ДНЕВНИК ПОХОДА
19 июня
Мы приехали в Медвежегорск ровно в 4 часа утра. Разумеется, было совершенно светло. Мы беспокоились, как поднимутся ребята – но поднялись хорошо, никого не пришлось нести на себе. Поезд стоял 15 минут – и мы стояли, дожидаясь, пока он уйдет – потому что до станции было близко пройти по путям и очень далеко по переходу, на который забираться было немыслимо со всеми нашими вещами. К сожалению, набралось их много, несмотря на отдачу в багаж всего, что можно – стало быть, не всего… Поскольку катамаран можно было получить из багажной кладовой только с 9 утра, то заранее было решено ехать в гостиницу. Добрались до гостиницы «Онежская» (по-видимому, единственной в городе) на такси за баснословные деньги – 60 рублей! Прочли в Интернете, что гостиница чуть ли не на 300 номеров. Телефон не отвечал, на электронную почту тем более не было ответа. Приходим – мест нет. Вот это да! Есть одноместный без горячей воды. Ну, нас это мало беспокоит… Расстелили пену и легли. Не было в нем не только горячей воды, но и вообще ничего «лишнего». Оказывается, в гостинице идет ремонт (разумеется, «евро»), поэтому нет номеров, а телефон изменился. Взяли с нас 230 рублей за сутки с половиною (мы не знали, что будет за место сборки и хотели оставить номер как базу для Веры с детьми).
Перед отъездом я писал на форум медвежегорцев на medgora.ru, и мне очень любезно ответил один из активистов форума adef (спасибо ему!), посоветовал собираться в конце улицы Горького. Нам быстро нашли грузовую машину в диспетчерской городского такси - это в здании автовокзала, напротив ж.д. станции. Приехал замечательный помор на грузовом Мерседесе. Про катамаран всё сразу понял – оказывается, он возит сюда своих родственников из Петербурга с двумя катамаранами. Заехали в гостиницу, и ребята поехали по-королевски, на просторных мерседесовских креслах, глядя в тонированные стекла. За улицей Горького действительно удобное место – дорога подходит прямо к просторному песчаному пляжу. На краю пляжа – частные дома, избы, дальше – многоэтажки. На границе песка стоят четыре тополя, мы под них сложили вещи, Вера с нашим помором съездили на заправку за бензином.
Погода стояла тихая, пасмурная, время от времени принимался сыпать дождик. Мы с Аей сходили пообедать в столовую ОРСа, минут 20 ходьбы, потом Вера с Мишей сходили в ближайшее кафе. Подходили местные ребята - как полагается, с пивом в руках, расспрашивали про катамаран. Я рассказывал. Потом пришел местный житель, ходивший со своим приятелем на «Просторе», и остался с нами до ночи, проводил нас. Вообще, к моему удивлению, лодка наша почти везде привлекала внимание, как что-то необыкновенное – хотя, казалось бы, на Онеге катамараном не удивишь – по крайней мере, мне так казалось по материалам интернета.
Мы закончили сборку без мачты и парусов, погрузились и отошли в 0.30, уже 20-го числа. Пошли под двигателем на ближайшую стоянку, в бухту рядом с мысом Крестовый Наволок, в 4 милях. Сидя в Медвежегорске, мы не чувствовали северного ветра, но отойдя примерно на милю, заметили небольшое волнение (0,5 - 0,75 м) и ветер 2-3 балла. Ко входу в бухту волнение усилилось, бухта открыта именно северному ветру. Мы стали сомневаться, вставать ли здесь, но закрытые с севера стоянки были мне известны только на той стороне Медвежьей Губы (Кумсагуба), и идти ночью на раме без мачты и вант (она колыхается во все стороны) с боковым волнением и не принайтованными как следует вещами мы не захотели. Встали в Крестовом Наволоке.
20 июня
Утром часов в 8 проснулся и услышал, что ветер и волна усилились и долбают наш катамаран. Встал, разгрузил и вытащил его почти полностью на берег (потом с Верой вытащили совсем). Накануне при сборке я ошибся, поставил вант-путенсы совсем далеко в корму. Меня подвела теория и недостаток наблюдательности – за зиму я взял себе в голову, что ванты крепятся там же, где длинный паук, образуя полную ферму. Ничего подобного – они, конечно, крепятся лишь немного кормовее мачты. Пришлось частично разбирать катамаран и переставлять вант-путенсы. Провозился и со своими огнями – забыл дома клеммы к ним, и долго скручивал провода, стараясь сделать все-таки понадежнее. К вечеру выглянуло солнышко, и мы пошли гулять на Крестовый Наволок – красивый скальный мыс, «как на Ладоге». Рядом с мысом остатки затопленного деревянного баркаса. А в лесу цветы, каких мы не видали, - и много как! А ночью птицы, которых не слыхали раньше. На каждой стоянке была какая-нибудь необыкновенная птица. На Крестовом это была «стеклянная дудочка», как я ее для себя назвал, голос чем-то похож на флейту, отрывистый, округлый, свежий.
21 июня
Только сегодня закончили парусное вооружение. Поставили мачту вдвоем с Верой с легкостью – а обычно это было все же, так сказать, небольшим подвигом. Фокус в том, чтобы в определенный момент не столько поднимать ее с палубы, сколько прижимать к степсу, а подъем обеспечивает второй человек, который тянет за одну из форвант, не упуская из рук вторую. Веревки, идущие на талрепы форвант, удобно удлинить на время подъема.
Ребята играют на песчаном пляже, - как всегда, где есть песок, им есть чем заняться. Комаров много, но почему-то оба не любят детский репеллент-крем, а предпочитают взрослый лосьон. Ая иногда приходит посмотреть, что я делаю с катамараном; Миша тоже, но быстрее отвлекается.
Решили, что нам здесь стоять надоело, и надо выйти хотя бы в ночь. Все эти дни идет дождь более или менее короткими зарядами, «сериями»: Дождь-ветер, дождь-ветер. К вечеру сняли лагерь, погрузились и вышли под двигателем в 22.10 за мыс Крестовый Наволок. Подняли грот и пошли фордевинд в сторону Ажепа, то есть на юг. Заморосил дождик. Медвежегорск почти сразу скрылся из виду, да и вообще видимость плохая. Ветер северный, сначала балла 2, если не меньше, волна 0,5 м. Дети спят, мы наслаждаемся наконец парусной прогулкой… Правда, темновато, темно-свинцовая Онега, всё призрачно, даже волны. Очень постепенно начинает дуть всё сильней, постепенно поднимая волну до 2 м и засвистывая в вантах. По-прежнему несем полный грот, но надо активно рулить. Скорость 6-8 узлов, кратковременно до 10,1 уз. – это оказалась наибольшая осознанная (не мгновенная на GPS) скорость за весь поход. В сильный попутный ветер мы за два ладожских сезона ни разу не попадали. Вижу носы полностью под водой и сначала страшно – не знаешь, что катамаран будет делать в следующее мгновение. Но довольно скоро понимаю, что волна всегда обгоняет нас, слава Богу! Слишком тяжелый катамаран. Носы не зарываются в воду, а затопляются очередной волной. Съезжая со склона волны, катамаран хочет привестись, а приведясь – разогнаться. Этого нельзя ему позволять, поэтому на склоне я уваливаю до максимума, чтобы только не поменять галс, и лодка заметно тормозится – не знаю, от чего больше: от перекладки руля, от снижения вымпельного ветра или от всплытия на попутную волну. Когда волна под нами, троса и шверт гудят под трамплином. Теперь привожусь, чтобы сохранить курс, пока не начнется очередное ускорение. И так на каждой волне. Почувствовав, что что-то происходит, проснулись дети. Ая говорит: «Хочу домой». Этот «первый фордевинд» был едва ли не страшнее второго, потому что мы не знали, как поведет себя лодка. А в вантах свистит… Но мы добежали до Ажепа быстро, привелись, спустили грот и подошли к берегу в острый бакштаг под рангоутом и остатком недозакрученного стакселя. Встали на закрытую от севера часть пляжа, хорошо защищенную. Прошли 18,45 миль за 3 ч 36 мин, по генеральному курсу 16 миль.
22 июня
Мыс Ажепнаволок. Закрытый песчаный пляжик (но не от юга), в лесу канава, которая кажется овражком и вдоль нее можно пройти на наветренный западный берег (метров 100). Ребята ходили сами, старшая помогала младшему – не всегда это так бывает. Большие сосны, меж ними дорога с материка, из деревни с тем же названием, что и мыс. Пара стоянок на наветренном берегу, довольно захламленные. Что успели – сожгли за дневку, но в канаве еще много мусора, это уже нам не сжечь.
Согрели воды, помылись-постирались. Выглянуло солнышко, Вера
купала Мишу, а Ая требовала купания сама – и каждый день по нескольку раз будет
требовать «окунуться», даже и в дождь. Отказывать, конечно, нельзя.
Вспоминаем Ажеп с теплым чувством. Хорошая стоянка. На снимке о-ва Ажепские с NW побережья м.Ажепнаволок.
23 июня
Переменная облачность, а потом солнце: вышли на воду и вспомнили, что она бывает голубая и синяя. Волнение до 1,5 м, ветер северный. Идем бакштаг левого галса на о.Хед с заходом на о.Речной, чтобы там отобедать (таков план). Сначала несем зарифленный грот, GPS показывает около 5 узлов. Добавляем стаксель… и почти сразу же отдается наветренная ванта. Мачта повисает на нижней ванте, стаксель полощет. Скручиваем стаксель – когда торопимся, он всегда скручивается не до конца. Как раз рядом – мыс Лебнаволок, и известно, что там можно встать. Идем туда, галечная бухта, прикрытая с севера. Я бегу на берег по важному делу, как был, в непромоканце, – и нарываюсь, как вражеский солдат, на колючую проволоку. Про онежские стоянки все пишут, что там много колючки. Откуда? С войны? С учений? На наше счастье, колючки на онежских стоянках осталось довольно мало. Но есть.
Вера варит еду, ребята спят, я чиню ванту. Виноват я сам: заделка была моя. Обжимки были толще привычных мне, и видимо, бережа трос, я их недорасплющил. Счастье, что поехала не верхняя заделка, а нижняя.
С Лебнаволока впервые с начала похода увидели лодку на воде – до этого, кроме нас, в пределах видимости не было никаких судов.
Поставил заделку из тормозной трубки, расплющив ее молотком об мачту – неграмотно, но обо что еще? А мачта у нас – самая прочная деталь катамарана, здоровущий профиль с какой-то яхты (теперь такие не ставят на «Тайфуны»). Расплющенную трубку закрутил винтом – вроде бы всё правильно. Только внутренний диаметр 6 мм – многовато для троса-«тройки». Заодно поставил вторую пару нижних вант в дубль основным, с такими же заделками. Поели, вышли под зарифленным гротом, идем бакштаг левого галса, добавляем стаксель. Скорость за 7 узлов. Вера звонит нашей бабушке: «Всё в порядке, погода, наконец, хорошая, скоро придем на стоянку». Тут – щелк! отдается наветренная ванта…Вера дипломатично сворачивает разговор, не подав виду. Благодаря вторым нижним вантам, мачта висит уже не так криво и я предлагаю дойти до острова Речного (6 миль) под одним гротом. Но Вера настаивает на уборке паруса, мы не без труда убираем грот и идем в солнечную погоду и попутный ветер - под двигателем.
До второго обрыва ванты была мысль зайти на Палеостров – прочел у Игоря Виговского, что там заброшенный монастырь. Его хорошо видно, белеет на красивом берегу Палеострова – кажется, вправду без крыши. История печальная – рассказываю ее Вере, пока идем: легенда говорит, что на этом месте самосожглись три тысячи раскольников, и оттого был поставлен монастырь, восстановленный по принуждению финнов в войну. При первой же возможности он был разграблен. Не много рвения, видно, существует и ныне к тому, чтобы восстанавливать память о раскольниках. Проходим стороной.
Зайдя за Речной, сразу видим красивый луг, на морской карте обозначенный как приметный, и пройдя вдоль берега, видим, что это и единственное место, где можно встать с юга. Очень тихо здесь, галечный пляж, невдалеке стоит разбитая лодка-«кижанка». На берегу палатку не поставить, но можно подняться на этот красивый, сказочно красивый луг. Трава по грудь, ребята сначала опасались ходить по этой тропинке без провожатого. На лугу самым густым и прихотливым образом разбросаны цветы всех цветов. Ая спрашивает их названия,а мы ничего-то не знаем… Надо зимой учить.
Луг продолжается и наверху, роскошный, много лет некошеный; стоят вековые ели,покой совсем былинный. Дальше лес и за ним глухо шумит Онега. Еще раз заделал ванту – последними тремя медными обжимками. Послезавтра рандеву в Кижах и уже ясно, что мы на него не успеем; звоню Юле, прошу отложить на день и привезти трос и заделок-дуплексов, которые не догадался купить перед отъездом, чтобы не колошматить об мачту. Но видно, сработала магия – как попросишь привезти запчасти, так ремонт не потребуется. Ванта продержалась до конца сезона.
о.Речной (вдали Палеостров)
24 июня
Встали, позавтракали, снялись и вышли с Речного в 14.30 – и это еще не самый поздний «утренний» выход. Погода серая, ветер северный, волнение около метра, идем сначала в галфвинд до точки поворота близ Петрострова, а затем бакштаг 4-5 узлов в сторону о.Хед, несем зарифленный грот. Ветер постепенно усиливается, доходим до 8 узлов и меняем грот на стаксель. Ветер продолжает усиливаться и в северной части неба появляется своеобразный длинный валик из облаков. Доходим до скорости 8 узлов под одним стакселем и закручиваем его почти полностью, остается небольшой уголок, мы и вещи. Ветер усиливается неуклонно, начинается свист в вантах, попутное волнение около 2 м. Идем почти под одним рангоутом, но так уже было на подходе к Ажепу и особого беспокойства нет – не может же ветер усиливаться до бесконечности. Но он всё усиливается и усиливается, свист и вой в такелаже непрерывный, повсюду полосы пены, волна не менее 3 м. Дети просыпаются и кричат. Мы видим Хед отчетливо, до него 6 миль. Вера предлагает идти к любому берегу – это ближе, но на берег надо идти в галфвинд и я не знаю что там, а на Хед - фордевинд и у меня есть описание стоянки. Я решаю, что остаться на курсе безопаснее. Нас несет со скоростью 6-7 узлов, вплоть до 7,7 узлов, под рангоутом. Я вспоминаю Ладогу и начинаю петь «Исландскую колыбельную». На Ладоге это помогало утешить Аю. Помогает ненадолго. Вера подхватывает идею и мы начинаем горланить, что помним, в том числе «Брич-муллу» - тут уж в самом деле, «Мои дети орут, а я песню пою». Трудно совмещать руление с пением – и на «Брич-мулле» я скисаю в качестве певца – а ветер нет, волна временами до 4 м и поднимаясь по наветренному склону, не видишь уже ни Хеда, ни горизонта – только серо-коричневую водяную гору и серое небо над ней. Ая кричит как оглашенная – как потом говорила, от того, что ей пришлось пописать в памперс - ну, наверное, и от всего вместе взятого. Потом вспоминала: «волны большие… просто огроменные!» Через час плавания «в режиме бревна с рулем» мы проходим наконец под защиту западного мыса на Хеде.
Благословенная земля! Песчаный пляж, над ним «полочка», на ней поставили палатку. Прямо напротив места нашей высадки – пугало из сетей. Немного зловеще после нашего перехода, ну да уж пугалом нас не запугаешь. Чуть правее – рыбачья избушка, дальше еще одна. Метров 200 западнее – кострище, стол, лавки. Прошли по тропинке к северному берегу – там буря неистовствует… Стволы деревьев гнутся, ветер ломает сучья. У северного берега еще одна рыбачья избушка. Зашли в нее – дверь без запора. Внутри довольно чисто. Стол у маленького окошка, на подоконничке соль, сахар, чай, кофе. Широкие нары метра на полтора от пола; разодранный тюфяк. После перехода нашего ото всего веет несказанным гостеприимством.
Возвращаемся на наш подветренный берег, рядом с маяком, давно лишенным фонаря. Хед запомнится, как наша лучшая стоянка. Идя по берегу, увидел зайца: он выбежал посмотреть на катамаран. Обсуждали это с Аей и придумали историю про Зайца на Острове. Друзья нашли карту, чтобы идти к нему на остров, но не могли ее прочесть и пошли к Василию, который сидел в избушке и жег лучину… А под окном мело, засвистывало и подвывало. И Василий объяснил зайцам, как идти. Потом на остров прибежал волк, но заяц был белый и снег был белый, и волк его не увидел и убежал обратно.
«Кто в Онего не хаживал, тот от души Бога не маливал», услышали мы потом в Кижах.
Одна из рыбачьих изб на N о.Хед; маяк
25 июня
У нас остается один дневной переход до рандеву в Кижах, и хочешь не хочешь, надо его сделать. В одной хорошей яхтенной книжке написано: «Договариваясь со своими друзьями о встрече на маршруте, выбирайте что-то одно: или время, или место встречи, но не оба сразу». Это очень разумно - если бы годилось в отпускных сроках. К счастью, шторм, бушевавший еще несколько часов, ночью стих. Мы вышли спокойно под зарифленным, затем полным гротом, добавили и стаксель без вреда для ванты, и шли 4-5 узловым ходом бакштаг. Я включил телефон и сразу раздался звонок сначала от студентки-актрисы, и тут же – от… дочери моего брата Андрея Лены, которая никогда ни при каких обстоятельствах мне не звонила. Вера догадалась, в чем дело, но не стала говорить. Связь прервалась. За мысом Тамбиц-Нос ветер еще ослаб, посыпал дождь, было поздно и холодно, скорость 2,5 узла. Смайнали грот и пошли под двигателем мимо мыса Лейнаволок в шхерный район. За сильным дождем встал не то туман, не то морось. Без GPS-точки Виговского на Волкострове, куда мы решили пойти, мы бы стоянку найти не сумели – с воды ее совершенно не видно, и непонятно, что здесь вообще может быть стоянка. Правда, неожиданные среди болота сосновые кроны могли навести на догадку, что там твердое место.
Прошли мимо деревни Волкостров с деревянной церковью и черными северными домами и встали около 1 часа ночи, не в темноте, но во мгле. Стоянка по-своему очень удобная, хорошая лесная площадка, катамаран стоит на воде, причаленный к берегу, в совершенно закрытой бухте. Остров Кижи – рядом через протоку. Сходы к воде крутые, для хозяйства и купания не очень удобно. Но всё это – завтра.
26 июня
Ае приснился сон: что мы дома, и в холодильнике лежит бублик. Но она не может его достать и съесть, потому что это сон.
Рано утром до меня дозвонился мой двоюродный брат Сергей, с известием: умер Андрей, мой брат. Ему было 48 лет. Вот с кем не ждал разлуки. Решил ехать на похороны, оставив своих на три дня здесь – но прежде надо забрать наших гостей с пассажирского причала в Кижах.
Убрав лишнее с катамарана, я выхожу из нашей тихой бухты,
оставив Веру и ребят в лагере. Они помогают отшвартоваться и наблюдают за
дальнейшими событиями, стоя на берегу. Дует сильный южный ветер. Грести на
катамаране одним веслом трудно (удобнее всего оказалось делать это с носа), а
двигатель я запустить не решаюсь – много травы и кувшинок. В результате меня
прибивает в конец бухты с болотистыми берегами. Я с трудом выгребаю оттуда и
понимаю, что до выхода из бухты мне не дойти – снесет. Нахожу проход в каких-то
кустах и веду катамаран туда. Он садится на мель, я прыгаю в воду и сталкиваю
его с мели. Подвиг №1 окончен. Подвиг №2 – само плавание вдоль Кижей. Решил
пойти с западной стороны острова, со стороны пассажирского причала, где была
назначена встреча. На полном газу двигатель тянет еле-еле против встречного
ветра, малейшая ошибка вызывает снос и разворот лагом. А смеси взято мало. Идти
по судовому ходу под парусом нельзя, и в любом случае швартоваться в одиночку в
такой ветер в незнакомом месте под носом у белых пароходов мне кажется
неразумным. Дойдя до Васильево, подхожу к мосткам – с тем, что если горючее
кончится, там можно спрятаться, а до пассажирского причала близко. Сразу же
появляется духовное лицо, с благообразным обликом и голубыми глазами, говорит,
что здесь стоять нельзя.
- Стоять не буду, я пришел
взять людей. Порядки знаю. Далеко ли пассажирский причал?
- Ну, если знаете, то хорошо. А то здесь пожарные, милиция… Пассажирский
причал в пяти минутах.
Отошел с трудом, отталкиваясь от
причала отпорником; выбежал мальчик и помог, отвел нос.
За все путешествие от Медвежегорска мы видели две или три лодки, а здесь – на рейде рейсовая «Комета», двухдечный «Господин Великий Новгород», у причала какой-то большой четырехдечный писатель, которого я никогда не читал, зеленый «Метеор»… Прошел в бухту с северной стороны пассажирского дебаркадера, мимо стоянки маломерных судов. Бухточка защищенная, но полна всякого хлама, доски с гвоздями; форванты цепляются за сучья деревьев. Вместе с Юлей приехали наши общие знакомые – Маша и ее семилетний сын Артем, посмотреть Кижи и переночевать у нас. Обнялись, погрузились. Обратное плавание до Волкострова было совершенно пляжным; мы решили показать, что судно парусное и подняли с Юлей грот, не приводясь. Грот не поднялся до топа, мы решили считать его зарифленным, подтянув импровизированным риф-шкентелем, чтобы не ловить на ветру парусину. Получилось хорошо, риф-шкентель надо будет ввести в употребление. Только придется на гике сделать для него утку.
Ясно, что на похороны уже не успею, и на таких ветрах речи нет, чтобы оставлять наших.
Вера при всякой возможности разжигает костер, и сама ходит за ветками в лес. В один из таких походов на нее наполз клещ. Никакие трюки с маслом не помогли, стал доставать пинцетом – и неудачно. И смех и грех – с памятью об Андрее (он был выдающийся хирург), я тут вожусь с пинцетом и ланцетом, пытаюсь достать челюсти насекомого – и не выходит. Пришлось оставить.[1]
Погода стоит солнечная, устроили хорошую дневку со стиркой и купанием. Ая играла с Артемом, увлеченно забираясь на деревья. Артем бегал по стоянке с какими-то компьютерными криками про человека-паука (потом забыл этого паука в палатке). Ая объявила, что она – заяц (мальчик), и спрашивала меня формы глаголов мужского рода («как сказать, когда мальчик?»). Она заметила, что есть отдельные формы, но не заметила, что они бывают только в прошедшем времени, и искала такие формы в настоящем и будущем: «Я влезу на дерево». «Можно сказать: я влез, если уже влез. А если ты еще хочешь влезть на дерево, то всё равно, мальчик ты или девочка».
Артем неуважительно обращался к ней: «Зайчик», но она делала вид, что этого не замечает. Волкостров ей запомнился как Лягушачий остров - там была тьма лягушат, один забрался даже между тентом и внутренней палаткой, и мы видели изнутри его красивую тень с лапками, когда он карабкался.
Вечером я прошел через болотину на светлый луг, постоял среди папоротников и позвонил маме, сказал, что умер Андрей.
Ото всего вместе взятого решил пойти погулять до деревни. Пересек остров поперек, дороги не нашел, устал, заблудился и… вышел к деревне вместо стоянки. Точнее, вышел к Волкостровским выселкам, теперь только дачным. Дома старые, но чистые необычно. На длинных, очень добротных мостках – лодки вверх дном. Сразу три девочки пришли на меня посмотреть, потом прибежали и пацанята, потом и бабушка -полоскать белье. Я позвонил Вере и попросил придти за мной, и пока она шла, расспрашивал о чем мог. Все деревни, отмеченные на карте нежил., теперь жилые – но дачные. Мы это потом с воды и сами видели. Деревянная церковь, которую мы видели в Волкострове - Петропавловская, на престольный праздник приезжает поп, а в другие дни не служат совсем.
Наконец, раздалось тарахтенье нашего моторчика, и Вера пришла, по тихой закатной воде. Ребятишки спрашивают: «Тётенька – и под мотором?» Объясняю, что тётеньки бывают разные. Хотел было покатать ребятишек, но мало было смеси с собой.
27 июня
Учитель! хорошо здесь; поставим здесь три палатки...
Все отправились на Кижи. Поскольку сам остров – прямо через протоку, метров 100, то решили дойти водой до ближайшей часовни Трех Святителей и оттуда идти пешком. Я приготовился сторожить катамаран, что-то мастерить и писать в дневник. Не учли, что идти нужно с детьми, а до Кижского погоста от точки высадки около четырех километров. В результате только Маша и Артем по-настоящему погуляли по Кижам (они затем и приезжали), а Вера с ребятами с трудом дошли до Ямки, и по телефону вызвали меня туда. Дневник так и не открыл – прибрал на палубе да полежал блаженно на трамплине, глядя на облака и вспоминая Андрея. Было как-то неловко и вместе хорошо, вот его хоронят сейчас, а мне так хорошо смотреть на облака, но быть может он там, и я правильно смотрю на облака? Надо идти. Раз мотор едва тянет, а судно парусное, то не разумнее ли идти под парусом? Поднял зарифленный грот и пошел в лавировку в узком проливе при встречном ветре 10-15 м/с. Поднимался медленно; зарифленного грота не хватало, надо было ставить полный, а разрифиться в узкости при сильном ветре не решался. После очередного оверштага я уже не поднимался, а только дрейфовал и в конце концов я сел швертом на камни у берега. Первый раз увидел, что значит, когда говорят, что при какой-то силе ветра лодка перестает подниматься. Прыгнул в воду, снял катамаран с камней, убрал грот и больше уже не экспериментировал – дошел до Ямки под мотором. Вера с ребятами ждали меня у большого деревянного дома, мы с суматохой и бестолочью вскарабкались на катамаран, и с трудом перешли в маленький заливчик, рядом с часовенкой, аэроботом и старым пожарным катером.
Нужно было снести Машины вещи к пассажирскому причалу. Я повесил непромоканец сушиться и пошел с Аей вдвоем, взяв сумку на плечо и подпоясавшись флиской. Где не ветер, там припекало солнце. Ая была в легком свитерке. На причал мы пришли раньше наших гостей, и несмотря на жару, сели в закрытом кафе их поджидать. Но уже серело, и скоро налетел сильный южный шквал. Красные пластиковые стулья перед кафе понесло, мы с работницей и ее дочкой побежали спасать. Хлынул дождь. Матерчатые стены кафе хлопали, на улице лило, мокрая публика спасалась в кафе и места уже не было никому. Потом стало стихать. Гости дождались своей «Кометы» и ушли, Юля пошла к Вере, а мы с Аей - дальше по деревянным мосткам. Я должен был увидеть Преображенскую церковь, и должен был показать ее Ае. Дождь сыпал и сыпал. Думая переждать, зашли в амбар - сувенирную лавку, полную всяких драгоценностей – тут и Палех, и янтарь, и резьба по дереву. Долго их разглядывали, но продавщица стала нас попрекать, зачем одеты не по погоде, да с ребенком, да еще что-то, и мы пошли дальше к погосту.
Встретил он нас мрачновато – почерневшая от дождя высокая деревянная ограда, все короткие входы закрыты, всюду решетки, замки (я нес уже Аю на руках). Наконец, нашли вход – и человек сорок французов, в разноцветных дождевиках, воззрились на нас как на чудо: детина в футболке, с намокшими черными волосами, несет на руках девочку, тоже промокшую, завернутую во флиску. Мы вошли в Покровскую церковь и сели на лавку – запах старого дерева, стены из брусьев и неяркие краски икон. Рослый рассказчик в плащ-палатке говорил своей маленькой русской группе, человек пять-семь, о северном письме, о сюжете Преображения, которому посвящена знаменитая Кижская церковь.
«И в этом смысл жизни каждого человека, - говорил заонежец, - чтобы преобразиться и преобразить мир вокруг себя. Так и поступали заонежские крестьяне, построив эту церковь и трудясь каждый день на своей земле».
Преображенская церковь чернела рядом, высоко тянулись продольные брусья, поблескивал осиновый лемех на маковках. Внутри у нее – железный каркас, уже много лет внутреннее пространство церкви не существует. Эти синие железные костыли я видел весной 1997 года, когда приезжал сюда с группой экспертов: тогда решалось, какой проект реставрации выбрать – раскатать церковь по бревнышку и снова собрать, или реставрировать ее стоящую. Было совершенно ясно, что второй проект разумнее, соотнесен с жизнью и с практикой деревянного строительства, но за первым стояли какие-то московские связи, и мы своей поездкой еще косвенно добавили им веса. Не решено до сих пор – и хорошо хоть то, что церковь не раскатали.
Ая заснула. Я вынес ее из церкви и отправился в дом крестьянина Ошевнева (перевезенный из-под Медвежегорска), где хорошая экспозиция заонежского быта. Смотрительницы позволили мне уложить Аю на лавку в нижней избе, и я пошел наверх вместе с группой высокого заонежца. Только что прошла французская экскурсия, но конечно… то, что рассказывали французам и то, что услышал я – было «земля и небо». Таких слов, как «взвоз», «пирожный воронец», «вороб» я, конечно, никогда не слыхивал. Или такого: в зажиточном доме держали целую горницу, со стульями и с кроватью, всю неделю на замке, и лишь в воскресенье приходили посидеть на стульях и выпить кофе «по-питерски».
Вернулся в нижнюю избу, посидел со спящей Аей, послушал разговоры смотрительниц. Они уже собирались домой и ждали своего теплохода. Наконец, по рации объявили, что теплоход будет через 20 минут, меня выставили, и я пошел со спящей Аей на руках, по-прежнему под дождем, по дороге в Ямку.
Нас обогнал человек с собакой, посмотрел внимательно. Во взгляде светлых глаз отчаянность какая-то; взгляд человека, который любит волю. Мне помнилось, что он реставратор и мы с ним ели картошку в избе в этой самой Ямке десять лет назад. Когда мы поравнялись с УАЗом, куда садились его товарищи, он позвал меня в машину. Не без труда выехали по мокрой траве на дорогу, Ая проснулась, дождь на голову уже не лил, стекла запотели.
У аэробота я попросил остановить, попрощались. Вера и Юля всё время дождя провели на крыльце Петропавловской часовни. У них были для нас и термос с чаем, и сухая одежда.
Но заболели не мы, а Миша... Он проспал четыре часа под проливным дождем на катамаране, накрытый, но уже заболевающий. Поднялась температура. Но… мамино молоко – лучшее лекарство, и всё прошло само собой.
«Говорю же вам: есть из стоящих здесь, которые не вкусят
смерти, как уже увидят Царствие Божие.
После сих слов,
дней через восемь, взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору Фавор
помолиться. И когда молился, изменился в лице, и одежда Его сделалась белою и от
нее шел свет. Моисей и Илия говорили с ним о болезни Его и смерти, что
совершится в Иерусалиме. Петр же и бывшие с ним отягчены были сном; но,
пробудившись, увидели блистающую одежду и двух пророков, стоявших с Ним. Тогда
сказал Петр Иисусу: Учитель! хорошо здесь; поставим здесь три палатки: одну
Тебе, одну Моисею и одну Илии, — не понимая, что говорил. Когда же он говорил
это, явилось облако и осенило их; и устрашились, войдя в облако. И был из облака
глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Его слушайте. Когда был глас
сей, остался Иисус один. И они умолчали, и никому не говорили в те дни о том,
что видели.»
28 июня
Утром был сильнейший туман, и я с интересом думал о том, как мы
пойдем по фарватеру. Но когда мы наконец сняли лагерь, туман уже давным-давно
рассеялся. Мы вышли в солнечную погоду под двигателем, соблюдая местные правила.
Прошли мимо Кижского погоста в контрастном вечернем свете – тут Вера первый и
единственный раз его увидела – а Миша так и проспал. На северной оконечности
о.Керк, конечно, нет никакого воздушного перехода (ЛЭП), отмеченного на карте –
он давно под землей, а вот к западу от судового хода (с другой стороны Керка)
провода висят очень низко – по карте
29 июня
Ясная погода, солнце в дымке. Впервые в этом сезоне предстояло пересечь открытое пространство – Большое Онего, хотя и недалеко – 11 миль до Шардонских о-вов. Прошли хорошо, в полный бейдевинд при волнении 1- 1,5 м, со скоростью 5-6, иногда 7 узлов.
Где-то посередине весь экипаж прикорнул, и сдуло Мишину ветровку, - видно, она просто лежала поверх, не была приткнута. Унесло ее сразу очень далеко, волна как раз в этот момент усилилась, и я решил за ней не возвращаться.
При подходе к Шардонам ветер стал усиливаться. Мы зашли внутрь; «основная» (занесенная в GPS) стоянка была занята, но мы нашли ничуть не хуже – отлично защищенную со всех сторон стоянку в протоке между маленьким островком и главным островом. Маленький щебеночный пляжик, камни довольно острые, - оставили катамаран на воде. Не без труда нашли площадку для палатки метрах в 80 вверх по крутому склону, поросшему соснами.
Юля спросила нас – не Муравьиные ли это острова? Оказалось, - действительно, Муравьиные. Такого количества муравьиных куч на единицу площади – и больших! – я нигде не видел. Через каждые 15-20 м – муравейник, и муравьи кишат и заползают всюду. У них перенаселение. Уже не думаешь, как бы обойти муравьишек – они всюду. Это кишение отравляет радость от этих красивейших мест, сравнимых с лучшими Ладожскими островами.
Прогулялись пешком на «главную» стоянку с песчаным пляжиком. Нам он не очень понравился. Перевалили через гребень острова и увидели на соседнем (восточном) островке какие-то сарайчики, времянки.
30 июня
Аин день рождения. Готовились его отмечать с утра. Ребята получили в подарок от Юли каждый по водяному пистолету, но оказалось, что без водопроводного крана их очень трудно наполнить водой – конструктор не предполагал, что дети могут оказаться с этими пистолетами вдалеке от водопровода.
Вечером сели к праздничному ужину. Не было свечей. Вместо них достал долгоиграющие спички для разжигания костра. Поставил четыре таких спички на высокий пень, и они горели там минут 15. Открыли каштановую пасту, которую мне прислала моя однокурсница из Франции – долго берегли ее, Ая с нетерпением ждала, когда можно будет ее поесть. Кажется, действительность её слегка разочаровала.
Шардонские о-ва
1 июля
Все эти дни решали, как нам быть дальше. С Шардонов удобнее всего было бы идти прямо на юг, на Кварцитный. Пришлось бы пройти 28 М по генеральному курсу с максимальным удалением от берега больше 8 М. Но у нас кончался бензин – маленький Johnson прожорлив, и хотя мы совсем не злоупотребляли ни двигателем, ни примусом, но 20-литровая канистра подходила к концу. В конце концов решили, что если ветер будет благоприятный, то пойдем на Кварцитный, а если нет – то сходим в Суйсарь заправиться и купить хлеба. По ладожской привычке мне казалось, что деревня – это наверняка хлеб и бензин.
Мы отошли от берега в слабенький галфвинд и поняли, что дело швах. Пришлось идти в Суйсарь. На полдороги увидели вдали катамаран, очень напоминавший 22-футовый «Кулик», который мы видели в Кижах на парадном месте у пассажирского причала - но не с желтыми, как тот, а с красными баллонами. Когда мы сблизились на 2-3 кб, он изменил курс и подошел к нам. Действительно – «Кулик», и называется так же – «Ветрами Заонежья». Но баллоны – красные. Что это – сон или массовая галлюцинация?
Капитан расспросил, кто мы и откуда. Оказывается, у него два таких катамарана, и один сейчас действительно стоит в Кижах. Катают туристов. Я спросил его, сможем ли мы найти в Суйсари хлеб и бензин. «Без проблем!» - ответил капитан, и подарил нам килограмма три картошки.
Окрыленные, мы отправились в Суйсарь в полный штиль, дожигая остатки бензина и думая, где бы тут заночевать. Но берега пролива Суйсари не склоняли к стоянке.
Наконец, дошли до деревни, подошли к мосткам. «Где бы достать бензина?» - «Это очень проблематично». «А магазин?» - «Откроется завтра».
Мы прошли еще к северу, в «дачный» конец деревни, где, сказали нам, шансов больше, и я пошел по деревне с канистрой. В полутора десятках домов, которые я обошел, мне все говорили «нет», а иные ещё и попрекали: почему это я не подумал заранее, и пр. Вскоре выяснилась и причина: ближайшая заправка – в Петрозаводске!
Наконец, в самом конце деревни, в маленькой дачке самого скромного вида, я уже без всякой надежды обратился к женщине, похожей на городскую учительницу, - и о чудо! – она разбудила своего мужа, и он без ворчания и без попреков продал мне 4 литра 92-го – очевидно, свой последний запас достал - из-под пола контейнера, который у них был вместо сарая.
Мы встали на стоянку на северной оконечности о.Суйсари, в 10-15 мин хода от деревни. Очень пологие скалы и очень красивое место, много цветов. А дров мало… В леске – могила с оградой. Стоянка открыта к северу.
о.Суйсари
2 июля
Дождь и штиль. Сидим «дома», во второй половине дня решаем сходить в Суйсарь за хлебом и деревенскими продуктами. Напрасно! Магазин так и не открылся – у продавщицы заболела дочка, и она отпросилась, а живет далеко – в Ялгубе. Кур же и тем более коров никто не держит. В конце концов нашли одну добрую хозяйку, которая ради наших малых детей продала нам яиц. Зато нас легко пустили зарядить аккумуляторы – хозяйка приняла меня радушно, и я посмотрел не-музейный северный дом, еще живой, хотя уже и дачный.
А Суйсарь-на-Острове до сих пор живет без электричества. Теперь уже дешевле купить бензогенератор, чем тянуть туда линию через пролив.
Пошли назад – и вдруг задуло, вернулись гордо под парусом, по дороге пустили в самостоятельное плавание отпорный крюк, но быстро вернули его на борт.
Появилось искушение выйти в ночь на Шокшу (Кварцитный), но подумали и отказались – может, и напрасно.
3 июля
День начался необыкновенно: мы с Верой, сами собой, не сговариваясь поднялись в 6.30, приготовили завтрак, разбудили Юлю (ей не повезло, она попала «не в фазу»)… И в 11.00 вышли. Это дает хорошее представление о трудности снятия лагеря – ведь мы старались побыстрее, времени не теряли – и тем не менее потратили четыре с половиной часа. А обычно и больше. Так всегда при снятии после дневки. После одной ночевки – быстрее, но всё равно не быстрее двух с половиной часов (исключение будет только однажды на Свири).
В кои-то веки ясно и тепло, мы неспешно идем под самым берегом Суйсари. Жарко даже. Дует слабовато, идем 3-4 узла, редко 5. И как миновали мы наконец этот длинный остров, который нам волею случая пришлось обойти кругом, так оказалось, что у нас – «встречный штиль». Будь побольше бензина – пошли бы под двигателем, а так решили экономить и лавироваться. И несмотря на теплую и ясную погоду (редкость в этом походе), переход запомнился как самый изматывающий.
Из-за лавировки мы оказались ближе к берегу (и тем самым дальше от цели), чем рассчитывали. Довольно близко подошли к Деревянному, и стали совещаться, не надо ли туда пойти. В этот момент за нами появилась моторка и стала нас догонять. Но как-то странно: любая лодка, которая бы шла к нам с добрыми намерениями, сначала бы поравнялась с нами, поприветствовала, дала бы какой-то знак. А эта перла в кильватер. Я продолжал идти своим курсом. Наконец, догнали - сначала с наветра. Сидят два парня, один совершенно отупевший от алкоголя, другой чуть менее пьяный. Я иду своим курсом. Тут они «догадались» и зашли с подветра, заставляя меня приводиться и терять скорость (а может, случайно у них так вышло). Я спросил, что им нужно, они рассмеялись и продолжали прижимать меня к линии ветра, но потом менее пьяный из них всё-таки вступил в обычный разговор – кто мы да откуда. Поговорили о бензине: парень сказал нам, что заправка есть в Деревянном, и даже предложил привезти оттуда бензина, но я решил не связываться. Они еще покружили и через некоторое время отстали. Это был единственный случай «наезда» за весь наш поход – будь то на воде или на суше.
В 19.38 терпение изошло на нет, мы пошли к берегу и встали на стоянку на южном берегу бухты Пухтинская. Последние кабельтовы шлипод двигателем.
Вышли на берег, как будто в другой стране. Трудно сказать, с чем было связано это ощущение – но ясно было, что Заонежье кончилось. Эта и последующая наша стоянка – песчаные пляжи в широких бухтах, мелководье, лес сосновый, но по-разному неприветливый и в Пухтинской – довольно захламленный. Страшная сила мошкары. Чтобы поужинать, постоянно переходим с места на место: поработай ложкой, пока не видит мошка – и держимся подальше от леса.
Переход в бухту Пухтинскую
4 июля
Вышли около 12 ч из Пухтинской, снаала бакштаг 2-2,5 узла, затем под двигателем дошли к 17 ч в Кварцитный. На подходе к мысу Шокшинскому видели красивый маленький о.Девичий – отчего так назвали? Обрывчик на нем.
Зашли за мыс, миновали грузовой причал, уже давая газу, магазин ведь закроется! На счастье оказалось, что он круглосуточный. Девочки потопали за провизией, а я стал добывать бензин. К нам подошел хозяин причала – он принимает приезжающих порыбачить, здесь известные рыбные места. У него есть комната для приезжих, звал переночевать, но зачем нам? У нас свои палаты. Заправка, действительно, в Деревянном (но далеко от воды, на выезде из поселка – слава Богу, что не стали связываться). Хозяин дал 5 л бензина, я с трудом навязал ему за это денег. Тем временем девочек всё не было, и он взялся на своей машине съездить за ними в магазин (это километра два), и взял Аю с собой, чтобы она узнала маму. Но Веру и Юлю подобрали другие добрые люди, и обе машины разминулись по дороге.
В конце концов все встретились, девочки привезли огромное количество снеди, которая никак не помещалась в штатные емкости и добавила хаоса на грузовом трамплине, зато и радости прибавила.
Пос.Кварцитный и бухта Шокшинская
В 18.30 мы вышли из Кварцитного и решили еще пройти сколько сможем. Миновали о.Брусно и нам показалось, что ветер стал стихать (на самом деле было наоборот). Вместо того, чтобы дойти до намеченной Лахтинской, мы в 21.30 остановились в бухте Вехручинской.
Она произвела на меня мрачноватое впечатление, может быть из-за хмурого вечера – поваленные подмытые сосны, какой-то буреполом на берегу. Совершенно открыта с севера. Берег очень отмелый, далее совсем неширокий пляжик и крутой песчаный обрыв.
о.Брусно с юга, из бухты Вехручинской
5 июля
И как подул сильный северный ветер (NNE), с дождиком... Вытащили катамаран подальше и засели в палатке. Я был настроен отходить, но это требовало некоторого героизма. Наконец уже вечером всё-таки начали приготовления к отходу и очень удачно провозились до того момента, когда волна стала стихать, так что большого героизма не потребовалось. Пошли уже в сумерках, при волне до 1,5 м бакштаг мимо красивых мест – гора Долгая, бухта Рыборецкая. Горы в завесах тумана почему-то напоминали Японию. Поселок Рыбрека тоже в туманной кисее. За кормой появился знакомый по Повенецкому заливу облачный валик, и я смотрел на него с большой тревогой, но он как-то рассосался. Один за другим шли большие теплоходы на пару миль мористее, они зажгли уже огоньки, а мы нет, берегли электричество. Уже почти в темноте встали на песчаный пляжик под защитой мыса Чейнаволок, метрах в 200 от маяка (давно погашенного).
Впервые с нами рядом (метрах в 300 к SW) кто-то стоит, катера и палатки – до сих пор мы пользовались роскошью полного одиночества.
м.Чейнаволок
6 июля
Утром сильнейший туман – не видно даже маяка, но потом стал рассеиваться. Дети с большим удовольствием купаются с катамарана – тепло, и теплая вода. Рядом громыхает причал Щелейки – там судно под погрузкой. Собрались не спеша и вышли в 15.00 - фордевинд, волна незначительная. В деревне Щелейки – красивая деревянная церковь. Очень красив приметный мыс Часовня.
В седьмом часу вечера мы были уже на рейде Вознесенья, смайнали паруса и вошли в Свирь. На правом берегу у входа в реку – мол, на оконечности будка ГИМСа и под ним – небольшая катерная стоянка. Мы к ГИМСу не пошли, а встали в 18.30 на противоположном берегу, к причалу у памятного обелиска в честь постройки Онежского обходного канала. Отсюда канал и начинается, сразу за обелиском – разводной мост через канал. Мы знали, что этим проходом пользуются яхты для бункеровки, потому что в двух километрах по каналу есть автозаправка. Мы на нее и рассчитывали. А Юле надо было уже уезжать. Мы выяснили, что автобус в Петербург уходит от паромной переправы около полуночи, тем самым у нас было много времени.
Я решил с разводным мостом и плаванием по каналу не связываться и пошел на автозаправку пешком. До нее не менее 2 км по дороге на Ошту, от южного выезда из Вознесенья, и сама заправка не на дороге, а за поворотом. До канала от нее не менее 800 м. Обратно в поселок меня отвезли на попутке.
Сам поселок показался очень уютным и каким-то родным, недаром Ленобласть... Ребята играли на причали и у обелиска – этот обелиск оказался местом сбора мам с колясками; и там же часа три, пока мы стояли, сидел человек в камуфляже с биноклем, наблюдая судоходство по Свири – уж не знаю, по службе ли или по влечению сердца.
Мы простились с Юлей и отошли в 21.25. Миновали паромную
переправу и автостанцию, Юля помахала нам от паромного причала и мы пошли себе
под двигателем вниз по Свири. Рядом с судоремонтным заводом с нами поравнялась
моторка, они довольно долго держались рядом, разглядывая лодку и расспрашивая.
Я, в свою очередь, спросил их о стоянках, они ответили, что можно встать в месте
под названием Нимпельда и назвали ориентиры. Я знал это место по карте. Мы
поблагодарили и пошли дальше, по дороге миновав один маленький, но удобный
песчаный пляжик с лужайкой по правому берегу.
Разошлись с несколькими большими пассажирскими теплоходами, один из них, «Мария Кюри», даже дал нам световую отмашку, - нас это тронуло. Пассажиры «Кюри» тоже как-то нам обрадовались, махали и фотографировали.
Но приближалась гроза, и дул шквалистый ветер – попутный, но паруса решили не ставить. Вдали сверкало. Я подумал, что ведь заземления-то у нас нет... Гроза шла нешуточная. Мы как раз вышли к ней на открытое пространство за Иванькоостровом.
Подошли мы к левому берегу и Нимпельде, сильно озадаченные. У берега бултыхалось какое-то бревно, а на самом берегу высилась болотная трава. Место, указанное нам, было крышей финского дота, с дырой, в которую было удобно проваливаться. Песчаная бровка совершенно смехотворной ширины для катамарана, защиты никакой, а на берегу, помимо бетонной заросшей крыши – полное болото. Вставать здесь не могло быть и речи. Было темно, накрапывал дождь. Мы помянули добрым словом наших советчиков и решили зажечь огни и идти дальше. (Они советовали нам еще Гакручей, но там, как мы узнали потом, было еще хуже.)
Молнии, слава Богу, оставались в стороне. Мы шли под проливным дождем в полной темноте, включив ходовые огни и ориентируясь только по речной обстановке, которая, к счастью, на Свири вся горит. Разошлись с обстановочным буксиром, который отошел от Вязострова, и я решил попытаться там у Вязострова встать, как и планировал дома на бумаге. Действительно, на северном берегу Вязострова были две какие-то бухточки шириной в несколько метров. Мы завели катамаран в одну из них, с какой-то странной редкой травой, лежащей на глине, и я побежал бегом в лес ставить палатку, а Вера – утешать ребят. Всех жрали комары, под ногами хлюпало. Наконец, мы укрылись в палатке, без чистки зубов и прочих излишеств. Вспоминаю эту стоянку с теплым чувством, потому что не всегда родители были так ласковы к ребятам, как в ту ночь – (они, конечно, кричали и плакали), и было общее чувство единства и дружбы на фоне тяжелых условий. Очень это было хорошо.
7 июля
Наутро я пошел к берегу искать ровное и незаросшее место для примуса, и оказалось, что ближняя площадка заливается волной от проходящих судов – вот отчего такая странная трава лежит на берегу, как на дне – это и есть дно. Ая, как всегда, попросилась искупаться. Невероятно. Глина, комары, стоянка донельзя неудобная – а девочка хочет купаться. Пришлось ее искупать в Свири – и месяцы спустя она вспоминала эту стоянку, и какой там был хороший бережок, и как хорошо там было купаться. Мне думается, что наша героическая постановка лагеря и добрые чувства при этом поспособствовали укоренению доброй памяти о Вязострове у Аи – а становиться на нем можно только «от беды».
(Есть еще маленький песчаный пляжик и большой обрыв на Иванькоострове, над ним луг и красивый бор. Но мы видели всё это ночью, и я не берусь утверждать, что там удобно – хотя издали так казалось.)
Мы вышли около 12 ч. Дуло довольно сильно, и мы отошли с большим трудом – течением и ветром нас прижимало к острову. Пришлось прыгать за борт и отталкивать катамаран. Пошли вниз в поисках стоянки для дневки. Пригревало солнышко. Подняли зарифленный грот – но было неудобно, то река повернет, то ветер, то с судами надо расходиться. Смайнали, пошли под стакселем в помощь двигателю. На Ивинском разливе подняли грот и последний раз в этом походе шли без мотора. Нагнало туч, пришлось даже приводиться и пережидать шквал. По выходе с разлива парус убрали и грот больше уже не ставили. Много было возни с парусами в этот день – и для себя решили, что на реке с большим судоходством эта возня себя не оправдывает.
Между тем стоянки нам всё не попадались – а если попадались, то, в виду выходного дня, были все заняты. Есть стоянки на выходе с Ивинского разлива у о.Каменного, с виду хорошие, ряд стоянок в лесу, не слишком удобных для катамарана (скорее для лодок) вдоль левого берега вплоть до Ровского ручья; а от поселка Ровской до Ровского ручья – жилье, домики; напрасно на карте эти места обозначены как «нежилые» - они дачные.
Ниже по течению во всех удобных для стоянки местах – жилье, деревни. Есть бухточка на правом берегу на 1010 км Волго-Балта, с двумя обрывами по сторонам – чем-то она нам не понравилась, кажется, высокой травой на берегу.
Наконец, ниже деревни Пидьмы (на правом берегу) с левого берега впадает река Шакшозерка и образует закрытую бухту. Мы зашли туда и увидели дымок от костра на возвышении – площадка высотой метра 2, у впадения ручья в Шакшозерку. Подошли. На стоянке никого не было; костер еще не остыл, были заготовлены дрова. Здесь мы и встали.
8 июля
На этой дневке нужно было решить судьбу оставшегося маршрута. Я до сих пор думал, что мы пойдем через Ладогу, но у меня оставалось всё меньше уверенности, что это так действительно будет. Наконец, после долгих колебаний, я вышел на катамаране вверх по Свири к Пидьме (на нашей стоянке не было связи), позвонил нашему предполагавшемуся матросу и отменил его приезд в Подпорожье. Через шлюзы и по Ладоге мы не пойдем. Лодка и экипаж не готовы к переходу открытой Ладогой, а на каботаж нет уже времени – и нет в нем смысла. Восточные берега Ладожского озера мы обойдем как-нибудь в другой раз. Почувствовал облегчение, но и грусть – Свирские шлюзы на катамаране нам уже, быть может, никогда не пройти.
9 июля
Поблагодарили Шакшозерку за гостеприимство. Незадолго до съема в бухту вошли два катера, как оказалось – из Петергофа! Далеко забрели. Мы предложили им занять наше место, но они сами пришли ненадолго.
Встречные пароходы нам уже никакой отмашки не давали, а пассажиры «Виссариона Белинского» даже фотографировать нас не хотели и вообще не обратили на нас никакого внимания. Действительно, пора заканчивать маршрут…
Вот и Подпорожье. Мы встали на Черный Берег – малопривлекательное место, но есть где разобраться, и есть дорога. Подпорожцы приезжают сюда мыть машины – валяется всякий хлам, стекла, в воде плавают бревна, торчат железяки. А другие места, ближе к шлюзу, еще менее удобны. Мы с Верой быстро и легко сбросили мачту, а все остальное решили пока не разбирать. Вере с ребятами предстояло уехать в Петербург ночным автобусом и, оставив Аю в городе, вернуться с Мишей на машине, чтобы вывезти меня с катамараном. Двое ребят, приехавших мыть своё авто, любезно отвезли Веру с детьми на автовокзал, всё объяснили, показали, вернулись ко мне доложить, что всё в порядке, один из них оставил свой телефон.
Народная этимология названия Черный Берег такова, что когда не было
плотины, а были пороги, то суда часто гибли на них, и именно сюда выносило тела
- берег черный от черного горя.
Подпорожье, Черный Берег
10 июля
Я остался на дневку в Подпорожье, и по совету доброго человека перешел на другую сторону Свири, в прекрасный высокий бор на крутом берегу. Целый день сушил и разбирал вещи. Последняя из диковинных птиц этого похода была здесь - лающая ворона. Она растрепала мой мусорный пакет, неприлично смеялась и лаяла, сидя на дереве, а потом села на палатку, и когда я открыл глаза, я увидел ее когтистые лапки, как в театре теней. И конечно, покакала на палатку.
А вечером ко мне пришел на своей лодке-картопе человек, с которым мы познакомились накануне на Черном Берегу. Эта встреча – подарок судьбы, его рассказы о Свири, о писателях-деревенщиках, о радиолюбительстве, о фермерстве, вообще о земле – отдельная повесть.
11 июля
Разбираю лодку. К 19 ч приехала Вера с Мишей, помогли мне закончить разборку-погрузку, и в 23 ч мы простились с нашим спутником и уехали в Петербург.
[1] По возвращению в город, у Веры была вспышка какой-то болезни, которая по срокам и описанию очень напомнила так называемую менингеальную форму энцефалита. Температура продержалась дня два, необычно и сильно болела голова, не сразу прошла. Неврологических симптомов не было и мы решили тревоги не бить, обойтись витаминами А и С. Медики вцепились бы в нас хуже клеща, и у нас бы всё пошло вверх тормашками – в первую очередь кормление Миши. Конечно, это не надо считать общей рекомендацией, годной для всех – но в нашем случае мы не могли поступить иначе. Сейчас, когда я составляю этот отчет через два месяца после событий, никаких последствий энцефалита не осталось.