белогузиха и Равлуда, мимо мелких каменистых островков и корг — к Шуйострову. Под парусами «Салюты» отстают, и их капитанам приходится немного подгребать. Появились оранжевые буи, отмечающие шхерный фарватер. Меньше 30 км от Кузовов, а пейзаж уже заметно потеплел, ниже и лесистей стали острова. На ночлег остановились на Шуйострове. Сумерки, полная луна. Тишина, только иногда кричат птицы. Прошла проливом мимо нашей стоянки белуха. Лёня нашёл пресный ручеек из родника, умывались ледяной водой.
13 июля. На рейде Беломорска стоят огромные корабли; суда поменьше идут в канал и из канала. Входим в порт. Город недалеко — раскинулся на островах между порожистыми протоками Выга.
Отправляем письма, пополняем запасы провианта и, перекусив вкусными рыбными пирогами, снова садимся в байдарки. На этот раз решили остановиться в избе, замеченной на островке у южного берега Сорокской губы. Надпись во всю стену свидетельствует, что «здесь славно провели время три мальчика». Оставили они избушку в состоянии, напоминающем хлев, и по призыву Лёни мы берёмся за работу. Надо убрать грязь и хлам, проверить и подмазать трубу и печку, завесить плёнкой окна, а главное — найти воду. Пока идут дожди, проблем с водой нет — черпай из любой лужицы в камнях. Но в сухую и жаркую погоду пресную воду приходилось искать в расщелинах, ложбинках, подо мхом. Теперь, кроме фляг, мы всегда наполняли доверху и 10-литровую канистру.
Но вот уже весело трещит огонь в печи, накрыт роскошный стол, и можно блаженствовать в тепле.
14 июля. Утром наши байдарки долго шли по зеркальной глади — будто мы и не в море. Сейчас у нас 25° — теплее, чем радио обещает в Крыму! Над горизонтом висят миражи — перевёрнутые вверх тормашками далёкие острова. Держа курс на Разостров, пересекаем глубоко вдающуюся в сушу Сумскую губу. Невдалеке показывается из воды любопытная усатая голова и мы пытаемся привлечь её обладателя программой "Маяк". Но репертуар тюленю не нравится, он ныряет и отправляется по своим тюленьим делам.
А потом такая история случилась.
Понятно, в одиночку при гребле отставал от Салютов с двумя гребцами; когда можно было поднять парусок, хотя бы только маленький нептуновский стакселек — он уравнивал силы. Но тут полный штиль, прекрасная погода, все безмятежно... и как назло, от долгой гребли руки разболелись. Две лодки ушли далеко вперед. Все бы ничего, но потом они и вовсе пропали из виду, свернув куда-то в острова. Вечер, солнце зашло. Стал волноваться, а потом и разолился не на шутку — да что же они думают, ведь и палатка и котелки у меня! И так еле гребу, вот встану сейчас на ближайшем бережке где можно, пусть сами возвращаются и меня ищут.
Потихоньку еще за час дотащился к тем островам, где вроде Салюты наши были. Ага, вон дымок. Подошел.
— Ну что, Беломорск уже прошли, теперь в ближайшую деревню какая будет. Раз я вам в тягость, посадите на машину и до свиданья. Палатку оставляю.
— Гриша, не шкворчи! Мы тебя ждали, вон костер уже развели. — это Скачков.
Ну, чего уж дальше шкворчать. Сварили, поели. Полегчало. Потом Леня подошел, сказал: — Извини. Мы были неправы, не будем отрываться.
В общем, проехали.
Да, и это тоже Белое море!
16 июля. В деревне Юково, прижатой высокими утёсами к самому морю, работает приемный пункт по сбору водорослей. Фукус принимают по 32 коп. за кило сухого веса, анфельцию — только по 9. Водоросли сохнут на тёплых камнях, источая крепкий йодистый запах. Магазинчик в деревне маленький, хлеба нет, но есть мука. Иногда ходит машина из Колежмы.
Стуча подвесным моторчиком, подходит груженая доверху лодка-карбас, ведомая четвёркой белобрысых мальчишек лет 10—12. Туристов тут не бывает, но вот недавно пришла байдарка из Беломорска — парень с девушкой решили «прокатиться по морю» в ожидании своей группы, с которой собирались идти по Охте. Ни фартуков на байдарке, ни карты у них не было, в деревню приплыли мокрые и замерзшие. Наш собеседник приехал сюда, в родные края, на отпуск.
—Такой красоты, как у нас на островах, нигде больше нет. Вот на тот год мечтаем с сыном двинуть на моторке на юг, к Кондострову.
Отплываем при начавшемся отливе. Решив встать на стоянку с внешней стороны Мягострова, оставляем справа пролив Железные Ворота и берём курс на мыс Белужий. На карте тут обозначена Мягостровская мель, а нам-то что, у нас ведь байдарки, а не пароход или там карбас.
Только вскоре вёсла начинают цеплять песок, и вот уже застрял флагман — Саша с Лёней тащат свою посудину волоком, и это в добрых 2 км от берегов!
Приехали.
Да, Мягостровская мель даже для нас оказалась мелковата. Делать нечего — выбираемся на каменную коргу и ждём. Только к вечеру заплескался в камнях прилив, понёс нас дальше в лучах долгого-долгого заката и бесконечной синеве сумерек.
19 июля. Мягостров.
Прилив...
Отлив...
Наша палатка стоит в сосновом лесу за узкой полоской пляжа. Загораем, купаемся (на мелководье вода прогревается до 18-20°), ищем лесные диковины.
Костёр горит на песке, подальше от смолистых ветвей и сухого, как порох, мха. На островах в море особенно горько видеть черный след огня, а страдают поморские острова от пожаров сильно. С болью узнали, что нет больше прежнего Кондострова — его вековые заповедные боры уничтожены огнём. Нигде в шхерах нет проблем с дровами (даже на голых камнях — плавник), найдётся среди камней и место для очага. Но будьте трижды осторожны, достав спички!
И сейчас стоит перед глазами уходящая от Мягострова цепочка островов. Она тянется далеко за горизонт — к южному архипелагу, его птичьим базарам и устричным банкам. Но кончается наше время, пора возвращаться. Завтра утром пойдёт из Колежмы к железной дороге машина; с полной водой выходим в ночной переход. Пора белых ночей скоро кончится; твердо стоит на нуле стрелке экспонометра, но, не в силах удержаться, нажимаю на курок «Кварца». Удивительно, но вытянула плёнка! Уже на экране угольно-чёрные тени байдарок режут ночь, и луна сияет на тёмно-фиолетовом небе над едва различимом контуром Бережного Боршовца...
Утро в Колежме.
И немножко кино:
Несколько замечаний для тех, кто захочет направить свою байдарку в море.
Идея нашего похода, к сожалению, не нашла поддержки в Московском клубе туристов. Там мы узнали, что байдарка — не мореходное судно и ходить на ней полагается по речкам. Но сейчас положение изменилось — с 1977г. парусная подсекция МГКТ добилась регистрации походов по «большой» воде, поэтому не пренебрегайте оформлением похода и становитесь на учёт в КСС.
Как правило, лето в Поморье тёплое, даже вода в заливе иногда прогревается до 20-22 градусов. Но, как пишет об этих местах поэт Владимир Смирнов, «здесь в июле такие метели бывают, что тесины летят с крепких крыш пятистенных домов»! Север есть Север, а море не прощает легкомыслия. Главная опасность — быстрое (полчаса и меньше!) переохлаждение, если оверкиль случится в холодной воде. А вот в надетых на тёплое бельё непромоканцах из брюк и куртки на резинках мы с Сашей те же полчаса спокойно ныряли и занимались подводными съемками в 14-градусной воде. В сложном походе, видимо, не обойтись без настоящего гидрокостюма.
Байдарка с фартуком и непромокаемой декой — надёжное и мореходное судно; наиболее пригоден для моря «Нептун». Каркас «Салютов» надо усилить по кильсону, подвязав к нему снизу доску или две жердины. Воздушные емкости (ПХВ «брёвна», частично надутые матрацы, надувные борта на «Нептуне») должны в принципе вместе с обязательной гермоупаковкой всего имущества обеспечить залитой байдарке достаточную для движения плавучесть. Не будучи уверенными в действенности такой схемы спасения на волнении, мы взяли с собой двухместную резиновую лодку, которую при аварии можно было быстро надуть углекислым газом. Всё сооружение весило 18 кг, но этот вариант позволяет быстро поднять людей из воды, и о нём стоит подумать, если собираешься далеко уходить от берега. Разумным критерием допустимого удаления, по-видимому, можно считать возможность успеть укрыться при признаках приближения ненастья.
Самыми прекрасными были в походе часы хорошего хода под парусом, но парус резко увеличивает опасность аварии. При преобладавших на маршруте штилях и слабых встречных ветрах с самыми лучшими парусами мы шли бы медленнее, чем на вёслах. В сильный же ветер в море выходить не стоит, здесь баллы волнения быстро догоняют баллы ветра. Поэтому главное требование к парусу — надёжность и возможность мгновенного выключения из работы. Пожалуй, рейковые паруса стоит заменить более эффективными, но при этом всё вооружение, включая мачту и шверцы, должно легко сниматься на плаву и не мешать гребле. (Голая мачта высотой всего 2,5 м на волне уже заметно ухудшала устойчивость байдарки!)
Такое вооружение надо разрабатывать. На соревнованиях туристов-парусников видишь успешные эксперименты по превращению байдарки в чисто парусное судно (тримараны). Но, как нам кажется, ни тримаран, ни «Мева» не могут обеспечить такой универсальности и тактической гибкости в походе, как парусно-гребная байдарка. Как чисто парусный, так и парусно-гребной поход должен иметь свою специфическую технику и тактику, и разработка этих вопросов сегодня придаёт таким походам особый интерес. Но самое главное — возвращаясь в памяти к дням похода, мы ощущаем в себе возникновение нового качества. Гребешки волн или сверкающий простор за тонкими бортами лёгкого и послушного судёнышка, упругая белизна паруса, необитаемые острова и горечь соли на губах остались в нас навсегда и будут звать к себе снова и снова.
Рекомендуемая литература:
А вот и остальные химики, научные сотрудники: слева я грею ладошки, бравый молодец справа — Леня, Леонид Радомский. Мы ровесники, учились на одном курсе. Вскоре Леонид перешел на другую работу, с годами контакт потерялся.
