Отредактированный автоматический перевод Deepl&Google.

Информацию о плаваниях Янна Кенета, обсуждение, фотографии
см. на форуме КиЯ.

Янн Кенет

ВОКРУГ СВЕТА НА БАЛУШОН

О друзья,
Еще не поздно открывать миры, –
Вперед! Ударьте веслами с размаху
По звучным волнам. Ибо цель моя –
Плыть на закат, туда, где тонут звезды
В пучине Запада. И мы, быть может,
В пучину канем – или доплывем.
Пусть мы не те богатыри, что встарь
Притягивали землю к небесам,
Мы – это мы; пусть время и судьба
Нас подточили, но закал все тот же,
И тот же в сердце мужественный пыл –
Дерзать, искать, найти и не сдаваться!

Альфред Теннисон, отрывок из поэмы «Улисс».
Перевод К.Бальмонта

Оглавление

Предисловие

Необыкновенный моряк

Я познакомился с яхтой раньше, чем с ее капитаном. Увидев сообщение на первой страницы газеты «Депеш де Таити», я сразу отправился посмотреть на яхту в порту.и был ошеломлен ее простой и рациональной конструкцией. Я оставил записку с просьбой владельцу лодки позвонить мне, что он и сделал. Так я познакомился с Янном Кенетом и открыл для себя замечательного моряка.

Я был уверен, что его приключение закончится славно. Подтверждаю, что он не обычный яхтсмен, его путешествие по-настоящему мужское, а вот лодка... словно детская . Янн не мечтает, он действует, и его действия заставляют нас мечтать.

ПРЕАМБУЛА

Первая попытка: гибель «Скроул», август 2015

Я король, король всего мира! Уже добрую неделю как вышел из Ла-Коруньи, Испания, и только что получил еще одну добрую плюху. Скроул (Skrowl), моя маленькач 4,3-метровая парусная лодка, на которой я два месяца назад отправился из Бретани в кругосветное путешествие, ведет себя очень хорошо. Сейчас мы находимся всего в 450 милях от Мадейры и развиваем хорошую скорость. С открытым люком, и работающим флюгерным рулевым, своего рода автопилотом, который работает благодаря ветру и управляет яхтой лучше, чем все моряки мира вместе взятые, я получаю огромное удовольствие от путешествия.

Наступила ночь, поэтому я оглядываюсь по сторонам – убедиться, что поблизости нет других судов, ставлю будильник на сорок пять минут, устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза.

Внезапно раздаетсяся громкий шум, и прямо в лицо словно летит ведро воды. Что за черт?! Меня швыряет по салону в потоке воды и разных предметов. За несколько секунд лодка наполняется водой, и спасжилет с такой силой тянет вверх, что я разбиваю голову о потолок, который за несколько мгновений до этого был полом. Я опрокинулся, швырнуло как из катапульты!

В лодке образовался воздушный карман, и в нем темнее, чем… и все бурлит. Нужно срочно что-то делать! Внутренний голос советует сохранять спокойствие, но я и так спокоен; еще сонный и уже сильно мокрый, это да – но спокоен.

Не могу сориентироваться, хотя лодка, в конце концов, не такая большая. Фонарь! Да, нужен свет! Фонарь был на стойке камбуза; я нахожу стойку, но фонаря на ней больше нет, там сплошной фарш!

Мимо меня проплывает что-то светящееся да еще поющее: мой планшет в пластиковом пакете! Тенор вопит, что не хочет, чтобы любовница отрезала ему косички, – эта песня будет крутиться в моей голове следующие несколько часов. Вспоминаю, что рядом должна висетьводонепроницаемая лампа за 5 евро, нахожу ее и включаю свет. Картина становится еще более кошмарной: зеленая вода, весла и сотни предметов, которые должны были оставаться на своих местах, колышутся и сталкиваются с адским шумом.

Без толку пытаюсь накренить лодку из стороны в сторону в слабой надежде, что она сама выправится. Я сделал много очень, очень умных расчетов на основе здравого смысла, в которых не учел лишь своей неуклюжести и раздолбайства: я оставил люк открытым! Теперь, когда лодка стоит на крыше и полна воды, она плавает, задрав нос вверх под углом 45 градусов. Сколько бы я ни извивался, ничего не меняется. Бедняга Скроул, естественно, нашел наиболее устойчивое положение и демонстрирует луне подштанники.

Прежде всего – достать сумку с сигналом бедствия. На беду, из-за своей дислексии я всегда путаю право-лево, а теперь еще приходится инвертировать информацию – правое стало левым и наоборот! Я концентрируюсь, закрыв на некоторое время глаза. Мысленно мне удается определить местонахождение сумки, я тянусь к ней; она слишком далеко, нужно опустить голову под воду, но я не могу! Не дает спасательный жилет. Я снял его, и он добавился к плавающему беспорядку. Зато наконец-то я достал этот чертов мешок!

Это водонепроницаемый рюкзак с маячком, прикрепленным спереди системой шнурков. "Черт! Как эта штука работает?" С фонариком во рту я пытаюсь прочитать инструкцию, но ни черта не вижу. Я нажимаю кучу кнопок, маячок начинает мигать, не знаю, передает ли он сигнал, ну, это будет видно позже. Надеваю сумку на спину.

Наконец-то я начинаю восстанавливать то, что осталось от моего разума. Настало время приводить в действие процедуру, которую я столько репетировал в уме. Первоочередная задача - извлечь спасательный плот, закрепленный на полу внутри лодки. Я перерезаю ремни, удерживающие его на месте, армейским ножом, который всегда со мной. Не знаю почему, но мне казалось, что при таком весе плота Архимед его нейтрализует и плот легко утонет. Как бы не так!Архимед со всех сил тянет его вверх, заставить плот его нырнуть вниз по направлению к выходу невозможно, этот ублюдок упорно держится за потолок!

Каким-то образом, обхватив его ногами и надавив всем телом, удалось нырнуть вместе с ним и перевалить его через люк. Размотал пусковую стропу – она что, длиной в милю? Несколько резких рывков, чтобы надуть плот, может, он перевернет лодку обратно? Никакого эффекта! Неважно, разберемся позже. Завязываю стропу на талии. Ноги начинают подкашиваться; вероятно, это связано с физическими нагрузками, а также с холодом и адреналином.

Перехожу к следующему этапу: достаю большую непромокаемую сумку, в которой находится все необходимое для выживания и еда на несколько дней. Привязываю его к кольцу на спасжилете, чтобы быть вместе с сумкой и плотом. Пристегиваю к поясу небольшую канистру с сигнальными ракетами, которые будут полезнее снаружи, чем внутри.

Пора нырять и выбираться, но я ничего не забыл? Я в шортах и футболке; если так и вылезу, то замерзну на ближайшие несколько часов. Контейнер с одеждой уже давно бьется о мою спину. Открываю его, достаю пару брюк и джемпер и надеваю свою новую одежду. Прямо под носом мимо проплывает туфля, и я надеваю ее – хоть одна нога будет в тепле.

Фонарь начинает проявлять признаки слабости. Я подтягиваю ремень плота, чтобы он не застрял где-нибудь по дороге, открываю свой швейцарский армейский нож, готовый перерезать любую веревку на моем пути, делаю глубокий вдох, зажимаю фонарь в зубах и ныряю.

Этот парень все еще поет в моей голове о своей любовнице и косах. Черт возьми! Не мог потрудиться над текстом! Ура, наконец-то выплыл наружу, за мной следует ракетная канистра. Хватаюсь за один из рулей и тяну канистру, но она где-то застряла. Ладно, она тут и я смогу ее достать. Привязываю ее и начинаю карабкаться по корпусу. Это настоящий каток, волны хлещут, но мне удается добраться до верха и вклиниться между килем и одним из кинжальных швертов. Сворачиваю стропу. Фу, как больно!

Оглядываюсь вокруг – мачта плавает, ударяясь о корпус, как таран. Почему она выскочила? Тут же плавает крышка переднего люка. Я ошеломлен, не могу понять, как она оторвалась. Парус телепается в воде, драконоподобная фигура на нем образует что-то вроде буквы "S", и кажется, что Скроул смеется надо мной. Парус! Конечно! Я должен вытащить его, чтобы защититься от брызг, и еще обросший шверт, застрявший в одном из колодцев. Так я стану заметнее в ближайшие дни.

Я уже собирался снова нырнуть, когда увидел огни судна. Вспоминаю, что в рюкзаке есть ручная УКВ рация и фонарик. Черт! Рюкзак полон воды, не такой уж он оказался водонепроницаемый. Ничего страшного, УКВ лежит в пакете с замком-молнией. Увы, там тоже полно воды, УКВ пропитался собственным соком и, конечно, не включается. Фонарик работает! Помахал им в сторону грузового судна; но из-за волн вряд ли его увидят, даже я мог видеть судно лишь отрывочно. Невероятно! Еще одно грузовое судно! Размахиваю фонарем в ритме дурацкой песни. Первое судно уходит, но я вижу огни одновременно зеленый и красный огонь второго, а это значит, что оно идет прямо на меня. Оно ссветит на море своими прожекторами. Сработал мой маяк? Не могу поверить, что такое большое судно движется ради меня. Мне становится не по себе, но я продолжаю трясти лампу, все чаще меняя руки – начинают адски болеть плечи.

Внезапно на меня обрушилвается гигантская волна. Вот это плюха! К счастью, я был привязан. и быстро забрался обратно на корпус, но потерял один фонарик и швейцарский нож. Все, что осталось – фонарик, прикрепленный к запястью. Когда смог ввыбраться на корпус, судно находилось всего в ста метрах. На меня светил прожектор, ослепляя меня; я помахал фонарем, как бы говоря ему, что я тоже их вижу! (Иногда думаю, не идиот ли я!)

Я увидел трех мужчин в комбинезонах и оранжевых касках, вышедших на нижнюю боковую палубу. Как они, должно быть, проклинают меня, эти парни: вытащить их наверх в такую погоду, когда они должны быть в тепле в своих койках...

Судно все ближе, поднимаясь и опускаясь на несколько метров. Это действительно впечатляет, я вижу целую кучу контейнеров на палубе. Мне нужно сосредоточиться, будет жарко! Если не соберу задницу в охапку, может размазать по корпусу. Развязываю поясной ремень, но держу пряжку. Понятия не имею, как они собираются ввытащить меня, постараюсь не наделать глупостей. Один из оранжевых людей бросает мигающий буй. Он что, думает, что я прыгну в воду, когда все эти волны разбиваются о металлическую стену? Нет, у него на уме что-то другое.

Скраул вот-вот врежется в судно. На вершине волны я замечаю кукую-то приваренную перекладину – самое время! Все бросив, прыгаю на нее и вцепляюсь за так, будто от этого зависит моя жизнь, что, в общем, так и есть. Парень, который сможет меня вытащить, еще не родился. Скраул уходит вниз на несколько метров, оставив меня висеть в пустоте.

Здоровяк надо мной кричит, чтобы я протянул ему руку – забавный! Не отпущу эту чертову перекладину, если у меня не будет точки опоры, на которую можно поставить ногу. Если я выпущу ее, мне конец! Инстинктивно поднимаю ноги – боюсь, моя любимая лодка в отместку за то, что я трусливо ее бросил, налетит и раздавит их. Но нет, наоборот, она протягивает мне последнюю руку помощи: я чувствую что-то под ногами! Волна поднимает еще на метр, и мне удается ухватиться за верхнюю часть поручня. Сильная пара рук хватает меня за руку, потом и за ногу, и бам! Меня перебросили через перила в безопасное место. Я бы сказал непринужденное "Привет, ребята", но, наверное, это не очень вежливо после того, как я заставил их выйти в такую погоду.

Мои спасатели улыбаются, наверное, так же, как я улыбаюсь им сейчас. Они манят за собой. Судно снова начало двигаться, а моя полная воды маленькая лодка, должно быть, уже скрылась из виду. У меня не хватает смелости оглянуться назад.

Наконец парень с женским голосом перестал петь про свои косички...

Новая лодка: Балушон

Вернувшись домой в Бретань через несколько недель, я должен был подвести итоги. Облажался я крупно, это правда, но отнюдь был обескуражен. Разумеется, речь не шла о том, чтобы отказаться от мечты совершить кругосветку. Нужно было просто сделать шаг назад и попытаться проанализировать, что пошло не так.

Пришлось вернуться к поиску денег и хорошенько подумать над проектом замены Skrowl. Десятки бессонных ночей и столько же литров чая, сотни эскизов и новых идей воплотились в проект моей новой лодки: Балушон (фр. Baluchon -- узелок). Я решил, что это название очень подходит: маленькое, легкое, быстрое в постройке, без суеты и с легким юмором. Это была хорошая замена Скроул (Skrowl) – названию, составленному из слов криль и лодка (скоу – так называют лодки с широким носом). В ретроспективе это имя казалось слишком воинственным и, возможно, претенциозным.

Балушон длиной и 4 метра шириной 1,60 метра немного отличается от Skrowl. Она более узкая, но, прежде всего, оснащена более глубоким килем с бульбом - своеобразной стальной торпедой весом150 кг, расположенной на 90 сантиметров ниже ватерлинии. Это должно значительно увеличить восстанавливающий момент, которого так не хватало на Skrowl. Благодаря этому серьезному усовершенствованию новый кораблик не должен остаться вверх ногами в случае опрокидывания. Все совершают ошибки, так давайте же постараемся не их повторять .

С того дня, как мой сын покинул гнездышко, чтобы стать подмастерьем, я испытывал чувство гордости за него и чувство выполненного долга за себя. Отныне я собирался заниматься только интересными делами; у меня был длинный список проектов, которые нужно было завершить, пока не стало слишком поздно. Включая мою давнюю мечту – плавание.

Я уволился с очень, очень скучной работы в качестве простейшего бумагомарателя в Департаменте оборудования, которую некая слабость заставила меня выполнять гораздо дольше, чем нужно, чтобы посвятить себя исключительно своим приоритетам. В то же время, чтобы пополнить свои скудные ежедневные расходы, я организовал микробизнес по проектированию и строительству небольших фанерных лодок. Но, несмотря на то что это было увлекательное занятие, мне сильно не хватало хитрости и деловой хватки, а прибыль оказалась несовместимой с моим желанием поскорее вернуться в море. Поэтому поиски средств для второй попытки заняли несколько больше времени, чем я ожидал. Это можно назвать ценой свободы.

Весной 2016 года, через восемь месяцев после кораблекрушения, я усердно приступил к строительству Балушон, чередуя это дело с выполнением нескольких заказов. В этот период я также проводил каждое лето несколько недель в Канаде, помогая другу восстанавливать его 20-метровую шхуну; я также помогал Эрве Ле Мерреру подготовиться к его безумному пересечению Атлантики на веслах, и был частью команды Ивана Бурнона, готовящейся к его проекту прохождения Северо-Запада прохода на спортивном катамаране. Работая над своей лодкой, я также получал массу удовольствия, работая над лодками своих друзей. Балушон был полностью закончен осенью 2018 года, но сезон был уже прошел и стартовать было поздно, поэтому пришлось немного .подождать.

Я решил отправиться из Лиссабона, примерно с той же широты, где был потерян Скроул, – своего рода логическая преемственность с моим предыдущим путешествием. Кроме того, поскольку Балушон не имел регистрации, а я не имел необходимого по нормам оборудования для плавания на расстоянии более 3 миль от берега, это позволило мне избежать французских административных хлопот и столкновения с ретивыми служаками из морских властей, которые заставили бы меня оставаться на берегу.

С тех пор как я вернулся с поджатым хвостом после злоключений со Скроулом, я стал мишенью множества колкостей, язвительной критики и наставлений в духе «Я же тебе говорил!». Поэтому я старался быть как можно более незаметным. Но Балушон, несмотря на свои небольшие размеры, не был по-настоящему незаметным, как и те немногие друзья в порту Сен-Бриё, которые с легкостью догадались, что моя прихоть совершить кругосветное путешествие далека от завершения. О моем проекте заговорили на всех понтонах. Некоторые считали меня большим психом. Другие сильно сомневались в моих способностях. Третьи, в духе противоречия с первыми, говорили, что это возможно, но что четырехметровая лодка для выхода в море не очень разумна и что это, конечно, странная идея.

Я провел несколько ходовых испытаний, чтобы проверить, насколько хорошо лодка плавает и, главное, сможет ли самостоятельно выправиться, если окажется вверх дном. Затем модифицировал свой крошечный прицеп, прорезав посередине отверстие для киля, прицепил все это к своему пикапу и одним прекрасным утром весной 2019 г. покинул Бретань и направился в Португалию, на 1700 километров южнее, ко второму пункту отправления в путешествие по дальним странам.

Пересечение Франции, Испании и Португалии по небольшим проселочным дорогам само по себе . было приключением. Мой прицеп не совсем соответствовал дорожному кодексу и не был застрахован. Кроме того, я по неосторожности пропустил дату техосмотра своего фургона, а сцепление начало проявлять серьезные признаки слабости, из-за чего я с большим трудом преодолел несколько довольно крутых испанских перевалов.

Я не очень люблю водить машину и никогда не езжу по автострадам, поэтому мне потребовалось почти три дня, чтобы добраться до Лиссабона. Там ни одна марина не хотела принимать мою лодку, хотя везде, где я останавливался, было свободное место (тем более для 4-метровой лодки). Мне каждый раз говорили, что нужно бронировать место заранее, но я скорее думаю, что моя непривлекательная внешность и странный вид моей лодки не очень соответствуют стандартам португальских марин. После почти целого дня мне удалось найти лодочную станцию, где я мог оставить Балушон на суше на несколько дней, пока я отвел свой пикап домой (конечно, оставить его там я не мог).

Мое возвращение в Португалию также было поэтическим: двадцать пять часов в междугороднем автобусе, который мне очень понравился. Хотя чувство контакта у меня не больше, чем у старой севшей батарейки, мне нравится наблюдать за людьми, особенно в транспорте, и особенно в автобусах дальнего следования. Это совсем не те люди, которых встречаешь в поезде или самолете, – в основном это более скромный народ. Мне нравится пытаться угадать род занятий и жизнь пассажиров, например, моего соседа по сиденью, сухого, сгорбленного старика-португальца в слегка потрепанном костюме. Я был тронут, представив его долгую трудовую жизнь во Франции и то, как он время от времени возвращался в свою затерянную деревню в сердце Португалии. Хотя в какой-то момент мне захотелось хорошенько толкнуть его локтем, когда он заснул у меня на плече.

Единственным большим неудобством поездки стало разграбление моего рюкзака в багажном отделении автобуса. В нем не оказалось веревок, шкивов, всякой всячины и совершенно нового французского флага – всего, что я в последнюю минуту решил взять с собой в мой дорогой маленький Балушон.

Почему такая маленькая лодка?

Прежде всего, я хотел бы уточнить, что я выбрал путешествие на мини-лодке не для того, чтобы заставить о себе говорить. Такая мысль меня бы только беспокоила, и это было бы далеко от моих взглядов на жизнь.

К счастью для меня, рекорд уже был установлен на еще меньшей парусной лодке: австралиец по имени Серж Теста совершил в 1980-х годах кругосветное плавание на лодке длиной 3,60 метра. Меня не особенно интересовала гонка за попадание в книгу рекордов. Эта довольно нелепая игра в то, у кого самая маленькая лодка, противоположна другой широко распространенной игре – у кого самая большая лодка. Эти игры не вписывалась в мой проект, который заключался в том, что я просто хотел ходить под парусом. Но кстати, несмотря на то, что корпус лодки Теста имел длину 3,60 м, у нее был еще и бушприт, а это значит, что с точностью до нескольких сантиметров наши лодки должны были быть одинаковы по габариту.

Идея маленькой лодки пришла ко мне постепенно, это плод нескольких лет размышлений, строительства и плавания на других яхтах разного .размера.

Не исключено, что истинная причина, по которой я сделал такой выбор, состоит в том, что большие яхты строятся для больших людей, имеющих положение в обществе, для тех, кто предпочитает комфортабельный солидный дом, а не какой-нибудь скворечник. В глубине души, хотя мне уже было за 50, я считал себя скорее мальчишкой, чем взрослым ответственным человеком. Удовольствие, которое я получал от строительства и плавания на своих «игрушечных лодках», было сродни тому, которое получает ребенок, собирающий модель парусника и радующийся идее опробовать ее на ручье или пруду в сквере по соседству.

Практически каждый человек, прежде чем стать владельцем яхты, должен поработать и накопить достаточно денег, чтобы позволить себе ее приобрести. Но как только вы ее приобретете, вам придется постоянно решать множество технических и финансовых проблем, что в конечном итоге может стать очень утомительным. По определению, все на парусной лодке когда-нибудь выходит из строя, и ничто не вечно. Приходится снова и снова работать, чтобы поддерживать эту чертову ломающуюся штуку в мореходном состоянии.

Конечно, я не стану никого учить тому, что наше время на земле ограничено и, по-моему, гораздо лучше использовать его для путешествий, а не для финансирования содержания яхты. Я понимаю, что некоторым людям доставляет истинное удовольствие тратить время на то, чтобы баловать свою лодку и оснащать ее по последнему слову техники. Это выбор, который заслуживает уважения, но это не для меня. Чем меньше времени вы проводите в доке или на работе, тем лучше!

Поэтому я хотел иметь лодку, которая была бы проста в управлении, экономична и надежна (другими словами, лодку для ленивого человека). Но даже осмотрев все мировые яхтенные выставки, такую лодку найти невозможно по очень веской причине: те, кто их проектирует и строит яхты, равно как и покупаетели, хотят лодки сложные, дорогие и ненадежные. Это может показаться парадоксальным, но к указанным особенностям следует добавить скорость и комфорт -- совершенно чуждые мне качества, которые неизмеримо усложняют и ослабляют современные крейсерские яхты.

Не желая служить кому-то лучше, чем самому себе, я решил сам спроектировать и построить себе лодку, что повлекло новое требование: она должна была быть супербыстрой... в строительстве. Строить то, на что уйдут годы, мне совершенно не нравилась . Еще одна особенность, которая показалась мне очень интересной, заключалась в том, что мини-лодку можно было легко перевозить по дорогам без необходимости использования тяжелого грузовика.

Мысль о возможности посетить или пересечь страну по суше показалась мне очень хорошей, как и тот факт, что лодку можно было легко хранить вдали от пристани или верфи на случай, если ее придется оставить на суше на неопределенный период времени. Такая возможность давала мне еще больше свободы и спокойствия.

С точки зрения безопасности приключение не казалось более опасным, чем было на самом деле. Опасным оно кажется на первый взгляд, но надо учесть, что на этот раз лодка с самого начала была спроектирована как непотопляемая и самовосстанавливающаяся. В случае очень плохой погоды маленькая и легкая лодка ведет себя как пробка, не оказывая сопротивления стихии. Очевидно, что при этом было бы не очень комфортно находиться внутри, но пока лодка находилась далеко от берега, я считал, что у меня есть все шансы выбраться (только если не забуду закрыть люк!). Следует также сказать, что с самого начала я проектировал лодку так, чтобы маневрировать ею можно было прямо из люка компаньона, что избавляло меня от необходимости иметь кокпит и работать на палубе, что является основным источником несчастных случаев со смертельным исходом на парусных судах.

Объединив все эти факторы, после долгих часов размышлений я пришел к концепции очень маленькой океанской яхты Балушон. Чтобы еще немного усложнить ситуацию, нужно было соблюсти ограничения: уложиться в бюджет максимум 4 000 евро (сумма, которую я накопил к началу работы) и построить ее за 400 часов.

Такие ограничения – хороший способ довести проект до конца с максимальными шансами на успех.

Ставка в 4 000 евро и 400 часов почти окупилась. На первых испытаниях лодка уже хорошо ходила галсами, но потребовалось еще около сотни часов, чтобы увеличить вес киля и внести несколько изменений, а также около 1 500 евро, чтобы купить навигационное оборудование: недорогой авторулевой, два аккумулятора, две небольшие солнечные батареи, детектор сигналов AIS, подержанную ручную УКВ рацию и персональный маяк бедствия. Очевидно, что при таком бюджете не могло быть и речи о наличии двигателя, сложной навигационной системы или средств связи с сушей.

Стоит также отметить, что мне удалось уложиться в бюджет благодаря «охотничьему» подходу. Например, киль обошелся всего в восемь болтов, которыми он крепится к корпусу, а сам он был изготовлен из двух стальных листов толщиной в 1 см, которыми я запасся несколько лет назад, когда неподалеку сносили фабрику. Дополнили его вес несколько кусков свинца, собранные тут и там. То же самое можно сказать о краске, гайках и болтах, в основном оставшихся от моих предыдущих лодок или собранных на лодочных стоянках. Плексиглас для иллюминаторов я заменил на лист фанеры и несколько обрезков экзотической древесины. Открывающиеся люки на палубе были куплены подержанными практически за бесценок. Около сорока процентов общего бюджета ушло на покупку двух трубок из углеродного волокна для изготовления мачты, а также на профессиональный пошив паруса.

Не нужно быть гением морской архитектуры, чтобы понять, что проектирование мини-лодки – не просто копирование или черпание вдохновения у более крупного судна с последующим уменьшением размеров. В таком случае это называется "экстраполяцией", а при строительстве лодки (как и в других областях) экстраполяция не всегда проста и может породить плохо адаптированные к реальности проекты, проще говоря идиотские.

Независимо от того, плывете ли вы в одиночку на 10- или 4-метровой лодке, количество пресной воды, еды и основного снаряжения, которое необходимо взять на борт, одинаково. В последнем случае даже больше, поскольку, по логике вещей, путешествие будет длиться дольше. Поэтому мне пришлось изучать обводы корпуса, способного нести большой для своих размеров груз, не теряя при этом скорости, что, конечно, напрягало мозг. Целью не было создание особо быстрой лодки, но мне пришлось решить сложное уравнение: чем длиннее переход, тем больше еды и пресной воды нужно взять с собой, но чем тяжелее лодка, тем медленнее она идет, а значит, тем переход длиннее... Как видите, спроектировать корпус для очень маленькой лодки не так-то просто.

Я хотелтакже воплотить в жизнь одну довольно странную теорию, которая уже крутилась у меня в голове. За последние несколько десятилетий произошла серьезная эволюция в конструкции корпусов гоночных и крейсерских однокорпусников: строители яхт постепенно перешли от узких, тяжелых и глубоких корпусов, которые рассекают воду, как нож, к более легким, мелким и плоским корпусам, которые ведут себя, как ложка, скользящая по воде, или даже как рикошетящий камешек . Эти изменения отчасти и вызвали в последние годы невероятный рост ходовых качеств лодок. В принципе, если посмотреть на форму современного монокорпуса снизу, то можно заметить, что передняя часть лодки у ватерлинии относительно широкая. Трудность, с которой сталкиваются морские архитекторы, заключается в том, чтобы совместить этот объем с достаточно тонким носом, чтобы лодка не давила воду, когда набирает ход, и не плюхала носовой частью по бокам при качке. В случае с маленькой лодкой эффект от качки практически нулевой (в отличие от крена, который значительно сильнее).

Поэтому острая носовая часть, как на большинстве яхт, неоправданна. Общее поведение маленькой лодки должно быть больше похоже на поведение саней на снегу, чем на мощно рассекающую волны остроносую яхту. На мой взгляд, почти квадратный нос – вовсе не ересь, а совсем наоборот. Его преимущество в том, что он значительно увеличивает грузоподъемность и позволяет избежать зарывания в волнах во время неконтролируемых серфинговых заездов (брочинг). В подтверждение моего выбора могу сказать, что такой тип носа начинает широко применяться на некоторых океанских гонках, особенно в классе «мини». Конечно, эти рассуждения очень упрощенные и гидродинамика несколько сложнее, но эти идеи послужили основой для моих размышлений.

Я также хотел вернуться к системе парусов. В настоящее время большинство яхт оснащены двумя более или менее треугольными парусами – один перед мачтой и один за ней. Такой тип оснастки, ставший результатом нескольких десятилетий эволюции, лучше всего подходит для гонок или быстрых круизов с экипажем, но он не очень практичен для неспешных одиночных плаваний, особенно на мини-яхте. Кроме того, на мой взгляд, это очень хрупкая конструкция, поскольку она состоит из сотен мелких деталей со сложными названиями: обтекатели, талрепы, кливера, краспицы, штыри, шкивы, штифты, шкивы, оковки, километры веревок, закрутка грота, которая одна содержит подшипники и множество деталей, не очень подходящих для морской среды. Если что-то ломается, мачта имеет все шансы упасть, а это довольно неприятно. Вот почему я хотел сделать парусное вооружение как можно более простым, чтобы, с одной стороны, оно была надежнее, а с другой – простоым в использование, самонастраивающимся и с максимально упрощенной системой уменьшения парусов.

В отличие от моего проекта, который я мог начать с чистого листа, дизайн больших крейсерских яхт получил преимущество благодаря медленной эволюции и совершенствованию, когда каждый архитектор, изобретатель и гонщик понемногу вносил свой вклад, что привело к появлению очень высокопроизводительных форм корпуса и оснастки современных яхт. Но в случае с маленькими оффшорными лодками опыт моих немногочисленных предшественников, которые, как и я, проектировали свои лодки довольно эмпирически, был не очень полезен для меня. Кроме того, что показал , что плавание в море на лодке такого типа вполне возможно.

Будучи полностью самоучкой – конструктором, строителем и штурманом, я имел большое преимущество перед коллегами с большим опытом работы в соответствующих областях. На меня не влияли традиции и условности, и я мог предлагать все более простые варианты, не мучаясь чувством обесценивания своей работы и знаний, приобретенных долгим и упорным трудом. Я мог легко позволить себе любую попытку, не устраивая бесконечных совещаний, не злясь на себя из-за пустяков и не сталкиваясь с вечными проблемами, присущими любой командной работе.

Для постройки лодки я выбрал метод, который мне особенно нравится – использование трех материалов: фанеры, стеклоткани и эпоксидной смолы.

Всего три материала, немного здравого смысла, лобзик, шпатель, ножницы для резки стекловолокна, кухонные весы для отмеривания клеевой смеси и швейцарский армейский нож – и вы сможете построить суперпрочную лодку. Единственное реальное ограничение – нельзя использовать эпоксидную смолу при температуре ниже 18°С. Это значит, что если вы живете в умеренных широтах, придется либо отапливать рабочее помещение зимой, либо организовать строительство лодки летом (даже в Бретани вполне можно заниматься этим несколько месяцев).

Все это говорит о том, что я прекрасно провел время, проектируя и строя Скроул, а затем Балушон. Пришлось начинать с новых способов мышления и радикальных инноваций, чтобы представить себе наилучшую форму корпуса, паруса и оборудования, всегда помня о необходимости максимально упростить все вещи.

Потребовалось две лодки, чтобы достичь результата, который, безусловно, можно и улучшить, но проектирование и строительство этих лодок само по себе было приключением и настоящим источником удовольствия.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: АТЛАНТИКА

Лиссабон – Канары, май 2019

На верфи с видом на Тежу я нашел мою милую Балушон точно такой же, как оставил ее двумя неделями ранее, Ей не терпится выйти в море, но она кажется совсем крошечной посреди португальских военных катеров и больших яхт, проходящих ремонт или стоящих на зимовке.

И тут вижу, как вдалеке проплывает Sete Cidades – грузовое судно, которое спасло меня почти четыре года назад; это одно из судов, курсирующих между Азорским архипелагом и материком.

Как обычно, я разыгрываю карту благоразумия. Когда меня спрашивают, куда я планирую отправиться на этой странной лодке, я неизменно отвечаю, что планирую прибрежное плавание где-нибудь на юге, не сообщая никаких подробностей. Информация совершенно ложная, я совершенно не собираюсь плавать вблизи побережья, мне это совсем не нравится. Там никогда нельзя позволить себе витать в облаках, все время надо быть сосредоточенным, помнить о времени прилива, расположении течений, скалах и рифах. Необходимо постоянно следить за погодой, рыбацкими буями и другими лодками. За исключением того, чтобы заработать на кусок хлеба, покататься тремя буями, или порыбачить, не вижу никаких веских причин подходить слишком близко к берегу или опасностям. Я чувствую себя гораздо спокойнее и безопаснее в открытом море, где я также могу никого не беспокоить (за исключением тех случаев, когда я оказываюсь в критической ситуации: киль в воздухе посреди ночи и шторма, но я рассчитываю, что в будущем мне не придется терпеть такие неудачи).

Мой план прост: я намерен спустить Балушон на воду поздним вечером и, воспользовавшись ночью, незамедлительно и незаметно выйти в море и исчезнуть из сухопутного мира, не задавая лишних вопросов. В целом, для продолжения плавания цель состоит в том, чтобы попытаться поймать попутные ветры – пассаты, которые дуют с востока на запад вокруг земного шара на уровне тропиков, и следовать им как можно дольше. В глубине души я все еще мечтаю о кругосветном путешествии, но теперь, когда я словно стою у подножия громадной стены, это что-то вроде миража, едва достижимой мечты, слишком большой, чтобы стать реальностью. Если мне повезет добраться до Полинезии или даже до Австралии, это будет необыкновенно, но пока от одной только мысли о пересечении Атлантики у меня кружится голова. Я испытываю странные и противоречивые ощущения, своего рода смесь тревоги и волнения.!!!

Основная сложность в кругосветном путешествии на парусной лодке заключается в выборе времени года, в которое наиболее целесообразно совершать плавание без особого риска столкнуться с настоящей непогодой. Конечно, вы можете не обращать внимания на погоду и отправляться в открытое море с носом по ветру, когда вам захочется, будь то в середине зимы или в середине лета в регионах, подверженных циклонам. Факт остается фактом: успех океанского перехода всегда связан с некоторой долей неопределенности, даже если речь идет об отличных лодках. Нет никакого смысла заведомо сталкиваться с проблемами, совершая переход в неподходящее время года.

Решив острую проблему пересечения страшного Бискайского залива, который даже в середине лета может оказаться очень сложным, мы отправились из Лиссабона, что давало некоторые преимущества с точки зрения погоды. Я хорошо знаю, что у берегов Португалии тоже бывают хорошие штормы, но с мая начинается режим северных ветров, известный как «португальские пассаты». Именно эти ветра я хотел поймать, чтобы начать свое путешествие, даже если это означало отложить его на несколько месяцев после прибытия на Канарские острова.

Я хотел поймать именно эти ветра, чтобы начать свое путешествие, даже если для придется этого отложить его на несколько месяцев после прибытия на Канарские острова, пока не подойдет подходящий сезон для пересечения Атлантики – примерно в ноябре. В моем понимании этот первый этап от Лиссабона до Канарских островов – лишь своего рода пробный заезд, а не настоящий отъезд. Если все пойдет по плану, я намерен оставить Балушон на одном из островов архипелага на все лето и вернуться в Бретань, чтобы заработать немного денег и как можно дольше не работать. Найти по пути подработку, конечно, можно, но на оживленных трассах я, скорее всего, столкнусь с другими моряками-любителями, которые, будучи более разговорчивыми и общительными, чем я, будут иметь все шансы выиграть у меня хоть малейшую работенку. А если почему-то во время этого короткого путешествия Балушон повел бы себя нехорошо, я мог бы немного задержаться на Канарах, чтобы доработать его и продолжить путь в лучших условиях. Но, к моему большому удивлению, Балушон работал великолепно, превосходя все мои ожидания.

Для многих людей быть одному на парусной лодке и стоять у руля день и ночь до изнеможения, нещадно тратя свои физические и душевные резервы – сущий ад. На самом деле это не так! Уже давно никто из моряков-одиночек не прикасается к штурвалу, за исключением гонщиков, которые борются за то, чтобы набрать несколько десятых узла скорости, и то это часто не очень продуктивно, так как в целом авторулевые управляют гораздо лучше, чем люди, никогда не жалуясь и не уставая.

Если отвлечься на минутку, то существует два типа систем, позволяющих паруснику самому управлять собой. Можно использовать электропилот – своего рода электронный компас, соединенный с электромотором, который приводит в действие небольшой рычаг, толкающий или тянущий румпель. Такое устройство можно встретить на большинстве лодок; его преимущество в том, что оно просто в использовании и установке, но, как следует из названия, для его работы нужно электричество. Кроме того, эта штука доволно хрупкая и практически не подлежит ремонту в море. Но есть и другая система управления лодками: ветровое устройство, представляющее собой нечто вроде большого флюгера, который регулируется в зависимости от направления ветра; когда лодка меняет курс по отношению к ветру, флюгер активирует устройство, которое воздействует на штурвал, чтобы выправить лодку. На мой взгляд, система управления ветровым флюгером – самая оригинальная и автономная из всех существующих. Ее даже довольно легко построить самостоятельно, если вы хоть немного изобретательны и умеете делать все своими руками (готовые системы такого рода дороги и слишком сложны и мощны для 4-метровой лодки). В отличие от электропилота, флюгер можно отремонтировать практически во всех случаях. В духе моего путешествия такой способ управления казался гораздо более подходящим.

Однако, чтобы разработать флюгерный регулятор, который идеально адаптирован к вашей лодке, вы должны точно знать, как она будет ходить, и провести множество испытаний в самых разных условиях на море. Именно поэтому я хотел воспользоваться этим первым этапом, чтобы выяснить поведение Балушон, а затем спроектировать и построить наиболее подходящий, простой и функциональный регулятор. Но... Благодаря хорошему поведению моего Балушона, создание регулятора стало совершенно излишним. Когда я покидал Лиссабон, у меня был только небольшой электрический автопилот, которого оказалось более чем достаточно, чтобы нести нас вперед мили и мили, и это благодаря еще одной особенности Балушон – системе парусов.

Чтобы управлять яхтой без рулевого, какую бы систему вы ни использовали, паруса должны быть идеально подогнаны и расположены. Очень легко определить, что у яхты избыточная или недостаточная парусность: если она стремится подняться к ветру, парусов слишком много; если она стремится развернуться к ветру задницей, парусов мало; а если она идет прямо – их как раз достаточно.

В этом плане у Балушон есть неоспоримое преимущество – один парус на одной мачте, карбоновом шесте, который поворачивается, позволяя почти мгновенно уменьшать или увеличивать площадь паруса. Поскольку площадь паруса можно было регулировать с точностью до квадратного сантиметра, Балушон мог идти куда надо практически сам собой, электрический авторулевой лишь время от времени слегка двигал свой рычаг, не потребляя электроэнергию, поставляемую двумя небольшими солнечными панелями. Очевидно, что эта теория применима только для круизов; в регате (или если вам не нравится находиться в море и вы хотите побыстрее вернуться на сушу) вы должны нести как можно больше парусов; при этом авторулевой старается изо всех сил, потребляя гораздо больше электроэнергии.

Переход до Канарских островов был настоящим праздником, погода стояла великолепная. Балушон оказался идеальной лодкой, практически лучшей лодкой в мире. Но в этом мире никогда не бывает ничего идеального. Как только я приблизился к острову Лансароте и оказался в пределах сотовой связи, на мой телефон пришло сообщение . Прослушав его, я был несколько ошеломлен. Перед отъездом мне дали трекер – небольшое устройство, которое якобы посылает сигнал на спутник, а затем показывает мое местоположение на карте через интернет. Друзья на суше могли видеть, где я нахожусь и как продвигаюсь.

Я опробовал чертов трекер перед тем, как отправиться в путь, и он работал идеально. Поэтому каждую ночь как послушный солдатик я нажимал кнопку на этой маленькой оранжевой коробочке. Но оказалось, трекер жрет электричество так, что вы не поверите! Несмотря на новые батарейки, после четырех дней работы они сели и сигнал перестал поступать. На берегу стали беспокоиться, и страхи росли благодаря социальным сетям и из-за сомнений моих друзей и близких в моих способностях как моряка и надежности моей лодки, ведь у меня уже была такая история! Вопреки моему желанию поднялся переполох – в морской спасательный центр сообщили, что один несерьезный парень нелегально ушел в море и что о нем и его лодке никаких известий уже целую неделю. Мне стало очень не по себе... Ненавижу звонить по телефону, но я вынужден был позвонить, чтобы отменить процедуру поиска. Все веселье испортили.

Да, трекер поставил меня в очень неприятную ситуацию. Подумываю о том, чтобы больше им не пользоваться: в конце концов, трекер приносит больше дискомфорта, чем чего-либо еще. Если возникнут проблемы, у меня есть аварийный маяк, который я намерен использовать только в крайнем случае. Что бы ни случилось, решать буду я и только я, а не кто-то другой. По моей собственной вине независимость, к которой я стремился любой ценой, обернулась своего рода экстремальной слежкой посреди океана.

Я позволил другим властвовать над собой, и это меня бесило. Пообщаться с людьми на берегу, поделиться с ними частью своих приключений – нет проблем, но я не готов взамен отдать свою свободу. Больше всего меня беспокоит то, что мое отношение полно противоречий. Если я не хочу, чтобы люди беспокоились обо мне, все, что мне нужно сделать, – уехать, не общаясь с остальным миром. Многие люди уже сделали это, и другие сделают это снова. Меня поймали между двух огней. Я хочу испытать радикальное приключение, но готов при этом словно оказаться на сцене. Не очень-то это совмещается.

Через Атлантики: Арресифе (о. Лансароте) – Гваделупа, ноябрь 2019

После того как я оставлял свой любимый Балушон на четыре долгих месяца, чтобы кропотливым трудом заработать денежки на продолжение путешествия, наконец-то мы снова вместе. Я очень тронут, и так хочется В море. Лодка почти готова, осталось только наполнить канистры примерно шестьюдесятью литрами воды и купить немного еды. Около тридцати банок сардин в масле и столько же порций китайской лапши, сухих лепешек, чайных пакетиков и томатного соуса – и я готов отправиться через Атлантику. Еще покупаю концентрат лимонного сока и имбирный порошок для чая.

Проблема в том, что я застрял в дальнем конце гавани, где стоят маленькие местные рыбацкие суденышки. Само по себе это даже удобно, поскольку моя лодка хорошо спрятана от посторонних глаз и вопросов, но до моря чертовски далеко. Я легко мог бы найти рыбака, который взял бы меня на буксир, но больно уж не хочется просить о помощи.

Как нарочно, ветер тут обычно как носорог напирает прямо на вход в порт. Но когда я проснулся сегодня утром, стоял штиль – наверное, так бывает только раз в году. Это знак: пора отправляться в путь. После добрых получаса гребли я, наконец, поднял парус. Свобода! Свобода! – хотелось заорать так, чтобы заложило уши. Игра будет такой: пять-шесть дней плыть на юг, затем свернуть на запад, чтобы попасть в Карибский бассейн. Это и есть «маршрут пассатов».

Первый день прошел без проблем, я даже не чувствовал легкой морской болезни, как это иногда бывает. Ночью ветер усилился, я заперся в лодке. По правому борту остался остров Фуэртевентура.

Рано утром адски разболелась голова, я чувствовал себя неважно. Высунув голову из люка, стал блевать через край. Но я ведь ничего не ел накануне, ничего и не выходило, просто было чертовски погано. Не знаю, что со мной, всего шатает; подумал о том, чтобы отправиться на остров Гран-Канария, который еще рядом. Но голосок внутри говорит, что об этом не может быть и речи, мы идем дальше, как можем, и не вернемся назад, что бы ни случилось!

Прошла большая часть дня, прежде чем я понял, что меня медленно отравляет собственный углекислый газ, а может, и другие газы… из организма. Вентиляция на лодке явно недостаточна. Придется либо выходить каждые четверть часа подышать свежим воздухом, а потом нырять в койку как под воду еще на четверть часа, либо оставить люк приоткрытым и каждые минут пять попадать под душ из брызг. Я выбрал второй вариант, так что путешествие, скорее всего, будет немного мокрым!

Однако, я хорошо помню историю с открытым люком на Скроуле... Решение такое: вставляю в щель бельевую прищепку и притягиваю люк резиновым шнуром. В случае опасности, если лодка накренится – дерну за веревочку, прищепка выскочит и люк закроется. Это неустойчивое устройство успокаивает меня, но иногда пугает: бывает, что прищепка соскакивает по собственной инициативе, и люк закрывается с громким хлопком, от которого я каждый раз подпрыгиваю от страха.

Лодка так сильно трясется, что мое тело постоянно перебрасывается с одного края койки на другой. Покрытие на ней из чего-то вроде нейлона, очень прочное, но в то же время жесткое. Меня валяет как по наждаку, кожа начала болеть. Чтобы не быть ошкуренным заживо, снова приходится действовать быстро. Надел брюки и толстовку, чтобы защитить себя, но в них жарко, жара просто убийственная. Тогда я накрыл матрас куском полиэтиленовой пленки и привязал одной из сторон койки сумку с одеждой, чтобы не елозить из стороны в сторону. Вышло не так уж плохо, хотя пластик прилипает, и это не очень приятно.

После трех дней в море я наконец-то начинаю ориентироваться и одну за другой решать мелкие бытовые проблемы. Ветер сильный, и даже с маленьким парусом лодка несется по волнам, как пуля. Это очень приятно, но крен ужасный, и готовить невозможно – приходится есть холодное. К счастью, китайскую лапшу варить не обязательно, она прекрасно «варится» в холодной воде. То же можно сказать и о заваривании чая – на это просто надо побольше времени.

Все-таки стараюсь раз в день включать трекер, батарейки теперь меняю каждые четыре-пять дней. Постепенно я привык к «слежке». Друзьям и близким нравится следить за моими путешествиями, и благодаря проведенному самовоспитанию это обходится мне не слишком дорого. Но перед стартом я дал им понять, что отсутствие сигнала еще не означает, что я утонул.

Мне нравится быть одному в море, это дает мне ощущение власти. Тут мое королевство! Мне повезло, ведь возможность стать монархом выпадает не так уж часто. Конечно, мне не приходится вести войны, плести заговоры или подвергаться атакам сонма прекрасных куртизанок, старающихся добраться до моей шкуродерной койки. Но поймите меня правильно: быть королем 4-метрового королевства – тоже еще та работа! Нужно натягивать парус, проверять позицию на карте, задавать курс автопилоту, время от времени смазывать его, чтобы он не визжал, как голодный детеныш трицератопса, готовить еду, наводить порядок и... а впрочем, и все! Остается время и на другие интересные вещи. Если позволяет время, я могу, например:

Короче говоря, для большинства нормальных людей остаться в одиночестве в море на таком маленьком судне означает серьезно заскучать. Но через некоторое время я уже не замечаю, как проходят дни. Я словно плыву по времени, как по воде. Время – это только настоящий момент; прошлое уже осталось в прошлом, а будущее абсолютно неопределенно. Может, ничего не случится, и я благополучно прибуду в следующий пункт назначения, а может, меня ждут шторм или невезение, нападение морских чудовищ, кровожадных пиратов или очаровательных русалок. Что бы ни случилось, это случится. Как король, я буду сражаться до конца! Но нет смысла заранее беспокоиться о том, что может и не случиться.

Единственный случай, когда реальность настигает меня, – сближение с другим судном. Пусть и редко, но иногда такое случается. Когда путь незваного гостя не пересекается с моим, это лишь немного беспокоит великодушного короля: каждый имеет право пересекать мои воды и без моего суверенного разрешения. Но когда приходится отклоняться от курса, а это очень раздражает. Всегда требуется некоторое время, чтобы признать, что даже королю на маленькой лодке приходится уступать большим, и это вызывает у меня недовольство.

Сильный ветер сохраняется в течение первой недели, а затем становится немного спокойнее. Следующие две недели плавание доставляет истинное удовольствие. Лодка идет сама по себе. Но из-за полуоткрытого люка приходится постоянно вытирать губкой внутреннюю поверхность, чтобы в лодке было посуше. Затем я сам ополаскиваюсь, протираю тело одеколоном и мажусь кремом, который используют при доении коров. Его заживляющее и увлажняющее действие просто чудесно. Благодаря этой процедуре, проводимой дважды в день, у меня не возникло ни малейших проблем с кожей, несмотря то, что она у меня довольно нежная и тело практически постоянно в контакте с морской водой.

Когда наконец появляется возможность заняться готовкой, уже и не хочется. Приготовление еды вообще навевает на меня скуку – это скорее рутина, чем что-то еще. К тому же мои запасы как-то не предполагают готовки изысканных блюд. Хорошим способом разнообразить питание могла бы стать рыбалка. По мнению некоторых, нужно быть врожденным идиотом, чтобы не ловить всех этих красивых, блестящих рыбок, которые кишат в океане и только и ждут, чтобы их поймали. Для многих людей рыбалка – единственная причина, чтобы обзавестись лодкой и выйти в море. Однако я редко ловлю рыбу.

Во-первых, ни одна рыба никогда не делала мне ничего плохого, поэтому у меня нет причин причинять ей боль в ответ. Да, это жалкое оправдание слишком чувствительного индивидуума, которому не приходилось искать другой способ прокормиться, кроме похода в местный супермаркет. Чтобы добавить немного глупости в свои рассуждения, я почти каждый день ем рыбу, которую поймали для меня другие, а затем приготовили и упаковали в маленькие удобные баночки. Но, вероятно, настоящая причина того, что я плохой рыбак, в заключаетсятом, что ловить рыбу на ходу с крошечного парусника довольно сложно и непрактично. Одна рука нужна, чтобы за что-то держаться. Сматывать второй рукой троллинговую леску с рыбой, которая обычно больше вашей руки, совсем не просто. А если рыба еще больше, то велика вероятность, что я сделаю ремейк «Старика и моря», что тоже глупо.

И даже если бы мне удалось после усилий заполучить рыбу на свою крошечную заднюю палубу, проблемы бы только начались. Я должен буду убить ее и разделать, всегда одной рукой, единственным ножом на борту, швейцарским армейским ножом с лезвием длиной едва ли 7 сантиметров; затем, не имея возможности приготовить ее в моей кастрюле, которая не намного больше большой кофейной чашки, я, очевидно, смогу съесть бедного зверя только сырым, проглотив лишь эквивалент банки сардин – мой желудок привык довольствоваться этим количеством, которого достаточно для моего дневного рациона. Остальную рыбу, которую невозможно сохранить в тропическом климате без холодильника, да и не высушишь на солнце на моей палубе, которую постоянно обдают брызги, придется выбросить обратно в море. Конечно, это порадует ее друзей, но заставит меня почувствовать себя большим расточителем. Меня смущает идея убить красивую рыбу только для того, чтобы отрезать от нее крошечный кусочек и выбросить ее труп обратно в море.

С этой точки зрения рыбы гораздо практичнее. Если однажды я случайно упаду в воду и останусь там достаточно долго, чтобы утонуть, ни одна рыба не станет задаваться такими философскими вопросами. Они съедят мою бедную тушку без малейших колебаний, и будут правы.

В редких случаях я ел свежую рыбу, когда рано утром находил на палубе летучих рыбок. Тогда я делал маринад из концентрированного лимонного сока, который обычно добавляю в чай. Но следует избегать проглатывания крыльев, которые часто прилипают к трахее, вызывая неприятное першение в горле несколько дней подряд. Вынужден признать, что летучая рыба, замаринованная в консервном лимонном соке, не так уж и хороша.

В общем, в отличие от большинства моих коллег-моряков, однообразная еда очень слабо влияет на мой боевой дух. Удовольствие, действительно незаменимое для меня в море и делающее меня счастливым, – это чувствовать, как моя лодка бесконечно опускается поднимается на волнах, и видеть, как горизонт все время отдаляется. Есть и пить вкусненькое, что приятно на суше – не вызывает энтузиазма.

В целом остальная часть моего перехода прошла без проблем, если не считать одной весьма странной: Балушон ведет себя настолько хорошо, что я становлюсь немного циничным и начинаю рассчитывать день прибытия, как будто я собираюсь побить рекорд. В этом нет никакого смысла! Я спроектировал и построил эту лодку просто для того, чтобы получать удовольствие, мне абсолютно нечего что-то кому-то доказывать, так откуда такие мысли? Может быть, в глубине души я хочу показать другим, что моя лодка не такая уж и нелепая, как кажется. Возможно, надеюсь на какое-то признание? Это чушь, но она не перестает меня беспокоить.

Эта неприятность могла бы быть незначительной, если бы не тот факт, что после примерно двадцати дней почти экстаза ветер отклонился к югу и начал понемногу ослабевать, пока не сошел на нет. Море стало плоским, как зеркало, и мой храбрый маленький Балушон почти на целый день застрял в адской жаре. Именно тогда я понял, что что-то не так. Та часть моей головы, которая считала мили, начала отключаться. Я стал воображать, что ветер никогда не вернется, что я застряну здесь на месяцы и что весь мир увидит, что эта забавная лодка – не что иное, как просто выкрашенная в красный цвет ванна.Я пытался убедить себя, что это не имеет значения, но все равно расстраивался. Ни небольшой заплыв вокруг лодки, ни миска лапши с томатным соусом не помогли (тут-то мне и захотелось аж до безумия яичницы с беконом и ломтиком свежего хлеба!).

На следующую ночь ветер робко перешел на юго-запад, заставив меня изменить курс с Мартиники на Гваделупу: 40 миль за день – уже кое-что, настроение поднялось. Затем ветер изменил направление на южное и немного усилился; я столкнулся с несколькими шквалами, а небо становилось все темнее и темнее. Во второй половине дня дождь лил потоками. Временами небо становилось настолько темным, что солнечные панели переставали вырабатывать электричество. Пришлось отключить все цепи, включая ходовые огни, чтобы набрать немного энергии для авторулевого.

Затем восточный ветер наконец вернулся, Балушон снова лег на полный курс, настроение поднялось и потерял интерес к скорости и глупым рекордам. Осталось чистое удовольствие, а это все, что в конце концов имело значение!

Утром двадцать девятого дня, пройдя чуть более 3 000 миль, я увидел на горизонте темное пятно острова Дезирад, а после полудня – Гваделупу. Я доволен и горжусь своей маленькой лодкой: ее средняя скорость составила чуть более 4 узлов, или 105 миль в день, несмотря на штиль и небольшой встречный ветер, что не так уж плохо для лодки ее размера. Все выглядит хорошо для продолжения.

Гваделупа

Когда я подошел к Пуэнт-де-Шато, самой восточную точке острова, было уже начало ночи. До Пуэнт-а-Питра оставалось еще около двадцати миль. Поскольку я немного устал от перехода, а побережье усеяно рыбацкими буями, которые трудно разглядеть среди ночи, я решил вернуться в лагуну Сен-Франсуа, где неплохая якорная стоянка. Но как только я пересек проход, скатываясь на длинной волне, то понял свою ошибку: устойчивый пассатный ветер дул прямо по оси канала, так что выбраться отсюда будет не так-то просто. Осталось только ругать себя: первое равило при плавании под парусом – заходить только в те места, откуда можно легко выбраться, если погода испортится. Но усталость и эйфория от прибытия говорят, что эта проблема подождет до завтра. Бросаю якорь недалеко от больших катамаранов, этаких плавучих квартир, которые жля яхтсменов становятся постепенно нормой.

На мгновение возникает желание сойти на берег, чтобы угостить себя хорошим жареным стейком с картошкой, но мысль о том, чтобы доплыть до пляжа посреди ночи, заставляет меня похолодеть. Вместо этого набрасываюсь на одну из последних упаковок китайской лапши с концентрированным томатным соусом. Возможно, дело том, что я почти на берегу, но ужин кажется отвратительным, и мне действительно стоило бы улучшить свою кухню.

Наутро я открываю для себя роскошный пейзаж. Бирюзово-голубая вода, белый песок и кокосовые пальмы, колышущиеся под пассатом, – все как на открытке. Вижу проход, откуда выходят и куда входят туристические лодки и сантойзы (небольшие местные быстроходные рыбацкие лодки). Но как же я выберусь отсюда без мотора при ветре более 25 узлов? Карта показывает, что есть второй проход глубиной всего 70 см. Там можно будет выйти во время прилива, но меня у нет расписания, и мне кажется жарковато идти туда в сильный ветер, не зная точно, где находятся коралловые колючки.

С моторки предлагают подвезти к берегу, и я не отказываюсь. Спешу в первое же кафе с wifi, чтобы сообщить о своем прибытии. Понятия не имею, сработал ли трекер на этот раз, и очень не хочется вызывать новые неуместные поиски. Судя по всему, он сработал, и на моей странице в Facebook даже появилось несколько комментариев, которые, к сожалению, я не успеваю прочитать: едва успел написать «Хорошо добрался до Гваделупы», как аккумулятор моего смартфона, который я забыл зарядить, выплеснул свои последние вольты.

Когда официантка протягивает мне счет за кофе, который я выпил, чтобы выйти в Интернет, у меня начинается приступ кашля – как дорого! Жизнь в Вест-Индии не из дешевых, а уж Сен-Франсуа – это своего рода туристическая ловушка, где все по завышенным ценам. Я определенно выбрал не то место для высадки. Один взгляд на меню ресторанов в этом районе отбивает желание попробовать стейк. Остаток денег трачу в супермаркете на йогуртовый напиток и несколько бананов.

Когда я вернулся на Балушон, мне было не очень комфортно; было ощущение, что я не в том месте, чтобы снова поставить ноги на землю. Я решил подготовить буксирный трос и позвать первую моторную лодку, которая пройдет рядом. Неловко просить о помощи, но надо поскорее выбраться из этой мышеловки. Но тут рядом появляется пловец, привлеченный моей странной лодкой, а он-то думал, что знал о лодках абсолютно все. Мы проболтали почти весь день. В конце концов, здесь не так уж плохо. Новый приятель показывает подходящую якорную стоянку для моей мини-лодки.

— У нас гораздо лучше, чем в Пуэнт-а-Питре, там кишат тараканы!

Я пробыл в Сен-Франсуа несколько дней, хотя это было не совсем практично, так как мне нужно было добираться на берег, чтобы запастись едой и водой. Но остановка позволила самостоятельно найти выход из лагуны. Я добрался до рыбацкого порта. Есть одна небольшая проблема: пешеходный мост с высотой всего в три метра. Но ветер попутный, и я решаю пройти под мостом, сняв мачту. Она весит всего 7 килограммов; это просто детская забава, и операция занимает всего несколько секунд. подгребаю, а затем сразу же ставлю мачту обратно. Мой приятель по плаванию сопровождает меня в этом коротком переходе до Пуэнт-а-Питр. Вдвоем в лодке тесновато, но добрый юмор и общая страсть к лодкам позволяют нам наслаждаться путешествием.

Прием в марине Бас-дю-Фор в Пуэнт-а-Питре был холодноват. Служащий сухо сообщил, что для получения места надо было звонить заранее. Видимо, он подумал, что я пришел на тузике, а яхта ждет на якорной стоянке . Вокруг начала собираться небольшая толпа любопытных, и после некоторых колебаний он выделил мне место на предназначенном для небольших местных моторок понтоне вдали от посторонних глаз. Цена была подходящей, и мне осталось только готовиться к продолжению путешествия.

Вообще говоря, не очень люблю остановки, даже при наличии великолепных пейзажей. Я редко чувствую себя комфортно на суше. Более того, я чувствую, что моя лодка несчастна, привязана к причалу или понтону, или привязана к якорной цепи, как шавка. В отличие от морских путешествий, стоянки навевают скуку. Наконец, мне стало скучно, потому что эта первая остановка позволила начать довольно странный для меня процесс: постепенное разрушение скорлупы, в которой я был заключен очень, очень долгое время.

Несмотря на то, что я уже путешествовал на своей старой яхте Little Bigorneau, огромном девятиметровом деревянном паруснике, который гнил быстрее, чем я успевал его ремонтировать, до сих пор мне не удавалось завязать или искренне оценить знакомства, которые обычно происходят во время путешествий. Но с той остановки в Гваделупе я начал, сам того не желая, общаться с людьми. Многие подходили ко мне; им было интересно, что это за парень на такой забавной лодке? А мне было интересно – почему это интересно им.

Я восхищаюсь сумасшедшими, клоторые регулярно пересекает Атлантику на всевозможных причудливых судах, от бочек до педальных лодок, но ведь я не был одним из них. До сих пор мое путешествие казалось относительно легким, а моя лодка не слишком отличалась от сотен парусников, которые ежегодно прибывают в Карибский бассейн, – просто она была поменьше. Но в глазах остальных Балушон казался настолько нетипичным, что вызывал любопытство. Так я превратился из совершенно анонимного одинокого человека без всякой харизмы в более или менее нормального парня, способного без особых проблем заводить друзей. За два месяца, здесь, я завел больше дружеских знакомств, чем за предыдущие тридцать лет. (И это было только начало, после плавания это явление должно было усилиться, но этого я еще не сознавал).

Каждый раз, когда кто-то проходит мимо Балушона, происходит примерно следующий разговор:

Тут я выхожу из своего укрытия, чтобы объяснить форму носа, отсутствие вант, гика и все остальное. К собственному удивлению, когда я говорию о своей Балушон, становлюсь настоящим болтуном. Видимо, мои речи немного убеждают слушателя, и я уже не кажусь чудиком: как правило, продолжается обсуждение, а потом меня часто приглашают на кофе или выпивку.

В конце концов, знакомиться с людьми оказалось очень весело Хотя в глубине души я чувствую, что немного их обманываю: ведь привлекаю их не я, а Балушон, так что это моя лодочка – звезда. Она стала моим лицом и средством, помогающим научился строить отношения и постепенно избавиться от старого спутника – одиночества.

Я прекрасно помню тот день, когда я отгородился стеночкой от остальных. Мне было, наверное, лет восемь, и я впервые принес домой табель успеваемости, не придав этому особого значения. Но этот табель навсегда изменил мою жизнь. Мои родители, люди скромного происхождения и очень стеснявшиеся своего положения в обществе, по какой-то неизвестной причине еще задолго до моего рождения решили, что их ребенок станет гением. Что я буду отлично учиться, потом получу работу, которая сделает меня большим человеком, чтобы я сидел целыми днями задницей в кресле и в хорошем костюме. о взрослом костюме.

В тот памятный день я сидел, скрестив ноги, и гипнотически смотрел дурацкую детскую передачу, в которой жирный оранжевый динозавр с болтающимся носом рассказывал о забавных вещах. Мой табель был не то чтобы плохим, но и не особенно блестящим, и он не очень-то удовлетворил моих родителей, и они решили сделать меня для начала хотя бы лучшим в классе. Шоу с динозаврами и японскими роботами закончились, как и катания на велосипеде и прочее веселье с соседскими ребятами. Теперь нужно было работать, работать, работать, – пока не станешь лучшим в классе! Это стало вопросом прямо таки жизни и смерти, даже если означало, что тебя будут бить и наказывать.

А я, к большому беспокойству предков, никогда не был настоящим самураем. Немного медлительный, мечтательный и слишком чувствительный... Постоянное родительское давление (для моего же блага) привело к тому, что с того дня я не принес домой ни одного приличного табеля и из среднего ученика превратился в отстающего. У меня был такой стресс, что я мог просиживать на школьной скамье часами, как робот, у которого села батарейка. Я чувствовал себя маленьким пони, которого гонят выиграть скачки.

Ситуация стала адской. Страх перед утренним походом в школу парализовал мое тело и мозг, как и возвращение домой, где мои родители, поглощенные своими взрослыми проблемами, могли выразить себя только криком, что было еще хуже. Даже каникулы не давали передышки. Мне приходилось справляться с бесконечными домашними заданиями на каникулы, и перспектива вернуться в школу ввергала меня в ужас. По нескольку раз в день я задавался вопросом, почему остальные дети вокруг все еще играют и смеются, когда, честно говоря, жизнь не стоит того, чтобы ее проживать.

В общем, такое бывает. Плохо было то, что я и раньше не был весельчаком, а теперь и вовсе находилсяв состоянии почти постоянного стресса и паники. Это продолжалось один или два школьных года, а потом я нашел своеобразный способ убежать от столь неприятной реальности. В моей спальне стоял шкаф, в который я однажды спрятался, когда было особенно тяжело. И там я сразу почувствовал себя лучше, в безопасности от окружающего мира. Я проводил часы и часы, иногда целые ночи, годами добровольно прятался в этом шкафу, чтобы защититься и подумать.

Скажем прямо, моя ситуация не могла улучшиться. Я действительно стал туп, как пенек. Как бы я ни старался, я не мог понять ничего из того, чему меня пытались научить на уроках, и был слишком труслив, чтобы попытаться сбежать. Да и куда бы я мог убежать? Единственным выходом для меня было набраться терпения и ждать того возраста, когда я смогу наконец освободиться и мне не придется ни перед кем отчитываться.

Поскольку время - понятие субъективное, эти годы ожидания казались мне бесконечными. Чтобы скоротать время, я стал часами мечтать о том, какой будет моя жизнь, когда я вырасту. Я мечтал о том, как буду летать над миром на дельтаплане собственной конструкции, пересекать великие равнины верхом на лошади, пасти коз на вершинах далеких гор, сплавляться на каноэ по неведомым рекам или исследовать льдины на санях, запряженных собаками. Я не мог дождаться! Моя жизнь, когда я вырасту, казалась мне одной из самых крутых и захватывающих в истории (не стоит и говорить, что ни одно из мечтаний не было связано с учебой).

Я замкнулся в себе, что немного облегчило школофобию, но имело и серьезные побочные эффекты. С тех пор у меня почти не было друзей, я отдалился от брата и сестры, которые стали для меня почти чужими. Я постоянно горбился, даже сгибался пополам; разговор с незнакомцем пугал меня до смерти, а когда я проходил мимо девушки на расстоянии меньше десяти метров, то краснел так, словно мое лицо на самом деле обжигали.

К концу средней школы мои результаты были настолько плохими, что нечего было думать о том, чтобы поступить на бакалавриат со скидкой; единственным вариантом было пойти на короткое профобучение. Мне казалось, что у меня есть способности к обучению какому-нибудь ремеслу. Но разочарование и крушение надежд, которые я обрушил на родителей, были ужасны. Ведь им так хотелось, чтобы я стал ботаником! Пока оставался шанс сделать из меня хотя бы офисного работника, о ПТУ не могло быть и речи.

Поскольку я умел неплохо рисовать, возникла идея стать чертежником. Но опять же, мои результаты были слишком плохими. Однако в строительном лицее все же нашлось для меня местечко: я стал учиться на сметчика, своего рода бухгалтера в строительном бизнесе. Странная это работа, скажем, подсчет количества газобетонных блоков и рулонов обоев, необходимых для строительства дома. Совсем не увлекательно, да я и не обладал требуюемыми строгостью и сосредоточенностью

Однако поступление в этот лицей стало настоящей переменой. Он находился далеко от дома, поэтому мне пришлось посещать школу-интернат. И, что очень важно, он находился в небольшом прибрежном городке с пристанью для яхт и хорошей публичной библиотекой. Именно там я познакомился с историями всех великих мореплавателей-одиночек, которые стали моими героями. Я поглощал книги Слокама, Пиджона, Жербо, Ле Тумелена, Дюма, Бардье, Оберу, Муатесье и, прежде всего, любимого Тристана Джонса, которого я перечитал не менее сорока раз. Каждый раз аж мурашки по коже бежали. Мне так хотелось оказаться на их месте! Эти книги стали настоящим откровением: можно было путешествовать по миру в полной свободе, подгоняемый лишь ветром! Идея казалась великолепной. Это было нечто, созданное для меня! Я чувствовал себя неспособным вести общественную жизнь и не очень-то этим интересовался, поэтому плавание стало необходимостью, а все остальное было совершенно бесполезно. Пока остальные студенты играли в пинбол и настольный футбол, в свободное время я бродил по гавани и понтонам, мечтая об отплытии в далекие моря.

Накапливая прочитанное и наблюдения, я постепенно усвоил теорию и термины, относящиеся к парусным судам; оставалась только практика, что при моем энтузиазме казалось не более чем формальностью. Именно в этотпериод я начал заполнять огромное количество блокнотов рисунками сотен более или менее дурацких лодок, на которых я собирался отправиться в кругосветное плавание.

С этого благословенного момента двери взрослой жизни начали открываться. Отныне моей единственной целью в жизни будет сделать все возможное, чтобы однажды стать владельцем собственного парусника, беспрепятственно бороздить моря и быть себе единственным хозяином.

Гваделупа-Панама, февраль 2020

После двух с лишним месяцев на Гваделупе у меня немного помутилось в голове. Отсюда нужно уезжать любой ценой, иначе есть риск пустить корни и так здесь и состариться.

Пребывание здесь было дружеским и веселым. Мне даже удалось запастись хорошей едой: На стоянке было полно катамаранов, которые отдыхающие брали напрокат, а оставшуюся лишнюю еду выбрасывали, так что оставалось угощаться. Я бесплатно запасся готовой едой, консервами, печеньем, сладостями и шоколадом, которые станут отличной заменой моим сардинам и лапше. Даже нашел почти новую мини-сковородку! В бреду я представлял, как начну готовить (что и делал в марине, но с учетом того, что Балушон постоянно кренится, использование сковороды в море на крошечной газовой горелке было весьма неустойчивым и опасным).

Небо низкое, серое и мрачное – похоже на День Всех Святых в Бретани (1 ноября) – если не считать температуры. Не прошло и часа после выхода из гавани, как налетел неприятный шквал. Я уменьшил парус до крошечного треугольника, но все равно – меня насильно укладывают спать под проливным дождем, в двух шагах от опасного рифа, в окружении рыболовных ловушек! Заперли внутри лодки, где невыносимо жарко (несмотря на новые вентиляционные отверстия, которые я сделал во время стоянки). У меня даже начались приступы морской болезни, так что начало положено!

Это неожиданно напомнило мне, что я вообще-то не люблю прибрежные плавания... Но как только я прошел между островами Ле-Сент и Гваделупой, все встало на свои места. Пассаты дули как надо, и на следующий день после моего отплытия Гваделупа была лишь маленькой черной тучкой далеко позади, небо стало совсем голубым, а море прекрасным.

Никогда раньше не заходил так далеко на запад на своем собственном судне, и я весь в предвкушении, но в то же время и в тревоге. Во время этой остановки в Гваделупе главной темой разговоров среди моряков, направлявшихся на запад, был переход через Карибское море, и в частности прохождение северной части Колумбии, прозванной «Мыс Горн Вест-Индии». Более двухсот дней в году здесь дуют штормовые ветры, море бурное и опасное. В этих историях количество кораблекрушений, высота волн и сила ветра увеличивались с каждым новым стаканом рома. Как бы я ни старался игнорировать эти страшные истории, пересечение Карибского моря казалось опасным и даже снилось в кошмарах. Каждый день я изучал погодные карты в Интернете и видел у берегов Колумбии большую область малиново-красного цвета, обозначающую ветры более 50 узлов.

Человек, обладающий толикой здравого смысла, сразу бы нашел решение, но мне, одержимому сплетнями коллег-моряков, потребовалось на это время. Решение заключалось в том, чтобы взять курс на Ямайку, а затем повернуть на Панаму. Несмотря на то, что это удлинило путь, такой маршрут позволил мне избежать этой печально известной локальной зоны плохой погоды. Благодаря этой стратегии, а также некоторому везению, этот переход стал просто дамским круизом. Я проводил время, рисуя маленькие кораблики и читая; единственной трудностью было закончить чтение Кафки, начатое во время атлантического перехода, – это было скучно и нудно. Затем я одолел две книги Уэльбека, очень циничных, но и смешных. Уэльбек – как кремовое пирожное, от двух подряд уже воротит. Заканчиваю свое путешествие хорошим Йорном Риэлем, а затем триллером Эда Макбейна. Благодаря технологиям теперь нет необходимости в тяжелой и громоздкой библиотеке на борту; простое устройство для чтения и маленький USB-носитель позволяют взять с собой невероятное количество книг, что еще больше увеличивает удовольствие от пребывания в море.

Однажды, обозревая бесконечность океана, я заметил, плавающую на воде прямо перед носом яхты стеклянную банку Нескафе. Мне удалось схватить ее, наклонившись через борт. Должно быть, банка дрейфовала уже немало, так как на ней успели вырасти четыре ракушки размером с палец. Я был очень горд тем, что помог очистить океан, и собирался доставить эту банку на берег. Но после проверки оказалось, что внутри банки находятся не остатки кофе, как можно было бы предположить, а пакет, который, когда я его открыл, оказался с коноплей. В течение нескольких часов я размышлял, как такая банка могла оказаться здесь, посреди Карибского моря, а я – превратиться в контрабандиста наркотиков.

Вот наиболее правдоподобный сценарий, который пришел мне в голову.

Суровый несгибаемый шкипер в один прекрасный день поймал на месте преступления раздолбая из экипажа (такое случается очень, очень часто), который, чтобы расслабиться вволю, взял с собой травку. И как раз когда он тихонько отрывался во время вахты, шкипер обнаружил это безобразие и выбросил за борт чудесную банку, воскликнув – Не потерплю, чтобы на борту был наркоман! Глаза раздолбая, потерявшего верно служившую много лет банку, застлала кровавая пелена, и началась драка. Старый шкипер упал, разбил себе черепушку о ступеньку лестницы и скончался. Жена шкипера, настоящая нунушка с гармоничными пропорциями газового баллона, начала вопить так пронзительно, что ничего не оставалось, как в свою очередь пристрелить ее. Поставленный перед свершившимся фактом, несчастный раздолбай был вынужден расчленить тела ударами мачете, чтобы скормить акулам. Затем он взял курс на Гаити, где, к сожалению, был захвачен бандой вуду-рэперов, которые превратили его в зомби, а потом продали на плантацию алтея, принадлежащую угандийской мафии. Где он отныне и будет в рабстве до конца своих дней.

Поняв это, я сильно испугался, выбросил травку за борт и банку тоже решил утопить, надеясь, что уж тогда рэперы вуду и угандийская мафия до меня не доберутся. Все сошло с рук благополучно.

Если не считать этого трагического эпизода, остальная часть круиза прошла спокойно и без происшествий, пока мы не подошли к панамскому побережью, где повсюду появились десятки грузовых судов (хотя за время перехода я видел только одно), мешая спать и заставляя постоянно изображать слалом, чтобы избежать столкновений, что еще раз напомнило мне, что прибрежные плавания.вообще-то не сахар.

Мы без проблем прибыли в марину Шелтер-Бей и причалили под парусом на глазах у одного из служащих.

Панама, март 2020

На первый взгляд марина с ее понтонами, чистыми, идеально ухоженными лужайками, очаровательным баром, отелем и даже бассейном выглядит как маленький кусочек рая. Я был счастлив, что прибыл сюда, до того момента, как зашел в офис капитана порта, где мне назвали такую цену, что я упал. Безумие, почти в 30 долларов в день (тарификация начинается с 30 футов, а Балушон-то -- всего 13!). Это выбило меня из колеи. Пытался договориться с женщиной на ресепшене, объясняя, что моя лодка не больше тузика, но безрезультатно. Пришлось выложить свои доллары. Иммигрейшн просят у меня какие-то бланки, чтобы поставить штамп о прибытии. Они, наверное, думают, что я американец на большой яхте!

И здесь начинает собираться народ, а я начинаю к этому привыкать. Балушон – самая фотографируемая лодка в гавани. Несмотря на то, что я ни слова не говорю по-испански, многие прохожие останавливаются и спрашивают, откуда эта странная лодка. Мне нравится выражение их лиц, когда я отвечаю, что только что прибыл из Франции, но по глазам некоторых я вижу, что они уверены в моем вранье: «На такой маленькой лодке? Но это же невозможно!» Это всегда вызывает у меня смех. А потом меня приглашают поесть на почти всех французских лодках; отчего мне немного не по себе: чувствую себя нахлебником.

Но всему хорошему приходит конец: поскольку экстремальные тарифы в марине не соответствуют наличным на борту, пришлось искать способ быстро добраться до тихоокеанского побережья. Переправляться по каналу, как все, – вариант неподходящий по нескольким причинам. Во-первых, на борту должны быть четыре человека, чтобы присматривать за канатами во время прохождения через шлюзы, плюс официальный лоцман, плюс капитан (я), итого шесть человек, что многовато для бедной Балушон. Во-вторых, нужен мотор, чтобы идти не менее 5 узлов (жаль, у меня нет мотора!), а еще, и это самое главное, нужно почти 2 000 долларов, чтобы заплатить за проход. Многовато для такой маленькой лодки.

Через несколько дней мне удалось найти владельца пикапа, у которого был прицеп, и он за 500 долларов (плюс 200 за вытаскивание лодки с помощью портового крана) согласился перевезти ее через 80 километров перешейка. Я подумал, что это довольно дорого по сравнению с местным уровнем жизни, но парень чувствовал, что я тороплюсь, и я согласился. Ехать было немного напряжно, так как старый трейлер грозил развалиться, а одна из шин спущена, что не очень хорошо для совершенно разбитой дороги. Водитель за всю дорогу не проронил ни слова, такая флегматичность нехарактерна для этой местности, где все кричат и смеются. Автомагнитола выла какой-то унылой латиноамериканской музыкой. Спуск на воду на тихоокеанской стороне был весьма радикален. Мой водитель, который до сих пор был спокоен как слон, сдал по слипу на полном газу, и не успел я опомниться, как весь прицеп и почти половина пикапа оказались в воде. Как-то не уверен, что даже Тойоту рекомендуется купать таким образом. Но Балушон наконец-то оказался в своей стихии, и я помог ему отцепиться от прицепа.

Сейчас отлив, и течение более 2 узлов спокойно несет меня к якорной стоянке Бальбоа, в 3 милях ниже. Старательно обхожу подальше буи в канале, где на судовом ходу исполняется непрерывный балет буксиров и грузовых судов в обоих направлениях. Я спокойно прохожу под огромным Тихоокеанским мостом, который обозначает вход в одноименный океан. Я почти у цели!

Замечаю несколько парусников на якоре, рядом с которыми и планирую провести ночь. Вдруг навстречу несется полицейский катер, полицейский кричит мне что-то по-испански, чего я не понимаю. И делаю то, что у меня получается лучше всего в жизни: прикидываюсь дурачком невинным (должно быть, у меня есть к этому предрасположенность). Часто это срабатывает, но другой полицейский заметно раздражается и кричит мне по-английски, чтобы я достал свой УКВ.

Да, на этот раз обычный ход не сработал. Вообще-то, рация лежит на дне сумки, но батарея – отстой. Я все-таки достаю ее и показываю, что вот она, как и положено на настоящей лодке. И даже делаю вид, что слушаю, чтобы изобразить серьезного моряка.

Похоже, это немного успокоило обоих полицейских. Они спрашивают меня, откуда я такой взялся и куда иду. Объясняю им это на своем худшем английском, более плохом, чем мой лучший английский, который на самом деле не так уж и плох, и в то же время спокойно продолжаю свой путь, подталкиваемый течением. Расстояние до якорной стоянки метров 200.

Один из полицейских, которогоя легко мог бы сыграть злодея в американском сериале, настолько он карикатурно выглядит, спрашивает у меня паспорт; я даю ему его. Расстояние до якорной стоянки 150 метров. Полицаи изучают его, поворачивая во все стороны, и один пренебрежительно фыркает.

Они открывают рты: это невозможно! Один кричит: «В канале обязательно должен быть двигатель!» До якорной стоянки всего 100 метров, но они бесцеремонно швартуются ко мне и тянут за собой. Полицейские забрали мои швартовы, что было немного неприятно. В тот момент я наивно полагал, они отбуксируют меня к одному из близлежащих причалов, что было бы неплохо. Но все оказалось не так: катер с Балушон на буксире с грохотом развернулся и сделал пол-оборота. Бедный Балушон отскочил от корпуса, а швартовые тросы заскрипели. Мы поспешили в военную зону на другом берегу реки. По дороге парни еще три-четыре раза спрашивают у меня паспорт, оружие на борту, а также документы на лодку. Конечно, у меня есть документы на лодку! Даже если это всего лишь прибрежная навигационная карта, там все равно стоит штамп «Французская Республика»!

На базе дюжина или около того солдат в форме наблюдают за нами с причала. В отличие от двух полицейских, которые похожи на бульдогов, эти ребята совсем не страшные. Средний , возраст, наверное, лет 18 лет; все фотографируют меня на телефоны и смеются. Наверное, они никогда не видели такой маленькой лодки и думают, что это шутка. Полицейские, в свою очередь, немного расслабляются, но это еще не все. Они снова спрашивают, есть ли на борту оружие и мой паспорт. Наверное, уже в шестой раз. Либо они действительно идиоты, либо хотят, увидеть в паспорте несколько долларов за добрые дела портовой полиции. К несчастью для них, у меня почти нет денег. Я отвечаю: — «Никакого оружия, никаких (больше) наркотиков, никаких сигарет, никакого алкоголя!» Чуть было не добавляю, что и проституток нет, но, поскольку я еще не вполне освоил панамский юмор, воздерживаюсь. Так проходит около часа. Я спокойно завариваю себе чашку чая, пока они болтают. Не знаю, чего они ждут, но я жду вместе с ними – из солидарности.

— Хорошо, мы обыщем вашу лодку, — говорит один из полицейских.

— Без проблем — отвечаю я. Правда, мне трудновато сохранять серьезное лицо.

Наконец я начинаю понимать, почему все так затянулось. Никто не хотел садиться в такую маленькую лодку, чтобы осмотреть ее, поэтому они, должно быть, сыграли в карты, чтобы решить, кому из молодых солдат достанется привилегия подняться на борт. К несчастью для него, проиграл тот, кто был повыше ростом. В своем бронежилете, с пистолетом, большими ботинками, пластиковыми перчатками и маской этот парень, как мог, пробрался в лодку. Я смеюсь от души при виде этой тушки ростом 1,9 метра, которая пытается открыть все контейнеры с едой. Не решился сфотографировать этот процесс, но в тот момент он показался забавным.

Солдат снова спрашивает, есть ли на борту оружие. Неужели эти парни в форме думают, что у меня в мачте припрятана базука? Ужасное несоответствие между моим образом совершенно безобидного парня и тем, что, должно быть, представляет себе полиция: опасный, беззаконный торговец оружием на лодке, предназначенной для контрабанды. На самом деле, я думаю, что здесь имеет место взаимное непонимание. Полиция и военные просто не могут понять, что я здесь делаю, а я, будучи совершенно неприспособленным ко всем их порядкам и правилам, не понимаю, в чем меня хотят уличить.

Во время обыска, несмотря на напряжение, стараюсь смотреть в сторону, чтобы не засмеяться; ситуация абсурдная. Но полицейский, практически держа руку на пистолете, приказывает мне наблюдать за обыском (наверное, это какая-то процедура). Что еще более комично, буксиры и грузовые суда, которые постоянно проносятся мимо, создают жестокие волны, и бедняга Балушон постоянно отскакивает от корпуса катера. Надеюсь, моего инспектора не укачает и не стошнит на меня. Спустя добрых десять минут землекоп, обливаясь потом, наконец вылез из лодки. Его товарищи смеялись и фотографировали его, а он ухмылялся до от уха уха, радуясь, что наконец-то вылез. Двум полицейским не до смеха (видимо, это в их характере). Они объясняют, что собираются отвезти обратно меня к месту, где была спущена на воду моя лодка, и что я должен найти трейлер, который отвезет меня дальше к океану по дороге. По их словам, буксировать меня другая лодка не может. Логика хромает – ведь они сами только что проделали это на протяжении нескольких миль. Я делаю вид, что не понимаю. У меня в кармане всего два доллара и нет телефона, чтобыпозвонить парню, который меня сюда привез. Вечером меня отбуксировали, по-прежнему на полной скорости, в сторону отправной точки, где я должен бросить якорь.

Начало ночи было беспокойным, буксиры и контейнеровозы создавали большие волны. Балушон качался как сумасшедший, но в конце концов при отливе сел на мель на удобном илистом месте. Лодка стояла очень устойчиво, и я воспользовался этим, чтобы поставить мачту.

У полицейских совсем нет здравого смысла: им потребовалось бы всего несколько минут, чтобы пройти со мной последние несколько метров до якорной стоянки, но вместо этого они потратили на меня невероятное количество времени, только для того, чтобы я встал на якорь в месте, где он может соскочить в любой момент и стать причиной происшествия на их драгоценном канале. Очевидно, IQ не является критерием для поступления на службу в панамскую полицию.

Рано утром я решил доплыть до берега и как ни в чем ни бывало доложить полицейским, отвечающим за спуск лодок на воду. Едва ступив на берег, вижу огромный знак, гласящий, что купание запрещено из-за крокодилов... Очаровательная женщина-полицейский дала мне устное разрешение выйти в море. Я вернулся к лодке и окликнул рыбака на его лодке. Поднимаю якорь, надеясь больше не сталкиваться с друзьями в форме. Через час с небольшим я наконец добрался до буйков яхт-клуба «Бальбоа». Из-за сильного течения изо всех сил старался зацепиться за один из них. На мое счастье, ковбоям канала видимо любили утром поспать, так что я наконец оказался у ворот в Тихий океан.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ТИХИЙ ОКЕАН

Панама - Маркизы, март 2020

После трех дней стоянки на буе начинаю уставать от Панамы. Помимо того, что в моих сбережениях образовалась дыра из-за их тарифов для миллионеров, не говоря уже о моих стычках с полицией, тут настоящая морока – оформить разрешение на выход для того, чтобы наконец покинуть страну.

Мерзкий вирус начинает волновать весь мир. Страна еще не закрыта, но портовые и иммиграционные службы уже ничего не выдают. Если, конечно, если вы не оставите приличную банкноту. В этом случае толстый чиновник одалживает печать в офисе и приходит в бар по соседству, чтобы выдать вам незаконные документы задним числом. Более того, по дороге вам придется купить ему пива. Нет, я не создан для этого мира. Решаю отправиться в плавание в пиратском режиме, без разрешения. Пусть будет так.

Я немного нервничаю, когда покидаю якорную стоянку, поскольку полиция канала постоянно патрулирует, а мне бы очень хотелось больше не иметь с ними дела. Я стараюсь стать как можно меньше. Ничего не могу с собой поделать: заслышав звук мотора скоростного катера, втягиваю голову в плечи в надежде стать незаметнее. При слабом ветре Балушон пробирается между огромными грузовыми судами, стоящими на якорях, приближаясь к морю и свободе. День кончается, и в темноте мы исчезаем из царства полицейских и бандитов. Адью, Панама! Тихий океан наш!

Я давно мечтал об этом чертовом Тихом океане! Трудно поверить, что я наконец здесь. Пассат тихо подталкивает меня к Галапагосским островам и Южному полушарию. Я не собираюсь останавливаться на этом архипелаге, там нужна большая волокита для разрешения на остановку. Но все же это точка опоры на случай, если что-то пойдет не так.

После десяти дней относительно спокойного плавания я столкнулся с главной трудностью перехода: Пот-а-Нуар. Это совершенно дерьмовая область, расположенная на экваторе, которая разделяет пассаты Северного полушария и пассаты Южного полушария. (Специалисты называют это «ВЗК», внутритропической зоной конвергенции.) Ветра тут обычно очень слабые и имеют разное направление, зато часто бывают сильные шквалы и шторма. Во времена парусного флота это был кошмар моряков, в нем можно было застрять без движения на недели.

В наши дни Пот-а-нуар мало кого беспокоит. Хорошие обороты двигателя, несколько десятков литров солярки и – хоп! Дело улажено. Теперь с трудностями сталкиваются только гонщики, открытого моря да отдельные чудаки, которые все еще пытаются плыть без двигателя.

В конце концов, мне не так уж и плохо от этого чертова горшка с маслом. Просто нужно быть начеку и не быть застигнутыми врасплох одним из тех пресловутых шквалов, которые могут в мгновение ока сломать мачту или порвать парус. После всего трех дней, проведенных у руля практически без сна, я попадаю под великолепную двойную полную радугу, которая, кажется, открывает мне дверь в Южное полушарие и одноименные пассаты. Я уже вижу, как Полинезийцы и таитяне подают мне знаки… но трудности еще не закончились.

Тихий океан и Южное полушарие еще надо заслужить. Я серьезно нуждаюсь во сне, но уже почти два дня подряд вокруг целый флот рыбацких лодок, которые скользят по морю во всех направлениях, заставляя постоянно маневрировать. Ничего не поделать. Если бы я хотел легкой прогулки, было бы лучше остаться гулять по Ла-Маншу! Лодки рыбаков ржавые, некоторые из них не имеют сигнала AIS. Они запускают огромные сети со светящимися буями. Думаю, это китайские траулеры. Именно в этом районе некоторые птички начинают использовать Балушон в качестве отеля. По-видимому, тут это довольно распространенное явление, в то время как в других частях местах это плохой знак – птица либо больна, либо потерялась и через некоторое время обычно умирает, отказавшись от какой-либо помощи со стороны моряков. Но тут птички прилетают парами на день или два. Одна садится на палубу, а втораякружит вокруг лодки, время от времени возвращаясь, чтобы присоединиться к сородичу или сородичам и слегка поцеловать его или ее. Как только они улетают, появляется другая пара другого вида.

Сначала мне было приятно иметь небольшую компанию; я даже снял небольшое видео, в котором рассказываю о своей любовной связи с какой-то маленькой черно-белой пташкой. Но вот правила приличия и чистоты у морских птиц реально не такие, как у людей. В течение нескольких дней палуба практически полностью покрывается очень жидким и хорошо пахнущим птичьим дерьмом. Я терпел до тех пор, пока, лежа в своей койке под широко открытым люком, не увидел прямо над головой задницу любимой чайки, собирающейся выдать мне респектабельное подношение прямо на физиономию. На этот раз я прогоняю всех. Им это, конечно, не очень нравится, и они кричат от недовольства.

Какой ужас! Я, должно быть, заснул, и моя Балушон лежит на песке. Как бы я ни толкал изо всех сил, лодка не сдвинулась ни на сантиметр. Мы потерпели неудачу. Замечаю на пляже два силуэта и размахиваю руками, прося о помощи. Учитывая обстоятельства, тут нужны крепкиеребята, регбисты, но... это две потрясающие девушки в купальничках! У одной на плече гарпунное ружье, другая держит удочку. Я объясняю по-польски, что прошу помочь толкнуть лодку, но тут соображаю, что ведь я ни бум-бум по-польски, да и они вряд ли. Снова начинаю толкать лодку в надежде, что они догадаются, но морская охотница берет меня за руку и ведет к ближайшим дюнам, улыбаясь и подмигивает, как будто я самый красивый парень в мире (одно это должно было меня насторожить…). Затем мы втроем направляемся в какую-то деревню, состоящую из хижин, из которых выходят десятки других девушек, не менее прелестных, чем мои провожатые.

О! Ничего себе! В центре деревни та, которая держала меня за руку, привязывает меня к столбу, который оказался там. Затем все они начинают наблюдать за мной, некоторые фотографируют меня телефонами, на которых нарисован странный символ вроде недоеденного яблока. Одна из девушек, одетая в обтягивающую розовую футболку «бонбон» с надписью «Shopping» и пайетками, смотрит на меня так, как будто собирается съесть, пуская пузыри из жевательной резинки и крутя пальцем одеялj. Yе знаю почему, но мне становится очень, очень жарко. Затем все девушки начинают петь что-то жалобное вроде «Ой, ой, помоги нам заплатить за последний минивэн и новую стиральную машину» и кружиться вокруг меня.

Моя довольная улыбочка начинает исчезать, когда я понимаю, что связан крепко и выбраться из этого дерьма будет непросто. Тут-то я и просыпаюсь, словно от толчка.

Требуется несколько секунд, чтобы понять, что я нахожусь не на острове горячих цыпочек, а внутри своей Балушон, пляшущей танец святого Витта посреди Тихого океана. Еще в полусне поднимаю голову из люка: больше не видно ни ржавых китайцев, ни докучливых чаек, все идет своим чередом. Затем следуют дни, тысяча за тысячей, спокойно и без каких-либо заметных происшествий.

Иногда я с тоской вспоминаю остров с красотками, в остальное время читаю, слушаю музыку и подкасты, так что это не совсем жизнь раба на галере. Что касается чтения, стараюсь сосредоточиться на поэзии. Давным-давно я прочитал «Цветы зла» Бодлера; прекрасные стихи произвели впечатление. Потом жизнь, лень и многое другое привели к тому, что я больше не прочитал ни одного сборника. Но я отправил Бодлера, Рембо и Верлена на дно своей электронной книги, зарезервировав их для середины самого большого океана в мире.

К сожалению, почему-то теперь, читая стихи, не удается испытать прежние эмоции. Да, тексты великолепны, но они не вызывают трепета. Может быть, я стал слишком стар для этого, может быть, мое сердце закрылось? Теперь, когда я стал судостроителем и штурманом, все эти инженерно-координатные дела заставили меня потерять эмоциональную сторону? Чем больше я стараюсь что-то почувствовать, тем меньше это работает. Вот оно: поэзию можно понять только в том случае, если и не пытаешься ее понимать. Я все равно немного расстроен, поскольку многого ждал от этих чтений...

Замечаю, что день ото дня ежедневное пройденное расстояние становится все меньше и меньше. Наклонился за борт и увидел, что весь корпус покрыт морскими желудями, которых очень трудно оторвать. Они должны сильно замедлять ход. Господи Иисусе! Сворачиваю парус, надеваю маску и ныряю, чтобы соскрести все эти ужасы. После доброго часа усилий корпус более или менее чист, и я возвращаюсь на борт довольный собой. Чуть позже слышу громкий стук по рулю. Что такое, кто там? Еще стук. Наклоняюсь и вижу акулу, которая выглядит очень сердитой. Длиной в пределах пары метров, вся желтая с белыми плавниками. Кажется, она интересуется чем-то под лодкой, но у меня нет никакого желания идти смотреть, что это такое. Даже не смею представить, что случилось бы, если бы я столкнулся с этой рыбкой нос к носу во время сеанса груминга. Нет, с этого момента буду избегать ныряний. Даже если мне понадобится еще несколько дней, чтобы добраться до земли, это все равно лучше, чем иметь на одну конечность меньше.

На другой день, высунувшись из люка, чтобы с чашкой чая в руке подышать свежим воздухом, я заметил примерно в двадцати метрах впереди неподвижно лежащего на боку кита. Мы идем прямо на него. Надо бы метнуться внутрь лодки, чтобы освободить рычаг пилота и избежать столкновения, но это видение меня словно парализовало. Очень странно, плавник кита торчит в воздухе почти так же высоко, как моя мачта. Используя люфт на внешней перекладине, с трудом прохожу мимо всего в паре метров. Что этот кит делает в таком положении, спит? Болен или мертв? Маловероятно, иначе морские птицы уже слетелись бы, а плавник не удержался бы в вертикальном положении. Может, кит решил меня проверить… Что бы я мог сделать так близко? Меня пробирает озноб, а задница сжимается в кулачок. Если бы он начал шевелиться и махать плавником, наверняка разломал бы Балушон пополам. Молча проходим мимо, и недвижимый кит постепенно оказывается позади. Довольно долго наблюдаю за ним, пока он не превращается в маленькую черную точкуна горизонте. У меня не хватило присутствия духа передать ему братский привет...

И вот после 4000 миль и сорока четырех дней плавания в одно прекрасное утро посреди океана появился остров Хива-Оа архипелага Маркиз. Мое прибытие на якорную стоянку вызывает удивление на всех стоящих на якоре яхтах. «Откуда он мог взяться, этот парень в обувной коробке?» Когда я прохожу мимо, с одной лодки мне бросают банку пива «Хинано». Первый контакт с Полинезией очень приятен! Затем говорят, что весь мир на несколько недель оказался в изоляции из-за смертельного вируса, который распространился по планете, и в Полинезии карантин для всех заходящих лодок с запретом на две недели как сходить на берег, так и покинуть остров. Так что в открытом море было не так уж плохо.

Но говорят, что карантин смягчается. Со стоящих на якорях яхт пподходят тузики; некоторые привозят мне еду – фрукты, яйца, пиво, шоколад… Очень кстати, у меня почти ничего не осталось. После 44 дней в море банка холодного пива и шоколадка у одного из самых красивых островов в мире просто приводят в экстаз. Это стоило того, чтобы зайти так далеко, даже в обувной коробке! На следующий день констебли вызывают меня с пристани, чтобы начать процедуру въезда, усложненную из-за ковида. Они начинают качать головами, когда я объявляю им, что у меня нет никакого разрешения. Но главный, который явно не дурак, спрашивает меня, есть ли у меня учетная запись в Facebook, в которой я упомянул о своем отъезде из Панамы. Да, я действительно упомянул там о своем уходе! Затем заявляю по чести, что не болел в течение плавания, и всего после двух дней ожидания я могу сойти на берег. Кто сказал, что французская администрация придирается до раздражения?

Маркизы

Как только я ступаю на землю, меня охватывает странное и восхитительное чувство нереальности, словно я сплю наяву. Как могло случиться, что такой маленький человечек, как я, на такой крошечной лодке мог практически без труда добраться до этих великолепных островов? Долгое время я буду чувствовать себя так, как будто мне снится сон, но вот-вот зазвонит будильник и прикажет вставать, чтобы поспешить на утомительную работу в DDE, чтобы накопить гипотетические пенсионные баллы...

Оказаться вот так, в роли дилетанта, посреди великолепных островов, не чувствуя, что я действительно этого заслуживаю, доставляет прекрасное ощущение полноты жизни. Несколько раз в день я внутренне восклицаю: «Черт возьми, чувак, невозможно поверить, но ты добрался до Маркизских островов!» На что я отвечаю внутреннему голосу: «Нет, это невозможно, это слишком грандиозная вещь!» В течение этого периода приклеившаяся к моей физиономии самодовольная улыбка наверняка заставляла думать – вот какой счастливый дурак!

Здешние жители удивительно приветливы и доброжелательны: я почти каждый день получаю целые мешки фруктов; невозможно дойти пешком, чтобы добраться до деревни: практически каждый раз меня кто-нибудь подвозит, даже не нужно просить об этом, поднимая большой палец. Остановка на Маркизах – это остановка вне времени. Призраки Мелвилла, Гогена и Бреля здесь повсюду. Природа великолепна. Тут чувствуешь себя одновременно маленьким и большим. Одно только зрелище моей маленькой лодки на якоре в окружении величественных гор почти каждый раз доводит меня до слез. Конечно, я также пользуюсь остановкой для небольшого, но необходимого ремонта.

Из-за нехватки средств перед отплытием я использовал необрастайку низкого качества со скидкой по какой-то акции, поэтому покраситься заново – нероскошь. Небольшой размер лодки все еще работает в мою пользу. Дружелюбные ребята с верфи на Хива-Оа вытаскивают мою лодку из воды с помощью простого подъемника за небольшую плату и любезно предлагает мне банки с остатками краски, брошенные другими лодочниками. Их достаточно, чтобы днище Балушон снова стало чистым и красивым. Но самым лучшим подарком Маркиз, несомненно, был подарок Хоселито, резчика по дереву из залива Ханамену, который сделал мне весло. Благодаря ему маркизианские морские боги теперь будут сопровождать меня и, возможно, дадут шанс совершить кругосветное путешествие.

К сожалению (а с другой стороны, к счастью, так как иначе у меня могло не хватить силы воли продолжить плавание), на этих очаровательных островах тоже есть нечто дьявольское: ноно, разновидность чрезвычайно агрессивной мошки, которая, даже если ты вымазан всеми репеллентами, буквально пожирает тебя на месте. Всего за несколько недель все мои ноги и руки покрылись язвами, которые очень болезненны и заживают безумно долго. Это настоящий кошмар. Так что, как и везде, налицо обратная сторона. И в одно прекрасное утро я снова отправился в путь. В глубине души что-то подсказывало мне, что это временное прощание, что я обязательно вернусь в этот райский уголок.

Маркизы – Таити, июнь 2020

Небольшой переход протяженностью 780 миль не вызвал особых трудностей, за исключением одного момента, который я попытаюсь изложить. Меня часто спрашивают, что я использую для навигации. Из своей лени я всегда отдаю предпочтение самым простым решениям. Идея не нова, философский принцип бритвы Оккама не вчера появился и ни капли не устарел. Он сводится к словам зачем усложнять, когда можно сделать просто и прямо противоречит нынешней тенденции, которая утверждает совершенно обратное.

Короче, чтобы ориентироваться в море, я использую GPS своего мобильного телефона и бесплатное приложение с включенными картами. Нет необходимости иметь сотовую связь, GPS работает, принимая сигналы со спутников, а не от телефонной сети. На мой взгляд, это намного проще и экономичнее, чем иметь GPS-трекер или пользоваться секстантом, что подразумевает наличие также часов, которые показывают точное время, радиоприемника, справочников, калькулятора и всего прочего.

В качестве помощи я взял планшет с тем же навигацонным приложением, а также свой ноутбук, так что вероятность одновременного выхода из строя всех трех устройств была практически нулевой. Так то оно так, но планшет изволил испустить дух через несколько дней после отплытия с Канарских островов, а в один прекрасный солнечный день у Галапагосских островов, когда я захотел посмотреть фильм на ноутбуке, завернутом в старую толстовку и заключенном в две водонепроницаемые сумки, его жесткий диск перестал отзываться – наверное, просто растаял из-за жарищи более 40 градусов, лишив меня и фильма, и шанса узнать свое местоположение, если и смартфон выйдет из строя. Потеря резервных средств навигации не особенно огорчила, я ведь никогда сильно не напрягался из-за своего положения в море.

Я считал, что у меня хорошая предрасположенность к интуитивной навигации, которая позволилм найти свой путь. Но после Панамы мой внутренний компас странным образом сбился. В моем подсознании Панамский канал был ориентирован с востока на запад, тогда как на самом деле он идет с севера на юг! Этот сдвиг на 90° на несколько недель полностью изменило мое чувство направления. Большую часть пути до Маркизских островов у меня было неприятное ощущение движения не в том направлении. Постепенно до меня дошло, что в случае отказа смартфона я бы потерялся посреди океана.

Теоретически, не стоило превращать все это в панику, потеряться в море трудно, и мысль о том, чтобы долго питаться вонючим планктоном и пить дождевую воду, не должна была особенно беспокоить. В какой-то день я обязательно должен был увидеть остров или встретить другую лодку, которая могла бы указать мое местоположение или направление движения. Но я все же пережил несколько тревожных моментов, прежде чем увидел остров Хива-Оа.

В часы сомнений я изучал другие острова, на которых мог бы остановиться, если бы пропустил Маркизы. Даже посреди Тихого океана есть острова, некоторые из которых, похоже, помещены туда только для того, чтобы раздражать мореплавателей. Пальма первенства в этом деле несомненно принадлежит архипелагу Туамоту, множеству коралловых колец, разбросанных на пути между Маркизскими островами и Таити. Если без GPS шансы найти Маркизы минимальны, то, с другой стороны, шансы оказаться на мели на одном из атоллов Туамоту чрезвычайно высоки. Проведя прямую линию между Маркизами и Таити, почти невозможно не встретить атолл. Тем более, что эти красивые коралловые кольца очень низки над водой и появятся на виду всего за несколько секунд до того, как киль застрянет в кораллах.

Навигация по Туамоту довольно сложна, особенно без двигателя. Проходы для входа в лагуны подвержены сильным течениям, внутри опасность тоже не исключена: эти лагуны образуют настоящие небольшие внутренние моря, где сильные порывы ветра могут поднимать довольно коварные волны и создавать опасные ловушки из которых нет выхода в море. Количество окончательно потерянных парусников на архипелаге Туамоту больше не подсчитывается. Короче говоря, чрезмерная осторожность и неуверенность в своих способностях прибрежного моряка побудили меня не посещать эти острова, хоть они и считаются островами легендарной красоты. (Мне не пришлось сожалеть об этом решении, так как несколько месяцев спустя посчастливилось вернуться на Туамоту в качестве напарника на большом моторном тримаране, на котором мы посетили значительную часть архипелага.)

Все это потребовало на этот раз тщательной подготовки к переходу, не уходя, как обычно, носом по ветру, полагаясь на приблизительное чувство направления. На этот раз не могло быть и речи о том, чтобы расслабиться, почитать, послушать музыку или передачи, или даже спокойно поспать, не тратя время на беспокойство о своем положении. Я так осторожно обогнул все островки, что в конце концов посмеялся над собой за то, что боялся этого плавания.

На остановке в Хива-Оа один щедрый моряк подарил мне старый GPS с питанием от батареек, на котором я записывал путевые точки между атоллами, что позволяло мне не беспокоиться о возможной поломке смартфона. Если не считать небольшого слалома между островами, этот переход доставил истинное удовольствие, средняя скорость тоже была хорошей.

Что касается чтения, то после того, как опасности Туамоту остались позади, я не слишком напрягался, но все же погрузился в трилогию «Миллениум» Стига Ларссона. И в самый разгар интриги на пути появляется рыбацкая лодка, которая не дает спокойно дочитать. Нет, тут никогда не удастся обрести настоящий покой!

После почти восьми дней в море, как раз когда я собирался войти в порт Папеэте, ветер начал усиливаться, заставляя меня лавировать в торговом порту среди паромов, грузовых судов и буксиров, с которыех дружелюбно махали мне руками.

Даже береговая охрана приветствуют меня, когда проходит мимо. Да, это отличается от моего порта Сен-Брие с отрядом головорезов, всегда готовых обнажить автомат Калашникова только потому, что жалкая 4-метровая лодка без священного двигателя способна помешать неизвестно кому или вызвать аварию. (Но правила есть правила!). В итоге, я достиг причала для яхт с помощью довольно артистичного маневрирования под парусом посреди целой кучи гигантских роскошных яхт, комично контрастирующих с моей скорлупкой.

Таити – Подветренные острова

Таити также хранит для меня порцию прекрасных моментов. Как только я доберусь, обо мне сразу напишут в местной ежедневной газете и я попаду в выпуски новостей. После этого многие люди узнают Балушон и подходят посмотреть и пообщаться. Я провожу бессчетное количество часов, болтая с разными людьми, с которыми у меня никогда бы не было возможности встретиться в обычное время, и меня приглашают направо и налево, чтобы я рассказывал о своем путешествии. Это приятно мне, но не моему желудку, потому что многие хотят угостить выпивкой или пригласить на ужин. Из-за кур, нарисованным перед отплытием на моем корпусе и парусе моим другом Жан-Ивом Ле Фурном, художником из Бреста, у которого очаровательная одержимость нарисовать курицу везде, где бы он ни оказался, меня часто путают с Гиреком Сваре, другим мореходом, который недавно прошел парусную кругосветку в компании настоящей курицы. Многие хотят оказать мне помощь, но на самом деле она не нужна, поскольку проблем на таком маленьком судне практически нет, а моя основная философия – со всем чем можно справляться самостоятельно.

Самая невероятная встреча для меня произошла в одно прекрасное утро в марине Папеэте. Я отправился за покупками в город, а вернувшись на борт, обнаружил, что на капоте застряла небольшая записка: «Браво, великолепная лодка и такой продуманный дизайн [...]. Если у вас есть время и желание, мой телефон… Оливье де Керсосон. »

Читая, я ни на секунду не верю в это и оглядываюсь, чтобы посмотреть, кто тут шутит надо мной, но никого не вижу. Даже если признать, что это не шутка, все равно очень странно. Долго не решаюсь позвонить, даже если это не очень вежливо. Нельзя представить себе более противоположных персонажей, чем я и Керсосон. Я представляю себе этого прославленного гонщика и изобретателя великолепных гигантских многокорпусных кораблей кубка Жюля Верна. Что может быть у него общего со мной и моей «игрушечной лодкой»? В этот момент мимо проходит знакомый яхтсмен. Показываю ему записку, как бы прося подтверждения, что это шутка. Но он говорит:

— Отлично, обязательно позвони! Я мечтал бы с ним встретиться.

— Вот те раз! Он же хочет встретиться со мной, а не с тобой!

И тут разочарованный моей нерешительностью приятель берет записку, достает свой телефон и звонит вместо меня! Я не знаю, куда деваться. К счастью, Керсосон в это время управляет своим катером и не понимает, кто и что ему говорит. Он глушит двигатель и начинает задавать много вопросов о моей лодке. Чувствую, что ни к чему ни скромничать, ни просто трепаться, нужно просто общаться. — «Приходи ко мне завтра, пообедаем вместе, и мне нравится твоя лодка». Когда я вешаю трубку, думаю, что неплохо бы научиться быть менее эмоциональным.

На следующий день я встречаюсь с великим моряком. Он очень дружелюбен со мной, мы прекрасно проводим время, болтая о лодке. Общаясь с ним, я понимаю, хотя и не могу полностью в этом признаться, что мы занимаемся чем-то вроде одной и той же профессии. Он стремился постоянно улучшать свои сказочные гоночные парусники, а я, со своей стороны, стараюсь улучшать свои маленькие лодки, максимально упрощая их. С его точки зрения, подход похож, и это то, что ему нравится. Я очень удивлен, я чувствую в нем необычайную сверхчувствительность и интеллект, которые не имеют ничего общего с моим прежним представлением о нем; я понимаю, что он также великий скромник, который защищает себя за панцирем и образом, который он создавал для себя на протяжении многих лет.

Несколько дней спустя, во время своей еженедельной колонки на канале RTL, он с похвалой отзывается о моей лодке. Я одновременно смущен и горжусь своей Балушон, получившей национальную аудиторию. Когда я уезжал из Франции годом ранее, я ни на секунду не предполагал, что моя лодка вызовет такой интерес, совсем наоборот. Я даже вбил себе в голову, что яхтсменам, жертвовуюшим ради своей лодки сбережениями и десятилетиями усилий, наверняка не понравится увидеть, как некий псих в фанерном ящике под парусом оказывается вместе с ними на другой стороне планеты, как будто так и надо.

Вовсе нет. Опытные моряки на лодках, стоимость которых в сотни раз больше цены Балушон, относились ко мне дружелюбно, а их детям нравилось кататься на этой игрушке, похожей на лодку. Мы везде вызывали любопытство и симпатию.

Я даже прочитал лекцию в яхт-клубе Таити о своей поездке, что для меня было чем-то невообразимым. Это я-то, самый застенчивый человек в мире! Выступать перед людьми! Если бы мне кто-нибудь сказал это до моего отъезда, я бы рассмеялся. Но на деле я не так уж плохо справился, никто не заметил, что я умираю от страха сцены, просто немного заикался, но не более того. Интересный опыт, но не собираюсь повторять его каждый день.

Плавание по Полинезии похоже на пешую прогулку. Ветер здесь почти всегда постоянный и достаточно сильный, чтобы хорошо провести время под парусом. Я недорого изображаю из себя хорошего моряка, путешествуя только под парусом, что на самом деле несложно, ведь Baluchon похожа на мопед. Часто со стоящих на якорях яхт слышатся комментарии, ведь голоса хорошо передаются по воде, и я часто слышу комментарии:

— Смотри, это парень, который путешествует по миру на маленькой лодке!

— На этом ?! Ты что, это невозможно, она уж слишком мала!

Я получаю огромное удовольствие от маневрирования и постановки на якорь почти как профессионал. Обычно другие моряки показывают большой палец вверх, на что я отвечаю, изображая скучающего страдальца, и тут частенько следует приглашение на пиво или кофе. Короче говоря, начинаю выпендриваться, и продолжается это до того дня, когда в бухте Муреа при довольно свежем ветре я подхожу слишком близко к бую и — хрясь! Сажусь на мель, кораллы издают мелодичный скребущий звук. Балушон не двигается ни на сантиметр, а я помираю от стыда. Внезапно возникает ощущение, что на всех трех десятках лодок надо мной смеются.

К счастью, меня вытаскивают две моторки. Инцидент оставил две хорошие царапины: одну под килем и одну на самолюбии, а также напомнил о порядке: в море нельзя суетиться и избегаем суеты и всегда и во всем надо быть осторожным.

Тур по остальным Родветренным островам – тоже ролсто мечта, с множеством дружеских встреч. Балушон снова регулярно способствует приглашениям на обед, что заменяет мне вечную китайскую лапшу и консервные сардины. Часто нахожу в своей каютке фрукты килограммами. Могу засвидетельствовать, что доброта и гостеприимство Полинезии – это не легенда.

А потом… А потом была Ребекка. Дочь ветра, та, которой достаточно лишь раскрыть пространство руками, чтобы все восстановить. Сначала я не совсем понял: самая классная, самая яркая, самая горячая, самая милая, самая смешная девушка, которую только можно себе представить, с легкой долей безумия и ноткой самоуничижения, девушка, которая существует только в мечтах. Когда я проходил мимо нее, все осветилось, как будто я жил
До тех пор я был в тени, а когда ее не стало, я стал смертельно печален.
Поскольку я человек с бинарными взглядами, для которого все или ничего, я просто влюбился в нее по уши. Именно такой удар бамбука сбивает вас с ног. Я уже испытывал подобное чувство несколько лет назад, немного слишком сильное для прекрасной незнакомки, но, слишком застенчивый, чтобы признаться в любви, я упустил его.
моя удача, которая иногда вызывала у меня сильную боль в сердце, за которой следовала маленькая слеза грусти. Но на этот раз, желая побороть свою сдержанность, я осмелился сделать жалкое заявление. Может показаться, что это не так уж и много, но для этого потребовалось гораздо больше мужества, чем просто выдержать все испытания.
океаны мира на моей маленькой парусной лодке. !!!

А потом… Потом была Ребекка. Дочь ветра, которой достаточно распахнуть руки, чтобы все воспрянуло и завертелось. Самая крутая, яркая, горячая, милая и забавная девчонка, которую только можно себе представить, да еще с крупицей безумия и самоуничижения, такая девушка, которая существует только в мечтах. Когда я проходил мимо, все вокруг освещалось, как будто я до этого жил в тени, а когда ее не было рядом, мне становилось грустно до смерти. Я человек можно сказать бинарный, чувства которого – все или ничего… Короче, я просто влюбился по уши. Это как удар палкой, от которого ты оказываешься задницей на полу.

Однажды, несколько лет назад, уже пришлось испытать такое чувство, которое было слишком сильным для прекрасной незнакомки, но из-за проклятой застенчивости побоялся признаться в любви я упустил свой шанс. Иногда память об этом вызывала сердечную боль, за которой следовала небольшая слеза печали.

Но на этот раз я осмелился... на жалкое заявление. Это звучит как ничто, но мне потребовалось собрать гораздо больше смелости, чем для пересечения всех океанов на своей крошечной парусной лодке. Конечно, как я и ждал, последовал отказ. Очаровательно и дипломатично, но все же меня отвергли. Пришлось играть роль обычного вежливого парня, я вел себя как будто непринужденно и по-джентльменски, но на самом деле было такое чувство, как будто меня переехал грузовик.

А тут еще друг, тоже мореплаватель-одиночка, с которым я познакомился на Маркизских островах, изо всех сил пытался подбодрить меня, давая мастерские советы по искусству флирта. «Посмотри на эту, какая она хорошенькая!» – говорил он, указывая на пышненькую таитяночку, чтобы отвлечь меня от мрачности. — «Джоли?! Перестань, у нее нет ничего общего с моей Ребеккой!» – отвечал я с привкусом горечи во рту.

Перед отплытием из из Полинезии я немного забеспокоился. Разумно ли отправиться в долгое плавание в таком печальном состоянии? Если в море случится что-то серьезное, и мне придется изо всех сил цепляться за жизнь, не заставит ли разочарование сдаться? Ну почему я был таким глупым... Если бы я не раскрыл свои чувства, если бы держал все это при себе, как в первый раз, то не впал бы в такую депрессию.

Такой уж видно мой способ функционирования, что для него иллюзия лучше реальности: любовь, о которой мечтаешь, в сто раз лучше, чем любовь, которую упустил. Я надеялся, что моя печаль была вызвана только разочарованием и тут нет какой-то формы высокомерия, которая заставляла бы отрицать, что для девушки вполне естественно сказать мне «нет».

Прошло много лет с тех пор, как я перестал подходить слишком близко к девушкам… Несколько предыдущих опытов закончились мучительными неудачами, оставив чувство заточения и удушья, граничащего с чем-то невыносимым. Я пришел к выводу, что мужчины и женщины не созданы для совместной жизни. Идеальным решением для семейной жизни было бы жить каждому в своем собственном доме, чтобы каждый воплощал в жизнь свои заблуждения и мечты, и встречаться только ради хороших моментов, украденных у жизни, да рассчитывать друг на друга в трудные времена.

Возможно, именно это так привлекло меня в Ребекке: боевая, сильная и энергичная, полная мыслей и планов, которой вовсе не нужен парень, чтобы прекрасно жить... Точно так же, как мне на самом деле не нужна женщина… Сама идея о том, что два свободных электрона без какой-либо взаимозависимости могут встретиться, показалась мне прекрасной, но, тем не менее, неосуществимой. Спустя довольно много времени сожалений я постепенно вернул себя к реальности. Любовь заставит меня ошибиться. Шансы встретить еще одну такую же возвышенную и безумную девушку были равны нулю, и, поскольку, несомненно, никак не завтра вечером я рискну сделать новое заявление, мое сентиментальное будущее представлялось самым мрачным. Что ж, тем хуже для меня, но тем лучше для моей драгоценной свободы.

Все равно это была прекрасная встреча, в некотором смысле самый яркий момент в путешествии. Этого эпизода, который, несомненно, вызовет улыбку у мачо, коллекционирующих свои завоевания и говорящих: «Одну упустил, десять нашел». Что касается меня, уже давно мне стали неинтересны любовные истории, также как, например, скучная работа и даже коротенькое, всего на недельку парусное плавание. Я решил раз и навсегда, что больше не буду тратить оставшееся время на нечто посредственное. Это влечет свою долю разочарований, но это часть той цены, которую приходится платить, это маленькие перчинки, которые добавляют немного остроты жизни.

Раиатеа – Новая Каледония, сентябрь 2020

Все мои друзья с острова собрались на пристани Утуроа, чтобы попрощаться, и это согревает мое маленькое, немного разбитое сердце. Ветер сильный и не очень подходящий для отхода, но меня это не слишком беспокоит, а задумал соответствующий маневр. Но из-за поцелуев и прощаний я забываю отцепить веревки, удерживающие внутреннюю планку-лату, и замечаю это, только отойдя от причала. Мой план быстрого отхода рухнул! Теперь, пока я успею убрать планку и нырнуть на дно лодки, чтобы освободить руль, ветер со скоростью узлов 20 уже подгонит меня к причалу на другой стороне дамбы, отплыть откуда будет намного труднее. Продолжаю, как ни в чем не бывало, вести лодку с довольно сильным креном. Это немного на грани, но я с трудом добираюсь до конца причала носом к ветру; приятели приходят помочь со швартовкой. Удивительно, но никто не задает вопросов, наверняка все думают, что я знал, что делал. Святой Иннокентий все еще присматривает за мной и помог сохранить лицо! Есть время привести все в порядок и развернуть парус. Вот и все, Балушон набирает ход и, наконец, отходит от причала.

фу! Я все еще немного злюсь из-за своего маневра, но ободрение и прощание придают мне сил, тем более что среди группы много красивых девушек, а это что немного поднимает настроение. Поехали! Вскоре я выхожу из лагуны в сопровождении небольшой шлюпки с прекрасной командой. Впереди океан, огромный и неизведанный! Но этот переход протяженностью 2500 миль (без каких-либо остановок, поскольку все острова закрыты из-за ковида) не оставит ярких воспоминаний. В течение двух третей он проходит при совершенно отвратительной погоде, чередующейся со штормами и довольно сильными ветрами под небом, пронизывающим все оттенки темно-серого, и целыми днями под дождем. Были и страшная гроза с потрясающими вспышками молний, летящих отовсюду, и два дня встречного ветра.

Добрых десять дней подряд я почти не вижу солнца, какое-то время кружусь как таракан, что не имеет ничего общего с тем, что ожидается от плавания с пассатами. Часто вспоминаю Ребекку, а поэты до сих пор не разговаривают со мной, черт возьми! И тут во время одного из шквальных порывов в середине моего паруса появляется разрыв.

Эту проблему необходимо решить как можно скорее, иначе дыра неизбежно станет больше и в конечном итоге разорвет парус надвое. Мой парус не самого высокого качества, это моя вина, и это единственное, чего я не сделал на лодке своими руками (конечно, за исключением нескольких электронных устройств). Поскольку я уже некоторое время пытаюсь жить за счет труда своих рук, в духе солидарности я искал фирму, где действительно шьют паруса, а не отсылают заказы кому-то еще за границу, как это практикуется все чаще. В итоге я обратился в парусную мастерскую, который, как оказалось, была неподалеку от моего дома.

К сожалению, общение не было сильной стороной и из-за страха прослыть сумасшедшим я не смог объяснить суть своего проекта. Как обычно, сказал о некоем плавании в открытом море, но не более того. Получив свой заказ, я был немного разочарован, увидев, что мой парус имеет вполне приличное качество для прибрежного катания на лодках, но совершенно недостаточное для кругосветного плавания. Тогда я подумал – ничего страшного, мы справимся. И вот когда увидел, как мой милый маленький парус рвется посреди Тихого океана, в нескольких сотнях миль от любого обитаемого острова, оставалось только немного укусить себя за это.

Мое отношение к этому делу было недостаточно серьезным. Парус обнаружил явные признаки износа после всего 130 дней использования и 12000 пройденных миль, что совсем неплохо для обычного парусного спорта, но эта мысль не принесла мне большего утешения. Надо было с самого начала, даже если бы пришлось платить больше и изображать придурка, требовать более высокого качества ткани, пряжи и арматуры. Как говорят, цена забывается, но качество остается. Любой яхтсмен в таком случае спустит парус и постарается зашить его. Чтобы спустить парус, мне надо снять и мачту. Нет ничего проще – но только в тихую погоду, а при таком ветре демонтаж может стать... несколько спортивным. Приходится ждать сутки, используя только крошечный кусочек паруса, чтобы не создавать нагрузку. Очень, очень неудобная ситуация, лодка почти не идет и сильно качается. Когда погода улучшится, море все еще будет неспокойным. Демонтаж мачты останется трудным, а потом придется разворачивать внизу. Волны, которые постоянно накатывают на палубу, не благоприятствуют сеансу шитья.

Нужно подумать о временном ремонте на месте: решаю попробовать приклеить полоски скотча поперек разрыва, но как это сделать на высоте более двух метров над палубой, когда лодку качет во все стороны?! Примерно как наклеить плакатик на быка во время родео. Хороший вызов, который нужно принять. К концу одной из трубок, которая служит мне выстрелом, прикрепляю небольшую квадратную канистру, а к ней с помощью хитрого набора прищепок и веревочек полоску скотча. Затем, держа трубку в вытянутой руке и выпятившись из люка, пытаюсь прилепить канистру и, следовательно, скотч к разрыву. Это требует хорошей координации, потому что лодка движется и качается. К моему удивлению, срабатывает! Не все полоски скотча расположены параллельно и они немного помяты, но для временного ремонта это не так уж плохо (ремонт продлится всю оставшуюся часть перехода, то есть 1700 миль).

Проходя мимо Фиджи, вижу единственную лодку на этом этапе. Она похожа на полицейский катер или что-то в этом роде. Поскольку я не подаю сигнала AIS и сознаю, что вид Балушона в открытом море несколько удивяет, немного беспокоюсь о том, что за мной наблюдают. Тем более, что и на УКВ не включаю режим ожидания – у моей ручной рации слишком малая дальность действия и приходится экономить электроэнергию. Больше всего ненавижуто, что делают некоторые, болтая на все лады со всеми встреченными лодками, просто чтобы нести чушь. Для меня УКВ – это только для экстренных случаях, а мне не кажется, что сейчас есть что-то срочное. Но я все равно остерегаюсь, звезда на катере выглядит официально, а официальные звезды редко имеют благожелательные намерения, особенно по отношению к бездельникам вроде меня.

Следует также добавить, что в эти странные ковидные времена отношение к безопасности во всех странах, особенно островных, несколько обострилось. Катер слишком далеко, так что трудно понять, что это за шоу. Вспоминаю, что у меня на борту есть бинокль. Иметь бинокль - это классно, он позволяет добросовестному вахтенному офицеру вглядываться в горизонт без страха и упрека. Но на мини-лодке бинокль – самый бесполезный предмет. Даже в тихую погоду так качает, что я вижу в него что-нибудь всего несколько миллисекунд. Даже смешно: неужели у меня на борту так много места, чтобы возить бинокль? Делаю в уме заметку – на следующей остановке бинокль можно подарить или обменять. Тем временем катер постепенно исчезает за горизонтом.

Наконец после тридцати двух дней в море мы с Балушоном увидели Новую Каледонию, и этот переход стало рекордом медлительности для моего доблестного маленького корабля. Но он, однако, вел себя мужественно и решительно в не всегда легких условиях. Тяжелее всего были последние четыре дня – когда лодка стала мячом в потрясающей футбольной игре разъяренных гиганты. Прибытие в сумерках к проходу Гавана на юго-востоке острова, ознаменовалось удачей: мы подошли во время отлива, и попутный прилив ночью помог подняться до Нумеа.

Едва мы прошли первые буи фарватера, как наткнулись на морскую черепаху размером побольше зонтика, которая убежала, неуклюже шлепая по воде большими плавниками. Конечно, черепахи не понимают французского, но не могу не извиниться: «Excusez-moi…».

Я не слишком радуюсь, так как в Полинезии циркулировала информация, что из-за ковида Новая Каледония полностью закрыта для прибывающих из внешнего мира лодок. Тем не менее надо попытать счастья, рискуя остаться на борту на несколько недель. Продолжить путь в Австралию, англосаксонскую страну, крайне привередливую к своим границам, было невозможно: без визы мне грозил огромный штраф, тюрьма и конфискация лодки. Не мог я и вернуться в Полинезию: 2500 миль против пассата на 4-метровой лодке... это заняло бы слишком много времени, а если учесть мои возможности по снабжению продовольствием и пресной водой... Но, самое главное, скоро должен был начаться сезон ураганов. Просто чтобы добавить вишенку на торт: административные процедуры на Таити были настолько сложны, что я полностью запутался в офисах, которые надлежало посетить, и в результате я снова не смог покинуть Раиатеа с хорошей репутацией и официальным разрешением.

Короче говоря, я в затруднительном положении и на этот раз сообщаю властям о прибытии по УКВ. Но благодаря хорошему имиджу Балушона входные процедуры проходят как по маслу: сдали ПЦР-тест, конечно отрицательный после месяца одиночного плавания, и менее чем через двадцать четыре часа я могу сойти на берег.

Новая Каледония

Подобно космонавту в его капсуле, движимой какими-то центробежными и оккультными силами, мы с Балушоном уже преодолели более половины кругосветного путешествия, даже не осознав этого. Это открытие снова дает ощущение, что я живу своего рода мечтой наяву, в которую с трудом верится. Как только я оказываюсь у причала, меня приглашают выпить или перекусить. Многие слышали о нашем приключении, и нас ожидали чуть ли не с почетом. Мне всего через час после прибытия даже.устроили экскурсию на туристическом самолетике, который пролетел над лагуной Как и на Таити, местные СМИ набрасываются с просьбой дать интервью. Хотя я начинаю к этому немного привыкать, все равно чувствую себя странно.

Первоначально моим планом было добраться до Австралии, купить старую машину, отцепить киль и прикрепить Балушон на крыше, чтобы в таком виде спокойно добраться до Индийского океана по суше. Мысль о моей маленькой лодке, окруженной компанией кенгуру посреди австралийского буша, была фантастической. С определенной точки зрения это был бы кульминационным момент всей кругосветки. Да... но с тех пор, как началась пандемия, Австралия полностью закрыла границы. Никаких виз. Говорят, что даже австралийцы, застрявшие за границей, не могут вернуться домой без веской причины. Как и во всем мире, тут с этим вирусом полный бардак. Поэтому я решил продлить остановку в Новой Каледонии и спокойно дождаться окончания сезона циклонов. Надо также воспользоваться паузой, чтобы пополнить судовую кассу. Новая Каледония в этом смысле идеальное место: здесь работа охотится за тобой, а не наоборот. По мере того, как я встречаюсь с людьми и обживаюсь на острове, постепенно учусь ценить и понимать эту прекрасную страну, несмотря на очень напряженный здесь политический контекст.

Я прибыл на следующий день после второго из трех референдумов о независимости: «да» победило с небольшим перевесом, что вызвало повсюду множество беспорядков. Всякий раз, когда меня куда-то приглашают, разговор неизменно переходит на политику, очень часто с довольно радикальными высказываниями как с одной, так и с другой стороны, что не предвещает ничего хорошего для будущего страны. Что касается финансов, мне улыбнулась удача: один добрый человек с Таити организовал для меня онлайн-лотерею, прошедшую довольно успешно. В дополнение к случайным подработкам, которые я нахожу то тут то там, это позволило мне неплохо поправить хрупкое здоровье моего кошелька. Теперь я могу предложить Балушон новый парус, подержанный ручной опреснитель, передатчик AIS, а также хорошую необрастайку. Балушон начинает выглядеть как настоящая яхта открытого моря. Я также отремонтировал планшет, который не работал уже два года, заменил жесткий диск ноутбука и даже оформил подписку на телефон, чтобы я мог звонить из-за границы по своему французскому номеру. Кто-то дал мне толстый лист пены, чтобы заменить матрас. Старый коврик (такими покрывают бортики бассейнов) настолько истрепался, что местами его толщина не более сантиметра, но, прежде всего, он пропитан ужасным запахом смеси пота и тухлой рыбы. Менять его уже не роскошь...

Но комфорта, должно быть, вредит мне: на новом лежбище я два дня подряд испытываю сильную боль в спине, хотя до сих пор у меня никогда не было ни малейшей. Вот уж действительно, не так, как у всех.

С тех пор как я покинул Канарские острова, я потратил чуть менее 6000 евро, что в среднем составляет чуть более 500 евро в месяц. Самые большие расходы пришлись на преодоление Панамы. Остальные расходы распределялись между едой вне дома, несколькими напитками с друзьями, припасами, расходами на стоянки, Wi-Fi и SIM карты для доступа в Интернет, покупкой выпивки, когда меня приглашали куда-нибудь поужинать (очень невоспитанно приходить с пустыми руками, а из сострадания к хозяевам я избегал риска самому испечь торт на десерт).

Как и практически на каждой остановке, я тоже часто протягиваю руку помощи новым друзьям с других лодок, с радостью используя свои небольшие навыки в поделках, покраске, ламинировании, деревообработке, механике, такелаже и всем остальном, что нужно на яхте. Люблю помогать приятелям, хотя это некоторый парадокс – сам ненавижу просить о помощи и стараюсь свести к минимуму работу, которую нужно выполнять на моей собственной лодке. Пытаюсь также серьезно научиться управлять парусной лодкой, участвуя в традиционных тренировках в среду вечером. Почти каждый раз приходится огорчаться, когда обнаруживаю, что мне еще многому нужно научиться и что я не очень подхожу для плавания в составе экипажа; тем не менее, это очень познавательно и полезно. Мои застенчивость и замкнутость уменьшились до такой степени, что я четыре раза публично выступал с рассказом о своем путешествии, уже без особой суеты и страха перед сценой, даже несмотря на то, что в последний разэто было некоторым испытанием – выступление на военно-морской базе Нумеа!

Когда мне предложили выступить с этим докладом, я не очень понял о чем речь и решил, что будет что-то вроде собрания скаутов или ребят, которые учатся ходить на «оптимистах». Но вместо этого оказываюсь перед суровыми вояками, которые смотрели на меня, скрестив руки и нахмурив брови. На первых трех рядах было так много офицерских нашивок, что сложив их друг на друга, можно было бы достать до потолка. Даже один генерал приехал, чтобы просто меня послушать. Публика была не враждебна, совсем наоборот, но у меня сработали первичные рефлексы бывшего призывника и воспоминания о фильме «Цельнометаллическая куртка», где единственное, что надо делать рядовму, – напрягаться как можно сильнее по стойке смирно и кричать «Йес, сэр!». Нелегко провести лекцию только с помощью этих слов… В момент паники пришла мысль сбежать, но в конце концов все прошло очень хорошо, мне удалось рассмешить собрание и заставить генерала улыбнуться!

Все закончилось хорошим дружеским обедом в военной столовой. Через полгода после этой восхитительной остановки в пути пришло время снова бросить швартовы. Мой кошелек немного пополнел, а Балушон никогда не был так хорошо оборудован, да и сезон циклонов подходил к концу, но… хороших новостей в мире нет: противный вирус по-прежнему блокирует границы, и мой австралийский проект неумолимо сдает позиции. Похоже, это будет в другой раз.

Я или могу остаться на неопределенное время в Новой Каледонии, или… есть только один вариант продолжить путешествие: одним махом добраться до острова Реюньон, единственного еще открытого места на обратном пути. Это почти 7000 миль, более чем в два с половиной раза больше, чем пересечение Атлантики, без реальной возможности где-либо остановиться. Уже не очень хорошо помню, как мне пришла в голову эта идея. Сначала она показалась сумасшедшей, затем постепенно стала играбельной, а в конечном итоге – вполне выполнимой. Пронести достаточное количество еды и воды в мое тесное пространство больше не проблема. Благодаря опреснителю и куску брезента, преспособленного для сбора дождевой воды, я теперь достаточно автономен; что касается еды, на этот раз нужно будет пошевеливаться и попытаться ловить рыбу, если запаса консервных банок и сухой лапши станет мало.

Единственная трудность в конечном итоге – психологическая. Смогу я, не сбрендив окончательно, провести в море не менее восьмидесяти дней без каких-либо реальных средств связи с остальным миром, довольствуясь только тремя положениями – лежа, сидя на узкой койке у самого пола или стоя и выглядывая из люка? И это в лодке, движения которой напоминают стиральную машину в режиме отжима. Но я привык к отсутствию комфорта и нахожу, что наедине с собой я в неплохой компании. Даже не злючь на себя. В конце концов, выход за пределы моей зоны комфорта должен быть хорошим опытом, обязательно будут времена более тяжелые, чем у других, но в целом это может стать прекрасным приключением.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН

Новая Каледония – Реюньон, май-июль 2021

Вот уже более трех недель меня приглашают на прощальные обеды, ужины или закуски. Пора с этим заканчивать, у меня начинает болеть живот, но зато это отвлекает от размышлений об очень долгой дороге, которая меня ждет. Утром в день отъезда на пристань пришло много друзей, которые желали мне счастливого пути и принесли пирожные, конфеты или коробки сардин. Я очень тронут; несмотря на то, что Балюшон уже полностью загружен, а у меня начинается расстройство желудка при виде сардин, не смею отказываться. Выход из гавани и лагуны проходит спокойно, при небольшом легком ветре. Меня сопровождают несколько лодок и даже какое-то время катер морской жандармерии. Надеюсь, они не собираются спрашивать у меня документы на лодку и проверять оборудование? Но нет, жандармы вышли тоже просто пожелать мне хорошего ветра. Выйдя из прохода, наконец остаюсь один.

Когда я открываю карту на своем планшете, кружится голова, маршрут внезапно кажется бессмысленным; задаюсь вопросом, не потерял ли я здравый смысл, чтобы отправиться на такое расстояние на такой маленькой лодке. В довершение всего, появилась сильная боль в груди. В момент ипохондрического бреда представляю, что у меня сердечный приступ. Бедняжка! Конечно, прием в Новой Каледонии был более чем теплым, и уезжать отсюда больно и глупо, но не до такой же степени. Полежал несколько часов, боль постепенно прошла, но я весь размазан. Похоже, это вульгарная морская болезнь с осложнением в виде приступа тоски и паники.

Впереди еще много дел. Через два-три дня удается взять несколько ориентиров и постепенно привыкнуть к непрекращающейся качке; снова нахожу на боках и заднице многочисленные маленькие синяки от ударов о края люка. Автопилот выполняет свою работу добросовестно, но иногда тоже хочет отдохнуть и переходит в спящий режим. Должно быть, это из-за плохого контакта – не слишком аккуратного подключил его к питанию. Проверяю всю линию, распыляя средство для очистки контактов и очищая соединения, но он засыпает все чаще. Странно! то! Затем проверяю аккумуляторы, и вот где ужас! Один чуть больше 11 вольт, другой – 11,5. Это не то, что можно назвать хорошей формой для батарей. Тем не менее, две маленькие солнечные панели выглядят так, что должны бы работать. Пытаюсь зарядить аккумуляторы по очереди и обнаруживаю, что 11-вольтовый совсем не заряжается; другой после целого дня зарядки с трудом дотягивает до 12 В, но только для того, чтобы за ночь, когда к нему ничего не подключено, снова испустить дух. Короче, они мертвы. Один помер, другой из благородной солидарности спешит за ним и уже на последнем издыхании. Но меня это совсем не устраивает, ведь до следующего магазина аккумуляторов еще почти 6800 миль!

На мгновение я подумываю о том, чтобы повернуть обратно и зайти в Кумак, небольшой городок на севере Новой Каледонии, до которого еще всего сутки ходу. Оттуда всего за несколько часов езды на машине я мог бы добраться до Нумеа и купить новую батарею! Но мысль о том, чтобы повернуть назад, отталкивает до крайности. Нет! Ни в коем случае не поворачивай назад. Курс на запад, чего бы это ни стоило! Нам просто нужно найти способ заставить Балушон рулить самостоятельно, в остальном вполне можно прожить без электричества. С самой Франции я во всеуслышание заявлял, что моя лодка настолько хорошо спроектирована и сбалансирована, что вполне может плавать без авторпилота; пришло время доказать это! Пробую множество маленьких бредовых уловок, но ничего не помогает, не удается удерживать курс более получаса, прежде чем волна или шквал сбивают нас с курса. Это меня немного расстраивает – абсолютно необходимо поработать с ветровым управлением.

Требуется целый день размышлений, чтобы представить себе своего рода большой флюгер, сделанный из того немногого, что у меня есть на борту. Он должен действовать на руль, когда лодка отклоняется от курса. В мусорном баке в Гваделупе я нашел кусок старой фанеры, который с тех пор хранил под матрасом, чтобы противостоять возможному подмоканию, есть кусок трубы из ПВХ, предназначенный для крепления двух моих аутригеров, большая пластиковая катушка для наматывания лески – достаточно, чтобы соорудить подобие воздушного рулевого. Я немного скептически отношусь к эффективности своего флюгера и предполагаю, что потребуется несколько дней работы, чтобы чего-то добиться, но ведь ничего не получается у того, кто и не пробует.

О чудо! К концу второй попытки флюгер работает безупречно. Это так удивительно, что я стою почти час, как придурок под гипнозом, наблюдая, как отлично работает мое мусорное сооружение. Конечно, это требует некоторой тонкости в настройке паруса, но в целом это почти волшебство! Решаю окрестить флюгер Бибером как дань уважения моему приятелю Биберу из Бретани, который вечно болтает, но ничего не делает. Пытаюсь еще немного улучшить систему, но выходит только хуже, и я оставляю все как было, поклявшись больше ничего не трогать, пока оно работает. Теперь я спокойно продолжаю свой путь, оставив слабую батарею для работы детектора АИС – продержится столько, сколько продержится.

Есть запасной фонарь с батарейным питанием, который пригодится в случае сближения с кем-нибудь. Что касается планшета и электронной книги, я заряжаю их прямо от выводов одной из солнечных батарей. На это уходит гораздо больше времени, чем от аккумулятора, но все работает отлично. Было бы действительно глупо повернуть вспять ради такой малости.

Когда примерно двадцать дней спустя подошли ко входу в Торресов пролив между Папуа-Новой Гвинеей и северной Австралией, погода, которая до этого была серой и угрюмой, стала прекрасной: небо – голубым, а море – бирюзовым. Пользуюсь возможностью высушить матрас и всю каюту. За время непогоды море нас изрядно подмочило, особенно когда мне нужно было высунуть голову из люка, чтобы разобраться с Бибером, что каждый раз доставляло мне радость добротно его обругать. Каюта Балушона пропитана влагой и солью, а еще затхлостью с ароматами пота, мочи и тухлой рыбы, а у меня кончилась сухая одежда, что совсем не радует.

Две птицы, какой-то вид чайки и коричневая немного поменьше, сопровождают нас уже два дней. Каждая садится на конец аутригера по сторонам лодки, которые служат для расправления паруса. Смешно наблюдать, как они машут крыльями при каждом крене, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие. Ловлю себя на мысли, что эти птахи глуповаты, раз цепляются за жердочки, когда недалеко есть островки... и понимаю, что уж чья бы корова мычала. Я последний человек в мире, который мог бы позволить себе подобное суждение. При умеренном ветре пролив с его рифами и коварными течениями к нам снисходителен Дата отплытия с Новой Каледонии выбиралась так, чтобы прибыть сюда во время полнолуния, поэтому я прекрасно различаю рифы и островки посреди ночи. Но больше всего в австралийской зоне я опасаюсь реакции береговой охраны. Я слышал истории об этих знаменитых охранниках!

Безумства в стиле «Тебя могут оштрафовать на несколько миллионов долларов или даже посадить в тюрьму только за то, что ты ошибся номером в адресе своего отеля или забыл яблоко с обеда в рюкзаке». Короче, клиентам моего типа иметь дело со строгими властями не стоит, и это меня немного беспокоит, тем более, что мне сказали, что самолеты таможни с утра до вечера летают над этим районом, чтобы постоянно задавать тебе длинный список вопросов. Когда я заметил свой первый патрульный самолет, прошли уже сутки, как я петлял среди коралловых островков. Ненавижу выступать по радио, но подготовил свой ручной УКВ, а также бумажку, где записал все, что должно было заинтересовать таможеню: дату моего рождения, размер обуви, девичью фамилию бабушки и цвет моих трусов.

Тщательно прочищаю горло, лихорадочно ожидая. И действительно, вызов! Таможенник на другом конце очень вежлив и просто спрашивает, откуда я и куда я иду. Он спрашивает и размер, правда, не ботинок а лодки, а когда я отвечаю, слышу громкое «Ух ты!» и смех в салоне самолета. Затем таможня желает мне счастливого пути в моем «невероятном приключении». Когда обмен окончен и самолет улетает, я обнаруживаю, что все в порядке. Ай да Балушон!Вызвать симпатию у самых крутых и суровых служак мира не каждому дано! Несмотря на недосыпание и усталость, постепенно довольно легко прохожу лабиринт Торреса, пока не приближаюсь к острову Хаммонд недалеко от острова Принца Уэльского, на самом севере Австралии.

На самом деле не было особой необходимости спускаться так близко к побережью, но я хотел использовать возможность перехватить австралийскую телефонную сеть, чтобы отправить несколько новостей. Бинго! Сработало! Получаю сообщение: мой оператор связи видит меня в Австралии. Отправляю несколько СМС, но не могу подключиться к Интернету. Ничего страшного, попытаюсь снова приблизиться к земле позже; а сейчас темно, и, как назло, надо пройти последний отрезок фарватера. Прохожу мимо трех идущих гуськом больших грузовых судов, идущих гуськом. Курсы почти пересекаются, но ветра достаточно для безопасных маневров.

Но на судах, похоже, немного нервничают; два гудят сиренами, словно говорят мне: «Брысь отсюда, засранец!». Других лодок поблизости нет, так что я принимаю это на свой счет. И тут, именно в этот момент появляется интернет – телефон верещит десятками сигналов уведомлений. Двадцать дней цифрового воздержания, и минимум столько же сигналов. А эти гребаные грузовозы снова начинают драматично вопить сиренами, весь этот шум до смерти напрягает. Хочу уже вытащить УКВ и умолять их заткнуться и не гудеть.

В конце концов делаю крюк, чтобы не беспокоить нервных мастодонтов и немного успокоиться. Должно быть, я очень устал, раз сам так разнервничался, в ближайшие несколько дней необходимо отдохнуть и восстановить силы. А я проехал всего четверть пути. Все-таки мне удается отправить сообщение в фейсбук и несколько личных сообщений. Быстро просматриваю электронную почту: ничего важного, выключаю телефон и снова беру курс на запад.

Несколько часов спустя я наконец выбрался из пролива. Утешаю себя лапшой с тонной сырного порошка и ложусь, чтобы хорошенько вздремнуть, и при этом, установив будильник на сорок минут сна, забываю его активировать. Просыпаюсь почти четыре часа спустя, средь бела дня, и это в районе, кишащем судами. В следующий раз такого случиться не должно!

Переход через Арафурское и Тиморское моря, который проходит вдоль всего северного побережья Австралии, был докучным и не очень приятным. Слабый и всегда встречный ветер за ставлял лавировать со скоростью улитки. А неприятныостью были пластиковые отходы, поскольку море почти покрыто ими – впервые видел столько мусора. Люди на самом деле полные придурки! Все это в сочетании с разочарованием из-за того, что я не могу остановиться в Австралии, сделало этот этап долгим и мрачным.

Проходя мимо Дарвина, утешаюсь, вспоминая роман Дугласа Кеннеди «Брачная ловушка». Может, для меня чертова пандемия и к лучшему; в прискорбном состоянии отсутствия женской ласки я тоже был бы способен встретить в гуще австралийских зарослей сумасшедшую автостопщицу и оказаться похищенным. Есть и еще один положительный момент: в море я постоянно под небом, от красоты которого можно упасть, восходы и закаты просто захватывают дух. Это не компенсирует отвратный пластик, но все же привносит в пейзаж немного поэзии.

Примерно через двадцать дней я наконец достиг Индийского океана. Скорость (ее отсутствие) почти сводит с ума, я готов требовать немного ветра, вопя в рупор. Где мой королевский пассат?

А, тебе нужен ветер, паренек? Подожди немного! Всего в 100 милях от западного берега Австралии ветер наконец-то поворачивает на юго-восток, отлично! И это не девичий пассат, как в Тихом океане, а гораздо более мускулистый. На протяжении почти всего оставшегося пути будет задувать около 30 или 35 узлов, что для 4-метровой лодки многовато. Но я чувствую, что Балушон в своей стихии, довольна борьбой с морем и ветром. Среднесуточные переходы редко ниже 100 миль, несмотря на хаотичное волнение. Иногда, когда ветер и волны немного стихают, удается преодолеть до 120 миль в день. Чтобы составить представление об условиях плавания, представьте себя в бобслее, который мчится по черной лыжной трассе протяженностью почти 6000 километров, которую ранее обстреливала мощная артиллерия тевтонов. Но, несмотря на отсутствие комфорта, я рад быть здесь – ни на что на свете не променял бы свое место. Несколько раз в день Балучон получает такую плюху, что падает на ковер в нокдауне. Короткое мгновение тишины, и он выпрямляется навстречу ветру. Крошечный парус начинает трастись, как бретонский алкоголик, больной болезнью Паркинсона, тряся при этом всю лодку. Но тут в дело вступает Бибер, и Балушон постепенно возвращается на курс, чтобы противостоять следующим волнам.

Мне удалось развить своего рода шестое чувство: как только чувствую, что мы собираемся снова повалиться на бок, я упираюсь ногами в потолок, что спасает от катапультирования с койки. Все предметы, которые не пришвартованы накрепко, летят черт знает куда. Именно таким образом мой драгоценный швейцарский нож, налобный фонарь и очки для чтения не раз оказываются на «просторах» каютки. Приходится искать их по всей лодке, которая трясется как сумасшедшая. Раскорячившись, как могу, на своей койке, я изо всех сил стараюсь продолжать вести хоть какое-то подобие нормальной жизни.

Провожу время в мечтах, чтении, холодной еде и сне. Когда удается получить достаточно энергии для планшета, включаю Ла Гранж, мой любимый трек ZZ Top. Старый добрый рок идеально подходит для условий и темпа этого перехода. Секрет поддержания хорошего настроения в том, чтобы сказать себе, что завтра все обязательно успокоится. Полагаю, это также и секрет длительных семейных союзов.

Несколько раз в день кручу кубик Рубика, который подарила мне Ребекка… Наконец-то я могу думать о ней без того, чтобы сжималось сердце. Как меня укусила эта девчонка!

Мучительно заканчиваю чтение «Путешествия в конце ночи» от Селин; слишком темно и удручающе для меня. Затем принимаюсь за Жионо: неплохо, истории о земных людях отвлекают от моей водной вселенной. Перечитываю «Старика и море» с тем же вопросом, что и когда я впервые прочитал Хемингуэя в 11 лет: почему, черт побери, старик, пока у него еще был нож, не отрезал от марлина как можно больше кусков, прежде чем его сожрали акулы? Неужели я стал слишком приземленным для социальных аллегорий?

Возвращаюсь к Бодлеру и пытаюсь читать вслух, высунувшись из люка. Иногда получая в морду поток брызг, декламирую стихи океану, нескольким летучим рыбам и морским птицам, которые выглядят так, как будто они вылупились из воды. Наплевать! Может быть, в этом и заключается секрет поэзии: нужно стоять на ногах и иметь аудиторию. Сейчас все намного лучше, чем раньше, и все еще далек от синдрома Стендаля. Чтение стихов с помощью электронной книги не подходит; на следующей остановке надо найти бумажную версию «Цветов зла».

Чтобы не сойти за невежу, если когда-нибудь придется столкнуться с ботаником, пробую свои силы в философии. Атакую Ницше, но нет, это совершенно непостижимо. Перечитываю одно и то же предложение два, три, четыре раза – и ничего не понимаю. Хуже того, если и удается уловить смысл, при втором чтении он становится противоположным. Кто способен читать такой текст? Сдаюсь примерно через десять страниц и возвращаюсь к сборникам рассказов Буковски – этот парень гений.

Проходя мимо острова Родригес (также закрытого из-за ковида) в 450 милях от финиша, приближаюсь к побережью, чтобы подключиться к телефонной сети. Я просто пишу сообщение через интернет, и бац! – в ответ тут же получаю счет на 50 евро! Выключаю телефон. Чтобы иметь возможность сообщать новости, придется платить. Мой трекер все равно давно не сигналит, так что на берегу не должны особо беспокоиться.

После 77 дней в море вижу Реюньон. Я очень доволен, я раздвинул свои границы и много узнал о себе и о море за этот долгий переход. Конечно, было много напряженных дней, но в целом, за исключением беды с батареями, я не столкнулся с какими-либо техническими проблемами, еды и воды было достаточно. В дополнение к взятым на борт 110 литрам, я собрал около 30 л дождевой воды, плюс литров 10 накачал ручным опреснителем.

Последние несколько миль вдоль побережья, и тут мой телефон начинает подключаться к французской сети. Я получаю сообщение: «Прямо сейчас – скидка 25% на тормозные колодки!». Одна батарея совсем разрядилась, другая по настроению выдает от 7 до 8 вольт.

Прибытие в порт. На причале собрался народ чтобы поприветствовать меня, это случилось со мной впервые с начала моего путешествия. Кто-то даже машет бретонским флагом, это так мило! Но когда я ступаю на понтон, оказывается, что ноги почти не слушаются, мне безумно трудно идти прямо, это немного стыдно, должно быть, все думают, что я вконец пьян, злоупотребив ромом, который мне подарили при отходе. Ай-ай, какой плохой образ для Бретани!

Как только выполняются портовые и таможенные формальности, многие люди выстраиваются в очередь на понтоне, чтобы подойти и поговорить со мной или принести что-нибудь выпить или поесть. После всего одиночестве в море мне становится смешно.

Реюньон

Вопреки идее моего путешествия – незаметно прогуляться по миру, во время остановки на Реюньоне я снова получил дозу известности. Как и в предыдущих местах, люди подходят с выражением дружбы и восхищения. Это снова бросает мне некий вызов, и я пытаюсь проанализировать такую популярность. Несомненно, имет значение малый размер Балушона. Возможно, они видят во мне своего рода современного Диогена, который вместо того, чтобы жить в бочке, уже более двух лет отдает предпочтение фанерному ящику? Но что в этом такого особенного, чтобы вызвать столько энтузиазма?

Возможно, другим любопытен придурок, который отправился на штурм океанов в «комфортных» условиях на грани мазохизма. Сумасшедший? Но большинство тех, кто подходили к Балушон, были людьми совершенно нормальными, а ведь, как правило, психи привлекательны для своих собратьев. Но да, такие тоже были! Пальма первенства, несомненно, принадлежит джентльмену, с которым я больше часа беседовал на причале (точнее, он разглагольствовал, а я вежливо слушал). Как нельзя более серьезно он открыл мне, что миром правят инопланетяне, с которыми нужно бороться, сопротивляясь любой ценой. В конце своей речи он крепко обнял меня и страстно умолял не делать прививку от ковида: «Это способ, который они нашли, чтобы контролировать нас!» — и он в ужасе показал пальцем в небо.

В другой раз специально приехал человек со школьной тетрадью, полностью исписанной множеством схем и сложных математических формул, а также странными чертежами. Сделанное им изобретение должно было защищать от электромагнитных волн, основного источника рака мозга. На протяжении всей лекции он курил сигарету за сигаретой; очевидно, рак легких казался ему предпочтительнее рака мозга. У меня еще есть целая куча подобных историй, демонстрирующих, что иногда человеческий разум наделен странной способностью противостоять реальности, по крайней мере, элементарному здравому смыслу.

Расскажу еще об одном случае. Однажды я получил довольно сбивчивое сообщение от кандидата в мореплаватели, вежливо спрашивавшего о чертежах Балушона и намеренного построить идентичную лодку. Закончил он словами: «Как вы думаете, можно ли погрузить внутрь мотоцикл?». Я действительно не знал, что ему ответить. В другой раз кто-то спросил, как я думаю, можно ли переделать маленький автомобильчик (а то прав нет) в подобную лодку. Это меня искренне тронуло и в то же время заставило улыбнуться: нужно хорошее чувство поэзии или детское воображение, чтобы придумать такую идею!

Как ни парадоксально, такие несколько сюрреалистические разговоры позволили обнаружить, что я не единственный на земле, у кого нестандартная точка зрения – и тем самым сблизили меня с остальным человечеством и помогли лучше осознать свой немного эксцентричный статус и подход к проблемам.

Другое объяснение энтузиазму, который вызывало мое путешествие, обнаружилось в немного язвительном названии статьи в известном морском журнале: «Свободен, как Янн». Именно тогда я начал думать, что создаваемый мною образ путешественника — это также образ человека, которому удалось избавиться от социальных условностей. Я не стремлюсь к каким-либо рекордам, моя лодка противоположна всему, что делается в парусном спорте, я спроектировал и построил Балушон без чьей-либо помощи, почти без средств. Я свободен, это правда, по крайней мере, я ни перед кем не в долгу, даже перед собой. Пусть даже полной свободы на самом деле не существует, если только вы не заплатите за нее полную цену…

Несомненно, мое плавание пробуждает дух приключений, возможно, так же сильно, как гонки на высокотехнологичных яхтах или даже на крейсерских… которые иногда стоят дороже дома.

Живя в своем пузыре погруженным в себя, я так долго не осознавал, как много людей заперты в своих футлярах вопреки своему духу и жаждут побега и автономии. Возможно, я стал живым доказательством того, что можно убежать от человеческого общества, от работы, от денег и от целого ряда рабских повинностей. Мечта о побеге, несомненно, одно из самых распространенных мечтаний человечества. В общем, как только я понял, что приходящие посмотреть на Балушон и поговорить со мной люди дают мне очень много, но и я в ответ тоже что-то им даю, я решил перестать беспокоиться, переживать и чувствовать себя обязанным.

Путешествие стало не таким, как я его представлял сначала – оно еще более потрясающее! Во время переходов я мог погрузиться в одиночество, а когда сходил на берег, другие помогали мне создать мостик между моим и их мирами, обмениваясь мнениями. Раньше я об этом никогда не задумывался. Конечно, маловероятно, что я стану таким общительным экстравертом, как коммивояжер или страховой агент. Маловероятно также, что кто-то из людей, с которыми я встречался, решит построить мыльницу, чтобы отправиться в ней к горизонту на поиски приключений. Но эти остановки в пути были просто восхитительными моментами, когда я мог чем-то поделиться, моментами, которые обогащали меня и уверен, принесли пользу и другим.

Возвращаясь к остановке на Реюньоне, очарование которой неоспоримо: я прекрасно провожу время там. Стараюсь как следует пополнить свои запасы и поправиться, возместив вес, потерянный во время перехода. Недалеко от марины небольшой ресторанчик, предлагающий по дешевке традиционные реюньонские блюда с хорошими приправами – настоящее угощение.

В отличие от Новой Каледонии, где чувствовалась социальная напряженность, здесь, на стыке культур, кажется, что все цвета кожи, религии и мнения живут себе в добром здравии, в беззаботной и очаровательной атмосфере. На мой взгляд, единственный минус здесь – высокая плотность населения, приводящая к огромному давлению на землю, а также к совершенно ужасающим постоянным пробкам. Еще один неудобный для яхтсменов момент заключается в том, что на острове практически нет бухт и безопасных якорных стоянок. Приходится стоять в марине, где длительная стоянка обойдется в солидную сумму.

Я планировал спокойно подождать два или три месяца до начала южного лета, лучшего времени для перехода в Южную Африку, насладиться спокойствием и походами в горы Реюньона. Но не учел совершенно непомерной стоимости жизни, обычной для всех французских островов на краю света. Несмотря на то, что я ограничиваю свои расходы только самым необходимым, маленький жирок, накопленный в Новой Каледонии, тает, как снег под тропическим солнцем. Поскольку мне предстоит еще год путешествия и почти 10 000 миль до Бретани, собрался побыстрее подготовиться к отъезду и добраться до ЮАР, где цены намного доступнее.

Но тут, как бывает, снова улыбнулась удача: следивший нескоько месяцев за моим путешествием Бенуа предложил работу на своем парусном судне в порту. Мсье Режис, управляющий местной компании по автоматизации, щедро выдал для Балушон новую батарею; Жак, владелец компании SOS Pare-brise, прогулившийся по понтону, тоже был очарован моим проектом и предложил помочь деньгами. В рамках моей работы на парусном судне появилась даже возможность слетать на Майотту; несмотря на слишком краткое время визита, этот остров очаровал меня. В общем, снова все волшебным образом встало на свои места, чтобы моя поездка завершилась в наилучших условиях.

Что касается Балушон, она все еще в хорошей форме, несмотря на 20 000 миль на часах – всего лишь несколько небольших шрамов и потертостей, подкраска которых может подождать до возвращения во Францию. Я всегда нахожу лодочку такой красивой, что каждый раз становится тепло на сердце, когда я вижу ее среди других яхт, практически все из которых в три раза больше. Если не считать установки нового аккумулятора, покрытия весла морилкой и усовершенствования флюгера (версия 2.0), лодка не потребовала забот и времени.

Пытаюсь улучшить свою систему предотвращения столкновений АИС, которая, надо сказать, была не на высоте. Еще во Франции, как уже было сказано, я купил небольшую коробочку, которая подавала сигнал, как только улавливал сигнал от другого судна, т.е. я мог знать, что оно находится неподалеку. Но никто не мог увидеть меня, поскольку соответствующего передатчика не было. Во время остановки на Новой Каледонии я смог купить и передатчик, который должен был посылать сигнал с характеристиками Балушон. Используя приемник, я, как и раньше, собирался получать информацию о присутствии в окрестностях других судов. Мой план, который я считал очень умным, на деле оказался идиотическим: передатчик действительно посылал сигнал, а приемник, выполняя свою работу, принимал его и трезвонил, даже когда никаких судов рядом не было.

Потребовалось некоторое время, чтобы с помощью глубокого самоанализа увериться, что у меня мало шансов столкнуться с самим собой.

Итак, вместо того, чтобы видеть и быть увиденным, чего мне хотелось, я стоял перед выбором: или одно, или другое. Осторожность побудила меня сохранить первоначальную систему: я не мог слепо доверять другим судам, что они в меня увидят и не врежутся. (На самом деле, АИС передатчик мог быть и приемником, если бы я подключил его к устройству чтения карт или постоянно включенному компьютеру, но это совсем не соответствовало моей цели – максимальной простоте). Зато на Реюньонае я прикупил третью коробочку – радар-детектор, который должен был обнаруживать работу локаторов других судов. Он должен был предупредить меня, а тогда я уже подключил бы и свой передатчик AIS, чтобы меня увидели. В общем, мы с Балушон были готовы заняться последней частью Индийского океана.

Реюньон – Южная Африка, октябрь-ноябрь 2021

Утром в день отплытия на набережной шумно, многие пришли попрощаться со мной. Двое даже с волынками, барабаном и огромным Гвенн ха Ду (бретонским флагом). Звучит бретонская музыка. Мурашки по коже, народ все прибывает! Да уж, и этот отъезд совсем не скромный.

Я не в лучшей форме: двумя днями ранее я стал жертвой дружеской (но коварной) засады с ромом; и прошлым утром оказался в коматозном состоянии под незнакомой крышей, имея лишь самые смутные воспоминания о том, где был вчера и как прошел вечер. Увы, я зря мечтал об очаровательной креолке рядом, зато разделил служивший мне постелью кусок матраса с какими-то очаровательными козявками, которые вместо ласки едва не съели за ночь мою ногу. К счастью, они остановились на ноге, но бедная нога стала фиолетовой и распухла, да я еще расчесал во сне волдыри от укусов. В голове и так кенгуру играли в регби, а тут еще пришлось кое-как ковылять с хромой ногой, которая не влезала в ботинок.

От одного слова «ром» меня уже тошнило, поэтому прощальная вечеринка, организованная в вечер перед отходом друзьями с Ориалис (алюминиевый парусник, с командой которого я познакомился в Полинезии, они отплывали в тот же день), была гораздо более трезвой. И все же утром я был не в лучшей форме. Что значит не хватает тренировки. Общение – это, конечно, хорошо, но пора снова в плавание, в море у меня будет достаточно времени, чтобы отдохнуть.

Сухопутные люди не всегда понимают проблемы моряка. Меня много раз спрашивали, в какое время я планирую отхо,.и я неизменно отвечал: «как только ветер подует», что вызывало общее веселье. «Нет, серьезно, во сколько?» Многие хотели присутствовать при отплытии, и я назвал время около 10 часов, надеясь, что ветер будет в нужном направлении. Здесь, на западе острова, нарушаемый горами пассат не очень-то стабилен по направлению. Разумеется, за 10 минут до старта легкий ветерок, идеально подходивший для выхода из гавани, зашел на 180 градусов и посвежел.

Но люди ждали, чтобы проводить меня, как поезд отправленим в 10:03. Чтобы не разочаровать всех этих добрых людей, пришлось достать весла: точность – вежливость королей!Немного физических упражнений не повредит. Греб я потихоньку, и это было довольно приятно, а провожающие спокойно шли параллельным курсом по набережной.

Дойдя до большго причала у входа в гавань, я наконец развернул парус и сделал несколько галсов среди толпы детей, учившихся плавать на каяках. Очаровательная инструктор объяснила им, что дядя прибыл из Нумеа и отправлется в Южную Африку. Увы, было ясно, что эти географические названия для юных гребцов – пустой звук. – «Можно мы с вами, месье?»

Но тут сильный порыв ветра вытащил меня из гавани. Машу детям и друзьям на набережной, стараясь сдержать слезы. Прощай, Реюньон! Какая тут было хорошо!

Но и возвращаться в море тоже прекрасно, я полон эйфории и прямо-таки ощущаю, как маленькой Балушон не терпится снова выйти в море. На этот раз маршрут такой: обогнуть с юга Мадагаскар, а потом – курс на запад к порту Ричардс-Бей в Южной Африке. Всего 1500 миль. Мадагаскар, конечно, тоже был бы неплохой остановкой, но эта страна, как и большая часть планеты, все еще закрыта из-за кровавого ковида. Вот уже полтора года вирус определяет маршруты и страны, которые предстоит посетить.

Первую неделю ветра не было, и дело шло вяло. Обычно штили немного действует мне на нервы, но на этот раз я с удовольствием погрузился в некую задумчивость; иногда даже позволяя Балушон идти как она захочет, не особо настраивая парус. Придем когда придем, спешить некуда!

От жары и недостатка скорости мне часто снится, что я мчусь по заснеженным долинам на упряжке эскимосских собак, а потом раскалываю бревна перед бревенчатым домиком. Сон настолько яркий, что я готов дуть на руки, чтобы согреться. Как ни странно, мне также снится, что я в Японии, сижу в шелковом кимоно и пью чай. Не знаю, понравилось ли бы мне жить в этой перенаселенной и слишком социализированной стране, но утонченность и культура Японии не могут не восхищать. В список дел, которые нужно будет когда-нибудь сделать, добавим строку «посетить Японию» (после собачьих упряжек и домиков на крайнем севере, и еще много чего интересного).

Занимаюсь также упражнением, которое мне особенно нравится: мысленное конструирование неких объектов, в данном случае моей следующей лодки, идея которой начинает прорабатываться. Я представляю себе строительство шаг за шагом, но в быстром темпе, визуализировать бесчисленные мелкие проблемы, которые нужно решить. Заниматься этим очень приятно, но требует большой концентрации. Через несколько часов я заснул как убитый, а проснулся, со смятенными чувствами. Должно быть, мне приснилось, что я сплю на своем будущем корабле, который был устроен не так, как Балушон, и потребовалось некоторое время, чтобы снова сориентироваться.

Снова проблемы с электричеством: новая батарея тоже не заряжается. Подумал, что это проблема с регуляторами на солнечных панелях, но даже если бы я замкнул их напрямую, панели едва ли могли бы компенсировать потребление энергии, особенно прожорливым АИС. Короче, на этот раз подвели слабые панели; они и были причиной того, что батареи во время предыдущего перехода сели. К счастью, новый автоматический ветряк отлично справляется со своей работой и есть аварийный навигационный фонарь, который работает практически две ночи подряд на одном комплекте батарей, а фонарик для чтения полностью заряжен, так что не нужно сильно беспокоиться о фотонах. Для определения местоположения достаточно включать планшет на минуту в день, в остальное время я следую курсу по компасу; а на всякий в запасе есть и классический GPS на батарейках. Могу неделями обходиться без электричества.

Южная оконечность Мадагаскара печально известна плохой погодой почти круглый год, поэтому яхтсменам советуют обходить остров с юга, не ближе чем за 150 миль от берега – некоторые даже рекомендуют 200 миль. Поскольку я прагматик, я сокращаю свои потери вдвое и нацеливаюсь на 175 миль; в любом случае, я ожидаю, что буду сильно побит. Один из моих любимых девизов: «Ожидай худшего, чтобы никогда не разочаровываться».

Как только я начинаю поворачивать на запад, то чувствую, что что-то должно произойти: ветра почти нет, но лодка и парус покрыты конденсатом, и тысячи капель падают на палубу при каждом взмахе паруса. Не надо быть метеорологом, чтобы понять, что погода скоро изменится. Хорошая мысль! Через час, почти мгновенно, ветер резко переменился на южный и стал дуть очень сильно. Море разъяряется.

Блушон трясет. На этот раз не может быть и речи о применении моего метода пробки (также или шейкера, или неженки) – в плохую погоду запереться в лодке и ждать, пока она пройдет. Выбора нет, мы должны вести себя по-взрослому и бороться. В этом секторе можно долго ждать, пока море успокоится, а с этим ледяным южным ветром, который, похоже, дует прямо из Антарктиды, можно только сдрейфовать на север к континентальному шельфу к югу от Мадагаскара, где состояние моря будет еще хуже.

Несмотря на недостаток сил и скорости, Балушон сражается со стихией. Все было бы хорошо, если бы не пугающий шум, как будто кто-то долбит по палубе отбойным молотком. Что это? Через несколько минут удалось определить: это мотается удочка, привязанная к поручню крыши. Нужно прекратить это безобразие, а то еще резонанс сломает.что-нибудь.

Уже некоторое время державшие люк винты сломаны, теперь я затягиваю уплотнение шнурами, которые накручиваю на деревяшки - это так же эффективно, только откручивать их приходится гораздо дольше. Наконец я высунулся из люка и привязал удочку покрепче, получив при этом несколько хороших водяных плюх. Хорошо что разделся, чтобы не намочить одежду. Снова пришлось возиться со стопорными шнурами, волны разбивались о палубу, надо было поторапливаться. Черт, в спешке, дрожа от холода, я сломал одну из зажимных деревяшек. Схватил первое, что попалось под руку, чтобы затянуть шнур – зубную щетку, которая отлично справилась с задачей.

Фух, наконец-то сухо! Ну, как сказать... Я идиот – оставил одежду и спальный мешок на койке тут же внизу, и все промокло, даже полотенце. Надел последнюю сухую футболку и достал старый заплесневелый плащ, чтобы попытаться защититься от холода и сырости и хоть немного согреться. Балушон не нуждается во мне и летит, прекрасно направляемый Бебером. Тяжелая погода длилась двое суток, но больше проблем не было, если не считать того, что я не могу пользоваться зубной щеткой. Вероятно, запах изо рта будет неважный, но кого это здесь волнует.

Потом переход продолжался при самых разных условиях моря и ветра. Я вернулся к размышлениям о том, что время идет, и я уже не так безмятежен и уверен в себе, как в первой части пути. Вероятно, давят на мозги легенды о штормах у Южной Африки. Тем не менее, прекрасно провожу время, особенно за чтением «Маленького принца» Экзюпери. Как можно было стать взрослым и не прочитать этот маленький шедевр? В течение нескольких дней я был совершенно ошеломлен. Я, король Янн (он же президент), издаю указ, что отныне чтение «Маленького принца» хотя бы раз в год обязательно! Что касается остального – делайте, что хотите!

Я очарован и больше не буду говорить о Рембо, Бодлере и других. Они не те авторы, которые мне нужны, вот и все. Их мрачность и меланхолия мне не подходят, я больше нуждаюсь в свете, оптимизме и более детских историях.

В 150 милях от африканского побережья сильный 30-узловой ветер внезапно прекратился, и яхту во все еще очень бурном море начало качать как сумасшедшую. Невозможно удержать парус в нужном положении на месте, он адски мотается. Целую ночь мы дрейфовали в ужасной тряске, только а рано утром я наконец смог натянуть парус как надо и немного пойти вперед. Все это было довольно утомительно. Вечером следующего дня небо пронзили гигантские молнии, сопровождаемые ужасающим грохотом. Ветер ослабел и постоянно меняет направление, что начинает раздражать.

До сих пор я стремился к точке примерно в 30 милях к северу от Ричардс-Бей, чтобы противостоять Мозамбикскому течению, которое несется на юг со скоростью 4-5 узлов, словно гигантская конвейерная лента. Но в последнюю ночь, все еще находясь под мощными грозами, я из осторожности держался примерно в 10 милях от берега. Рано утром наконец показалась Африка. Ее запах я чувствовал уже двое суток, очень сильный запах – смесь влажной земли и растительности. «Африка, чувак! Африка!» -- повторял я про себя, сам не веря в это.

Но прекрасная Африка еще и капризна, она знает, как позволить себе быть желанной. Ветер оставил меня всего в 7 милях от финиша, и береговая линия понеслась мимо на полной скорости, не дав мне возможности приблизиться. Ричардс-Бей и множество грузовых судов, стоящих на якоре, спокойно наблюдали за тем, как нас проносит мимо. Я старался использовать малейший вздох ветерка, но без толку: парус Балушон не очень-то приспособлен для легких воздушных потоков. Карта показывает глубины более 80 метров, так что встать на якорь невозможно. Ждать, пока течение изменится на противоположное, как у нас в Бретани, тоже нечего, это не приливы.

Случайно я увидел маленькую рыбацкую лодку, которую и окликнул, дунув в простой пластиковый свисток. Когда я объяснил, что прибыл из Франции, у ребят на борту, похоже, начались галлюцинации. Шкипер тут же вызвал по УКВ своего друга, чтобы тот взял меня на буксир. (О да, УКВ! Мне до сих пор не приходит вовремя в голову воспользоваться этим устройством, хотя в нем еще должны были остаться несколько вольт). Пятнадцать минут спустя небольшая барка, используемая для пересадки с судов, стоящих на якоре, пришла, чтобы взять меня на буксир. Ребята были очень вежливы и дружелюбны, и мы представились по именам. Остановились на минутку, чтобы забрать команду с грузового судна, а затем направились к входу в гавань. Тут и ветер появился; я был немного раздосадован: глядишь, и смог бы добраться самостоятельно. В полумиле от финиша к нам подошел спасательный РИБ Sea RescueНеловко беспокоить всех этих людей, но они работают так естественно и профессионально, что взаимопомощь между моряками кажется естественной. Через полчаса я пришвартовался у входного причала в Тузи Гази, на котором кувыркались две обезьяны. Африка!

Южная Африка, ноябрь 2021 - январь 2022

По правде говоря, первый контакт с Южной Африкой был очень негативным. Я был раздосадован тем, что вынужден был обратиться за помощью. Затем последовала череда совершенно обескураживающих бюрократических процедур въезда: помимо двух-трех администраций, обычных для других стран, пришлось посетить еще невероятное количество других офисов, в каждом из которых нужно заполнять десятки бумаг.

Все государственные служащие, с которыми я общался, похоже, участвовали в конкурсе «кто поднимет шум громче всех». В одном из департаментов дама за стойкой просто отказалась дать мне ручку, когда моя не стала писать. Пришлось ждать, пока кто-то зайдет в офис, заполнит свои бумаги, одолжит мне свой карандаш и будет терпеливо ждать, пока я заполню свои формы. И хотя это моя вина – надо было взять с собой запасную ручку, – я чувстввовал себя униженным (видимо, в этом и был смысл). Предпочел бы пройти все побережье прошел, но не эти совершенно бессмысленные процедуры, тем более что пришлось заполнить целую анкету с той же информацией в интернете. Интересно, тем, кто прибывает сюда самолетом, придется преодолевать такую же полосу препятствий? Просто кошмар, что-то из романа Кафки. Даже чтобы зарегистрироваться в порту, нужно заполнить документ, состоящий не менее чем из пятидесяти страниц, просто чтобы арендовать кусок понтона на несколько дней!

Мне сказали, что эти административные сложности – остаток времен апартеида, который был отменен сорок лет назад, и что в настоящее время принимаются меры по упрощению. Прекрасно понимаю, что моя реакция нерациональна, но я чувствую себя так, словно меня загнали в угол, в тюрьму, приходится подчиняться бюрократическому процессу, который невозможно контролировать. В общем, стресс. Но похоже, что только я нахожусь в таком состоянии; другие моряки относятся к этому более философски, просто как к местному фольклору. Что поделать, когда вы приезжаете в чужую страну, минимум вежливости – принять местные правила.

Когда мне говорят, что должен буду проделывать все это при входе и явыходе из каждого порта ЮАР, пока не доберусь до крайнего, от этой перспективы меня буквально тошнит. Думаю о том, чтобы как можно быстрее покинуть страну, обогнуть мыс Доброй Надежды и направиться к какому-нибудь острову в Атлантике, объявив, что прибыл прямо с Реюньона. (Как ни странно, из , ни однане южноафриканских служб, которые я посетилпотребовала документов из страны, из которой вы должны были прибыть, что означало, что на предыдущем разрешении не было официального штампа о въезде, его можно было использовать повторно для остановкиследующей ). Изучаю прогноз погоды, чтобы уйти отсюда как можно быстрее. Но это бесполезно: погода здесь меняется каждые сорок восемь часов, оставляя крошечные окна, достаточные для того, чтобы добраться из одного порта в другой. Невозможно добраться до атлантического побережья одним махом, не рискуя получить очень сильную взбучку. У меня уже было несколько таких случаев, но близость побережья и здешние течения – действительно не лучшее место для Балушон.

На самом деле моя реакция – следствие усталости, накопившейся за время перехода; я понимаю, что он оказался тяжелее, чем я думал. Как я уже неоднократно замечал, когда тело устало, разум не может идти в ногу со временем, он фокусируется на проблемах, которые на самом деле таковыми не являются, вызывая стресс, который усугубляет физическую усталость. и получается замкнутый круг. У меня было более двух суток с беспокойным сном, когда я ежечасно просыплся проверить курс, хотя в этом и не было необходимости.

К счастью, Южная Африка быстро показала мне свою другую сторону: после завершения всех формальностей я смог наконец-то попасть в марину яхт-клуба Зулуленда – от одного названия веет экзотикой обстановки. Прием был теплым и дружелюбным, я встретился с несколькими друзьями и яхтами, с которыми познакомился во время путешествия раньше.

Вскоре я узнал о местной религии – брааиле. Не смейтесь, это более чем серьезно. Braail - это южноафриканская версия барбекю, но относящееся к американскому способу приготовления мяса на газу или плите слово барбекю – уничижительное, здесь это страшная ересь. Тема настолько деликатная, что я задаюсь вопросом, не карается ли приготовление мяса таким способом тюремным заключением. Брааиль готовят только на дровах или углях, и никак иначе. Практически каждый вечер, а с обеда пятницы и до выходных - брааиль за брааилом, с кусками мяса размером с руку мощного южноафриканского регбиста, и все это запивается гектолитрами пива. Почти всегда экипажи проходящих мимо лодок радушно приглашаются за небольшую плату.

Учитывая, что за плечами у меня столько миль и не совсем сбалансированная диета, в моем организме наверняка есть какие-то недостатки. Если это не будет продолжаться слишком долго, то эта диета, а также неограниченное количество фруктов и овощей и немного физических упражнений помогут мне быстро встать .на ноги

Вместе с экипажами еще двух лодок мы решили взять напрокат машину, чтобы посетить парки дикой природы в нескольких часах езды. В течение трех дней нас ждало нечто умопомрачительное – вживую увидеть всех этих животных. Слоны, жирафы, буйволы, львы, газели, бегемоты и множество экзотических тварей всех размеров. Пусть это не идеальный вариант, поскольку все эти прекрасные животные не свободны а заперты в огромных заповедниках, но этот факт и плата за вход означает, что они защищены от самого страшного хищника – человека. Не говоря уже о том, что эти парки приносят немного денег и дает работу в этой довольно бедной части ЮАР. Помимо того, что эта экскурсия оставила невероятные воспоминания, она прочистила голову и позволила спокойно подумать об оставшейся части пути.

Технически обогнуть мыс Доброй Надежды на лодке размером с Балушон вполне возможно, но не стоит торопиться – нужно дожидаться погодных окон и быстро переходить из порта в порт между. Чтобы повысить шансы добраться до ближайшего убежища до наступления непогоды, мне надо вооружиться парусом для легких ветров и даже, пожалуй, небольшим подвесным мотором. Не было бы роскошью и какое-то средство приема морских прогнозов. Короче говоря, чтобы преодолеть эти 800 миль, мне придется радикально изменить философию плавания и вложить гораздо больше денег, чем все мои сбережения.

Боги невинных путешественников (которым, должно быть, нечем заняться) снова решили вступиться за меня. Болтая с людьми о том о сем, я наткнулся на человека, которому нужно было на праздник ехать в Кейптаун на машине, и он согласился перевезти Балушон на трейлере за разумную плату. Я ухватился за эту возможность, чтобы не проходить через ту же бюрократическую волокиту в каждом порту. Однако я чувствовал некоторую досаду, говоря себе, что я жульничаю, выбирая легкий путь. и что они скажут обо мне, и т.д. и т.п. Но я быстро с этим покончил: отвечаю только перед собой и делаю то, что хочу! И, как я уже говорил, мне совсем не нравится прибрежное плаваниев, особенно если есть более простой и экономичный способ.

Я решил вытащить Балушон из воды самостоятельно. Подъемник у пристани был сделан для больших лодок, и цена была непомерно высока. Куда веселее было попытаться справиться самому. Из нескольких досок, купленных в магазине стройматериалов, я сделал нечто вроде саней, которые должны были поднять Балушон из воды и позволить втащить ее на прицеп (специального лодочного трейлера не было, так что нельзя было загнать его в воду и там завести лодку).

Я планировал провести эту операцию, как обычно, в одиночку. Это моя специальность - мастерить и передвигать кучу вещей с помощью веревок и деревяшек. Пюблю заниматься подобными вещами. Я разработал план, достойный строителей пирамид, достал домкрат и цепь. Но мне на помощь пришли все друзья по марине, и не успела Балушон сесть на мель на слипе, как оказалась на своих санях. Я намеревался дождаться отлива и постепенно перетащить все это на бревнах, но тут на помощь пришел джип, и лодка на своих прекрасных санях в мгновение ока была вытащена на набережную. Все мероприятие прошло с большим успехом, великолепной атмосферой и прекрасным беспорядком. Когда дело было сделано, настало время выпить в баре яхт-клуба!

То же самое произошло несколько дней спустя, я уже начал искать куски досок, чтобы соорудить пандус затаскивания лодки на трейлер, как водитель неизвестно откуда появившегося грузовика с небольшим краном любезно предложил поднять Балушон; едва ли за десять минут работа была сделана. В итоге мне не понадобились ни бревна, ни домкрат, ни ломик, ни египетские. Я бы с удовольствием сделал все по-своему, но солидарность и дружба всех тех, кто мне помогал, доставили мне огромное удовольствие, спасибо всем моим друзьям!

Во время этого краткого пребывания на суше я не в лучшей форме, так как практически вся марина страдает от эпидемии не то того, не то этого: все чем-то болеют. В моем случае это бушующие в животе приливы, заставляющие каждые полчаса как можно быстрее бежать в туалет. Однажды в спешке я забыл драгоценный ключ на лодке и был очень, очень близок к плохому опыту.

Однажды, возвращаясь сильно уставшим с одной из многочисленных экскурсий, я увидел в окне Балушон чью-то голову. Кто бы это мог быть? У меня тут много приятелей, но не могу представить, кто бы это позволил себе проникнуть на борт без моего разрешения. Подойдя ближе, я поял, что это одна из многочисленных обезьян, которыми кишит все вокруг; сидит себе спокойно и ест. Не теряя ни секунды, бросаюсь к лодке (почти так же быстро, как недавно в противоположном направлении). Грабитель, заметив мое приближение, на полной скорости улепетывает, захватив наполовину опустошенный пакет с булочками. Забирается чуть подальше на крышу мастерской и еще дразнится, ликуя и демонстрируя свое превосходство. Обзываю ее как полагается и грожу кулаком, но обезьяне от этого ни жарко, ни холодно. Ублюдок устроил в лодке настоящий хаос! Мало того что разорвал целую партию упаковок с печеньем и разбросал крошки, разодрал еще и пакетик с порошком куркумы, которую я насыпаю в свой утренний напиток. Весь день я пытался отмыть каюту, то так и не удалось избавиться от неприглядных оранжевых следов куркумы на матрасе и вокруг.

До этого эпизода я находил этих обезьянок, самцы которых примечательны ярко-голубым цветом, вполне симпатичными, учитывая, что они проводят большую часть своего времени в беспорядке и трахании. Я уже несколько раз слышал, посмеиваясь в бороду, рассказы о том, как они забираются на большие сверкающие катамараны и грабят все подряд. В своей невинности я считал, что для обезьян должно быть гораздо веселее напасть на большое судно, от которого приятно пахнет деньгами, чем на такую лодочку, как моя. Но природа не делает различий: маленький или большой, все имеют право на неудачу. С того дня я никогда не забывал запирать лодку перед выходом на берег, даже на несколько минут, как и не расставался с ключом от туалета.

И вот мы отправляемся в путешествие по Южной Африке, чтобы отвезти Балушон на атлантическое побережье. Я удобно устроился в джипе Дилана вместе с его семьей, которую он везет в Кейптаун на Новый год. Прицеп у него огромный, на нем поместились бы две таких лодки.

Дела с моим поносом начинают немного улучшаться, и у нас на борту двое детей, а это гарантирует перерыв на пописать через каждые два часа. В начале пути пришлось пережить несколько напряженных моментов: я отвык от наземных скоростей, а тут несколько раз мимо нас совсем близком проносились огромные грузовики или пикапы с рабочими, набившимися в кузов. Несмотря на это, вся поездка проходила прекрасно; мимо проплывали захватывающие дух пейзажи, полупустынные ландшафты, которые, по моим представлениям, похожи на австралийские, которые я так мечтал пересечь таким же образом (действительно больше не жалею о автодорожном этапе путешествия).

У нас была и поломка: посреди пустыни лопнул шланг охлаждения двигателя, и мы вынуждены были остановиться. Дилан, у которого, как и многие здешних мужиков, руки растут правильно, смог быстро устранить неисправность. Он красавчик ростом не менее 1,8 м и весом пожалуй в центнер, не из тех, с кем хочется связываться. Но когда мы остановились обочине, я сразу почувствовал, что он напряжен, особенно когда увидел, что он достал бейсбольную биту. Надо сказать, что уровень насилия и преступности в стране невероятно высок и подпитывается большим количеством обид и расовой агрессией. Неподвижная машина с белыми детьми – довольно заманчивая добыча, поэтому я его понял, тем более что он наверняка думает, что с моими хилыми габаритами я плохой помощник в случае нападения.

Для перезапуска нам нужна вода, чтобы заполнить систему охлаждения. К счастью, вдалеке виднелся ветряк из тех, которые качают воду для питья животных. Предлагаю сходить и набрать воду, используя канистры с Балушон, а заодно я немного разомну ноги. Я бы побродил по окрестностям и поиграл в ковбоя, заблудившегося вдали от ранчо, но тороплюсь, поскольку маленькой семье явно не стоит задерживаться здесь надолго.

После двух дней в пути и ночной остановки в самом, пожалуй, удаленном от моря южноафриканском городе мы прибыли в пункт назначения. Странно было спустя два года снова увидеть Атлантику.

Кейптаун превосходный город с приятным климатом, где, должно быть, жизнь хороша круглый год. множество произведений искусства. Повсюду множество прекрасных зданий от старинных в викторианском стиле до современных, а над всем этим возвышается знаменитая и величественная Столовая гора. Самое красивое здание в городе, по-моему, музей современного искусства, который стоит на фундаменте из старых бетонных бункеров, -- это захватывающее дух архитектурное достижение.

Единственное, что шокирует такого провинциала как я – тут нет никакой дистанции между огромным богатством и самой крайней бедностью. В двух шагах от роскошных зданий, где огромными неоновыми огнями мигают вывески банков и реклама автомобилей, население (очевидно, чернокожее) живет в убежищах из картона и полиэтилена в страшной нищете.

Однажды вечером, после выпивки с друзьями в центре города, вместо того чтобы взять такси, как это настоятельно рекомендуется, я решил вернуться на яхту пешком. Практически в каждом порту, где я бывал, мне снова и снова повторяют одну и ту же скучную фразу: не ходите вечером одни. По ошибке, меня это никогда не беспокоило: я считал очевидным, что я не при деньгах; сдержанная натура защищает меня от словесных провокаций, которые могут выйти из-под контроля, а моя фигура гораздо ближе к Квазимодо, чем к Эсмеральде, что определенно исключает сексуальную агрессию. Но ночной Кейптаун по-прежнему один из самых опасных городов.

На повороте оживленного бульвара, на меня ни с того ни с сего без всяких предисловий налетают двое подростков. Пытаясь защититься и увернуться от ударов и захватов, отступаю назад, спотыкаюсь и падаю. Один из парней хватает меня за обе руки а другой, несмотря на мои комичные движения ногами, лезет в карманы. В конце концов оттуда вываливется мой любимый швейцарский нож, они хватают его и уносятся прочь. А я, встав, подтягиваю оборванную штанину и удираю в противоположном направлении.

Все произошло так быстро, что я даже не успел по-настоящему испугаться. Нападавшие больше походили на нищих, чем на кровожадных бандитов. Я потерял швейцарский армейский нож со сломанными ножницами и настолько источенным лезвием, что оно стало уже на треть короче. В другом кармане, однако, лежал бумажник, в котором было около тридцати евро; а в ранее непромокаемой насквозь прогнишей сумке, которую я всегда ношу на спине, мой старенький телефон. Несколько дней я расстраивался вместо того чтобы радоваться, что легко отделался. Что было делать, не бежать же за ними с криком «отдайте нож, у меня кошелек есть!»

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ОБРАТНЫЙ ПУТЬ

Кейптаун – о. Святой Елены, январь-февраль 2022

Вот уже десять дней я изучаю прогноз погоды. После двух с половиной месяцев в Южной Африке, где я наслаждался жизнью на суше, начинаю испытывать желание снова выйти в открытое море. Но прогноз не слишком благоприятен для похода в Атлантику, и это меня немного напрягает. Вспоминается поговорка, которую обычно слышат парижане, приезжающие в Бретань: «Кто слишком следит за прогнозом, остается сидеть в бистро». Идею не следить за прогнозом нужно, конечно, воспринимать осторожно, но в этих местах и правда редко можно наслаждаться хорошей погодой хотя бы неделю. Так что если нужно идти, то нужно идти! Взяв быка за рога, я назначил дату и решил не проверять погоду до самого утра отъезда.

Оставалась еще одна серьезная трудность: улаживание административных формальностей, необходимых для получения священного разрешения на легальный выезд из страны. Какое-то время у меня была мысль вообще обойтись без бумажной волокиты и снова удрать, никого не спрашивая. Думаю, я мало чем рисковал: вряд ли правительство ЮАР отправит вслед за мной военный корабль или международный ордер на арест. А если бы меня решили проверить на выходе из порта, просто сказал бы, что отправляюсь на короткую прогулку на день.

Однако в эти неспокойные времена, когда ковид устроил хаос по всему миру, путешествие без надлежащих документов с печатями может сыграть злую шутку в следующих портах захода. Поэтому я решил побороть свою натуру и пройти процедуру выезда должным образом. Я постарался также преодолеть свою бюрократофобию и хотя бы на время приспособиться к правилам игры, какими бы глупыми они ни были. Все-таки, в отличие от процедур при заходе, это должно быть повеселее, и я уже вышел из возраста, когда болезненно воспринимал унижения от каждого чинуши, переполненного своими маленькими полномочиями.

Что ж, потрачу столько времени, сколько нужно для оформления документов (которые, надо признать, гораздо проще чем при въезде), изображая врожденного идиота и не облегчая ни на йоту работу разных контор, которые предстоит посетить. Увы, моя добрая натура не позволяет осуществить этот дьявольский план. Служащий яхт-клуба, которого я знаю с самого приезда в Кейптаун и который должен заставить меня заполнить полторы тонны бумаг, слишком симпатичен мне, чтобы я стал дурковать, как планировал. Что до дамы за стойкой портконтроля, то ей, похоже, так трудно подняться с места, что не хватает духу намеренно сделать ошибку при заполнении анкеты, чтобы ей пришлось несколько раз вставать за новым бланком. Иммиграционный офицер оказался на удивление проницателен, понял, что я собираюсь разыграть простака, и заполнил практически все бумаги сам; этот парень обескураживающе флегмтичен или наделен отменным чувством юмора – он ничуть не удивился, когда я указал время отхода из Кейптауна в 8.22 утра и время прибытия на остров Святой Елены в 10.53 утра.

Но таможня отыгралась за всех. Меня заставили заполнять кучу бумаг с такими причудливыми вопросами, как имя моего экспедитора (я и не знал такого слова), характер и вес перевозимых товаров, количество и серийные номера контейнеров на борту. Разумеется, на все эти вопросы я отвечал полной ерундой, что не смутило агента за стойкой. Качество ответов неважно, но формы должны быть заполнены. В итоге неприятный таможенник сказал, что я должен где-нибудь отсканировать документы, а затем отправить их по электронной почте в другой отдел по соседству.соседнем. Я спросил было, зачем мне потом туда идти, если по электронной почте? Но вы должны знать, что на таможенников любой национальности ирония не действует. Дело шло к тому, что мне придется ждать весь день, пока кто-нибудь соизволит ответить на мое письмо, затем найти место где можно распечатать уже десятый документ, и поехать на другой конец города в какую-то дурацкую службу, чтобы поставить на него печать. У таможенной службы сканера или компьютера нет, вот так.

На этом я решил перестать валять дурака. Не будет таможенного оформления и ладно. Есть паспорт с печатью и впридачу куча листов бумаги с карнавальными заголовками, показывающих, что усилия для соблюдения правил были приложены.

На следующее утро, насладившись спокойным рассветом, после сытного английского в завтрака в баре я покинул гавань элитного и очень британского по стилю яхт-клуба Royal Cape.

Бегло просмотрел прогноз погоды, чтобы понять, не ждет ли меня что-нибудь неприятное за 3-4 дня. Может, и ждет – ветер 30 узлов, но не встречный, так что проблем быть не должно.

Три или четыре человека, пришедшие с утра на причал, наблюдали за тем, как я на веслах потихоньку ухожу из гавани. Ветер, обещанный на середину утра, так и не появился, и я провел весь день, пытаясь выйти из Кейптаунской бухты. Балушон была нагружена как кирпичами (запасы по крайней мере на два месяца в море) что не способствовало хорошему ходу. Ночь выдалась напряженной: грузовые и рыболовецкие суда шли во всех направлениях, а ветра все еще не было; мне едва удалось отвернуть, чтобы избежать столкновения с большим судном, несшимся на всей скорости. Видимо, мой сигнал AIS не работает, а может, на другом судне никто не дежурит. Горячая ночка без сна...

На следующий день ветерок то стихает, то появляется, а движение по-прежнему интенсивное. Пытаюсь немного отдохнуть, урывками по 15 минут. В середине дня ветер постепенно усилился. Балушон с зарифленным парусом пошла в море; я вернул в строй Бебера и настроил электропилот. Теперь у меня новая 50-ваттная панель и электричества достаточно, но я поберегу авторулевой для слабых ветров и прибрежного плавания. Бибер, несмотря на его нелепую цену 25 евро, включая краску, тоже отлично справляется со своей работой, только приходится чаще регулировать площадь паруса, поворачивая мачту для его накручивания иногда всего на несколько градусов. Лодка должна быть хорошо сбалансирована. Средняя скорость при этом не так хороша, как с электрическим пилотом. Но я никуда не тороплюсь, так что это не имеет особого значения. Доставляет истинное удовольствие видеть, как Балушон прекрасно идет под парусами, без кого-либо на руле, при любом ветре и море. Курс держат кусок фанеры, палка от метлы, старая катушка от лески и пара веревок. А ведь некоторые яхтсмены тратят на подобные системы целые состояния...

Но потребовалось еще несколько дней, чтобы понять – я снова счастлив оказаться в море. На этот раз морская болезнь не донимает, но я чувствую себя не очень комфортно; требуется некоторое время, чтобы тело и разум освоились. У Балушон такой проблемы нет: она танцует по морю с удивительной легкостью. Ветер немного сильный, но волна длинная и пологая, на палубу попадает редко.

И тут, как раз когда я подумал, что Атлантический океан менее агрессивен, чем Индийский, сбоку обрушилась огромная волна, пришедшая неизвестно откуда. Балушон лег, меня перебросило через канистры с продуктами и швырнуло на крышу; все предметы, которые я не успел закрепить, расшвыривает. К счастью, я успел как следует закрыть люк! Десятки подобных шлепков уже были в Индийском океане; возможно, именно такая волна погубила беднягу Скроула семь лет назад. Это напоминает мне о том, что нужно оставаться собранным и осторожным.

В конце пятого дня погода наконец успокоилась, и я вновь ощутил безмятежность открытого моря. Правда, ветер стал слишком слабым и попутным, что вынуждало делать длинные галсы, чтобы немного увеличить скорость и облегчить работу Беберу, дав ему чуть больше вымпельного ветра. Я действительно счастлив быть один на один с Балушон, нас несет ветер, и я наслаждаюсь единством с лодкой, ветром и морем. Пусть это звучит банально, но я чувствую себя в гармонии и даже гоню мысль о том, что когда-нибудь придется сойти на берег.

Пытаюсь изменить свои пищевые привычки, ежедневно готовя смесь из картофельного пюре в пакетиках и билтонга (острого сушеного мяса, южноафриканского деликатеса). Это будет основной рацион: он с лихвой покрывает мои энергетические потребности, довольно экономичен и очень быстро готовится, его можно есть и горячим, и холодным. Но через пять-шесть дней диеты появляется отрыжка со вкусом промышленного сушеного пюре и плохо переваренных специй. Мой обычно довольно покладистый желудок был сыт по горло новым питанием – смесью, которая по консистенции напоминала гипс, но была еще менее удобоваримой.

К счастью, у меня остался запас китайской лапши, которая снова стала основной едой (вместие с тунцом или сардинами, по настроению). Билтонг пригодится для ночных перекусов, когда хочется есть, а пакетики с картофельным пюре, надеюсь, пригодятся в качестве пластыря на пробоину в случае аварии.

Через неделю после отплытия возвращается женяние заняться чтением. Но так хорошо ничего не делать, что одного часа в день мне вполне достаточно. Во время этого перехода я прочитал Сименона, приключенческий сборник Анри де Монфрейда, один очень глупый детектив и любовный роман о страданиях замужней женщины, которая в середине жизни осознает, что несчастна в основном из-за своего мерзавца-мужа. Он такая скотина, что не говорит ей, что она прекрасна и замечательна и что она не сильно набрала вес. Разумеется, о чувствах плохого парня не упоминается. Из чувства мужской солидарности я пытаюсь сбалансировать точку зрения автора, представляя, как трудно мужчине снять броню, которую он так долго создавал и, как мог, отражал каждый удар судьбы. Все это заставляет меня думать, что любовь – величайшее приключение. Требуется бесконечное мужество и сила, чтобы перестать защитить себя и показать себя такими, какие мы есть.

Возможно, плавание на моем гордом броненосце помогло мне немного повзрослеть; думаю, что теперь я могу иногда снимать броню, из-за которой так часто выглядел неуклюжим, и наконец-то подставить белую кожу своей души солнечным лучам других людей.

Чтобы подготовиться к атмосфере острова Святой Елены, куда мы направляемся, я также слушаю серию подкастов о жизни Наполеона.

На исходе двадцать третьего дня этого довольно спокойного плавания я увидел остров и решил за ночь потихоньку обойти его, чтобы рано утром подойти к якорной стоянке Джеймстауна, единственной гавани на острове Святой Елены. Включил электрический рулевой, чтобы не зависеть от колебаний ветра у берегу, но уже через полчаса работы он начал издавать звуки, похожие на то, как если бы насыпали гравий в кофемолку. Приходится снова вызвать на вахту верного и молчаливога Бибера.

Остров Святой Елены

Первое впечатление при подходе к острову Святой Елены с моря поражает своей мрачностью: обрывающиеся в океан суровые скалы, выступающие прямо в океан, серое небо и почти непрерывный моросящий дождь. Если Наполеона привезли сюда в такой денек, это, должно быть, произвело на него впечатление. А мое впечатление скорее всего связано с особой аурой, которую название острова может оказывать на подсознание: мы, французы, должны обладать некой коллективной исторической памятью, напоминающей о прошлых поражениях.

Как и во всем мире уже почти два года, прежде чем ступить на землю, вы должны доказать, что не везете собой заодно и ковида. К счастью, в отличие от других англосаксонских стран, при заходе на Святую Елену из срока карантина может быть вычтена продолжительность путешествия из срока карантина – в моем случае 23 дня, а это значит, что теоретически я мог сойти на берег в день прибытия. Но поскольку на острове нет высокоразвитой медицинской системы, обязательные анализы на ПЦР делают только в четверг, а результаты приходят в пятницу. К несчастью, я прибыл на рассвете в субботу утром, поэтому пришлось провести неделю пришвартованным к огромному причальному бую.

Выезжая из Кейптауна, я сказал себе, что если будет такая задержка, пропущу остановку и продолжу путь. Но во время переправы два из трех шнуров питания для планшета вышли из строя. Они не годятся для работы в таких экстремальных условиях, несмотря на все меры предосторожности, срок их службы на борту очень ограничен. Если сдастся и последний шнур, я больше не смогу ни узнать свое положение, ни пользоваться морскими картами, ни слушать музыку, ни смотреть фильмы или фотографировать. И даже читать, поскольку электронная читалка заряжается от этого же шнура. У меня есть маленький GPS с батарейками, показывающий долготу и широту, но я не удосужился купить запасные батарейки! Все это, плюс тот факт, что лучше пополнять запасы еды и воды, заставило принять решение остановиться. Ну, и в любом случае бы глупо не посетить этот исторический остров!

Ожидание было адским: Балушон и буй сразу же сцепились и постоянно бросались друг на друга, обычно очень грубо. Я пробовал удерживать их друг от друга, но ничего не помогало. Место якорной стоянки довольно хорошо защищено от ветров высокими скалами, но все равно подвержено некоторому волнению; слишком легкая лодка не удерживается ветром поодаль от буя и возвращается к нему, как мяч. У Балушон страстный роман с этим красивым желтым буем. По правилам приличия я должен был бы оставить их вдвоем, чтобы они занимались своими делами, но я торчу тут как вуайерист, мне запрещено сходить на берег или даже окунуться или поплавать в сторонке от этих голубков. Ах, молодость!

Как только мы получили результаты теста, приплыла лодка-такси, чтобы отвезти ожидавших на берег. Нас было четверо, наконец-то можно было поговорить. Я узнал, что на Украине . идет война. Формальности оказались на удивление простыми по сравнению с Южной Африкой – всего несколько информационных листов, которые нужно заполнить для портовых властей, таможни и иммиграционной службы. За час все было улажено с максимальной британской вежливостью. Служащие, с которыми мы имели дело, почти извинялись за карантин, как будто они несут ответственность за пандемию. К моему огромному облегчению, пригодилась и неполная пачка южноафриканских документов. Но больше всего я беспокоился не об этом: как недавно узнал, для пребывания на острове обязательны медицинская страховка и страховки на репатриацию, а у меня их нет. Было бы обидно после семи дней мучительного ожидания получить отказ только из-за этого. К счастью, оказалось, что местный страховой агент всего за несколько фунтов может выдить страховку на срок пребывания на острове.

Я сразу же был очарован Святой Еленой. Главный город, Джеймстаун, выглядит как провинциальная деревенька, застрявшая в 1960-х годах, – на улицах даже есть телефонные будки. С тех пор как появился ковид, самолет, который летает на остров раз в две недели, больше не привозит туристов (должно быть, и раньше их было немного). Этот счастливый уголок, должно быть, одно из немногих мест на земле, не затронутых вирусом, и люди тут живут нормально. Нет масок, заградительных жестов, медицинских пропусков и всего остального. Все приветствуют друг друга, и куда бы вы ни пошли, и кого ни встретили, в людях вы чувствуете гармонию и искусство не торопиться. Поскольку в крошечном банке, куда я зашел, нет банкомата, клиенты в очереди любезно предлагают мне пройти вперед, чтобы я мог снять несколько фунтов в кассе. Здесь нет супермаркета, только несколько более или менее оживленных продуктовых магазинчиков, но их более чем достаточно для снабжения крошечного трюма Балушон. Свежих продуктов очень мало. Покупаю тут и запасной шнур для планшета, и батарейки для GPS.

Единственный недостаток на острове - совершенно архаичный интернет. В маленьком ресторанчике, где я устроился, Wi-Fi дорогой и очень медленный, но мне все же удалось, наслаждаясь хорошим гамбургером, дополненным холодным пивом и салатом, отправить сообщение о своем прибытии. Судя по всему, мой трекер некоторое время не давал сигнал, но новости обо мне уже появились в социальных сетях. За месяц у меня на странице почти 300 сообщений и бесчисленные комментарии. Обычно я стараюсь отвечать, но тут это безумный труд. К счастью, за соседним столиком появляется кто-то с ноутбуком и, подключившись, забирает весь интернет, на моем старом смартфоне сеть исчезает. Ух! Ладно, отвечу на сообщения чуть позже.

На следующий день я отправился на остров в сопровождении Анны-Клэр и Жюльена де Колибри, милой молодой пары, с которой я уже встречался в Новой Каледонии. Достопримечательность Джеймстауна, расположенного в узкой долине с крутыми склонами – несомненно, лестница из 699 ступеней, ведущая на вершину скалы. Начиная подъем, я не беспокоюсь о том, что смогу подняться, но мои ноги, отвыкшие от нагрузкок, другого мнения. Несмотря на остановки для отдыха, я добрался до вершины совершенно запыхавшийся, на пределе сил. Я-то думал, что нахожусь в неплохой форме, но поднимался по чертовой лестнице со скоростью старичка. Когда через два дня мышцы в бедных конечностях немного окрепли, я снова бросаюсь на штурм монстра; мне потребовалось двадцать минут. Жалкий результат, ведь рекорд – подъема пять минут с хвостиком. Еще более жалкий спуск в деревню, и пришлось утешиться английским завтраком и чашкой горячего чая. Теперь до конца моего пребывания здесь я неизменно начинал свой день с подъема по дурацкой лестнице. Ноги постепенно привыкли к этому испытанию, через десять дней или около того я смог добраться до вершины за четырнадцать минут. Очень далеко от эталонного времени, и это заставляет меня думать, что как наша физическая подготовка, так и наш интеллект, измеряется только по кем-то заданным образцам, лучше уж научиться скромно принимать себя таким, каков ты есть.

Конечно, визит на остров Святой Елены невозможен без посещения дома Наполеона. Осматривая эти апартаменты, я был удивлен. Представлял Наполеона великим полководцем, холодным и бесстрашным, привыкшим к суровым условиям военных кампаний. Но к концу своей жизни на острове Святой Елены, в возрасте всего-то 50 лет, он стал тучным, подавленным и больным человеком. Похоже, что он проводил свое время, постоянно передвигая мебель и безделушки, как простая домработница. Можно было бы представить его носящим фартук, подрезающим кусты или варящим варенье... Контраст меня поражает, но ведь каждый человек в конечном счете полон противоречий, будь то император или мореплаватель-любитель. Наверное, ему должно быть до смерти скучно на этой крошечном скале с ее паршивым интернетом... Именно это, конечно, взяло над ним верх.

Местный рыбак приглашает нас посмотреть на севере острова китовую акулу. Такая возможность выпадает не каждый день. Пусть это занятие для туристов, а лучше всего было бы вообще оставить это великолепное животное в покое, ведь оно никого ни о чем не просило. Но любопытство заставляет предложение. Кроме того, это даст человеку небольшой заработок, из-за ковида дела сейчас идут неважно. Но оказалось настолько невероятно видеть всего в нескольких метрах от себя эту огромную покладистую рыбу со стайкой лоцманов, что и спустя несколько часов я все еще был потрясен увиденной красотой и безмятежностью.

Несмотря на несомненное очарование острова, я был вынужден прервать остановку. Якорная стоянка стала просто невыносима для такой легкой лодки; отношения между Балушон и ее буем превратились в жестокие схватки. Я считал, что привык к дискомфорту, но едва мог заснуть. Каждый раз, когда буй нас таранил, моя голова вжималась в плечи, и я весь напрягался, как боксер. Настало время подумать о продолжении путешествия.

Изучив карту ветров Атлантики, можно увидеть, что если у вас нет особых причин для остановки, то самый простой путь в Европу с острова Святой Елены на не слишком хорошо идущей против ветра лодке – на Азорские острова, лежащие на 4000 миль севернее. Надо изобразить между Африкой и Америкой своего рода большую букву S, стараясь миновать штилевую зону примерно на 24 градусе западной долготы, где в это время года она должна иметь наименьшую ширина. Маршрут с хорошим ветром практически все время потребует около 50 дней плавания, что вполне подходит для нас с Балушона. Этот вариант казался весьма привлекателен, когда я покидал Южную Африку, но теперь, когда путешествие подходит к концу, я не совсем им доволен.

Иногда я представляю себе возвращение в Бретань. На уме есть множество проектов, но мне все равно придется решать рутинные проблемы земной жизни: искать работу или способ заработать немного денег, соблюдать социальные ограничения, назначать встречи, надевать настоящую обувь, составлять налоговую декларацию и все такое прочее. Вот и не очень хочется выбирать самый прямой и быстрый путь. У меня еще осталось немного денег и я могу бороздить Северную Атлантику хоть до августа без особого риска застать плохую .погоду.

Незадолго до этого я случайно узнал, что, хотя вся Бразилия по-прежнему официально закрыта, город Ресифи, возможно, открыт. Хотя уверенности в этом нет, после нескольких дней колебаний я наконец решил отправиться в Бразилию, расположенную чуть менее чем в 1800 милях к западу. По правде говоря, я не сильно рискую, появляясь там: если порт будет закрыт, просто пойду дальше или на Азоры, или во Французскую Гвиану. К тому же забавляет мысль добавить в свой маршрут трансатлантические переходы туда и обратно просто ради удовольствия.

Остров Святой Елены – Бразилия, март 2022

Покидать остров Святой Елены нелегко: помимо того что это очаровательное место с самыми дружелюбными жителями на земле, оказалось невозможно развязать узлы, которые Балушон и ее дружок буй завязали, скручиваясь и поворачиваясь во время своих любовных утех. Пришлось воспользоваться ножом, чтобы отрезать большой клубок перекрученных якорных веревок. Освободившись и даже не поцеловав напоследок очаровательный желтый буек, покрытый теперь следами красной краски, Балушон подпрыгнула откликаясь на зов открытого моря. Мне пришлось немного задержать ее, чтобы попрощаться с друзьями на других лодках, стоявших на якорях. Оливье и Гилиан с «Арго» некоторое время сопровождали нас на своем тузике. Небо голубое, ветер не слишком силен и не слишком слаб. Направляясь на запад для второго пересечения Атлантики, я не испытываю недовольства судьбой.

В первый же вечер, когда я лежал на койке и смотрел на небо через широко распахнутый люк, ударившая в корпус волна плеснула с полведра прямо на меня, и что еще хуже, на планшет, стоявший на зарядке. Я бросился его вытирать, экран светится – пронесло? Но через два дня недовольный обливанием планшет окончательно отказывается от работы. Я пытаюсь открыть его и реанимировать, но это бесполезно. Упокой, Господи, его душу.

Поэтому я достаю свой старый потрепанный смартфон. После очередной поломки ноутбука в Южной Африке это последнее средство обращения к карте, поэтому стараюсь запмнить, как выглядит вход в порт Ресифи и записываю GPS-координаты финишного буя.

Пассаты дует точно в нужном направлении, что вынуждает нас идти галсами. Это делает маршрут немного длиннее, но ведь это не проблема. Снова требуется некоторое время, чтобы настроиться на прекрасное плавание. А маленький внутренний голосок все время шепчет: «Ах, ах! Все это прекрасно, пока идем на запад с попутным ветром, но нам, очевидно, придется набирать высоту, когда мы направимся на восток, к дому. Вы не подумали об этом, месье? А как насчет штилевой зоны, как вы смотрите на то, чтобы застрять там? И как противостоять течению, идущему вдоль побережья Бразилии? Зато какой хороший ветер сейчас, стоит повернуть на север, и не пройдет полсотни дней, мы будем на Азорских островах!»

Этот голосок немного действует мне на нервы. И что это за дурная привычка – сомневаться в своих решениях. Анализировать различные варианты нормально, но если уже принято решение, почему все равно тянет от него отказаться? Особенно когда нет никаких форс-мажорных обстоятельств. Стараюсь поддерживать дисциплину и не слушать этот вредный голосок.

Дней через десять нам встретилось грузовое судно, и я сделал то, чего никогда не делал раньше: достал УКВ рацию и попытался с ним связаться. Я считал, что решил проблему с трекером и он должен работать, но в этом были сомнения, а мне все еще хотелось сообщить кому-нибудь, где я нахожусь. Связь есть! Спрашиваю, могут ли они отправить для меня электронное письмо. В ответ парень на вахте, с очень сильным азиатским акцентом три раза подряд спрашивает меня, нужна ли помощь и сколько человек на борту. Я три раза подряд отвечаю, что помощь не нужна, хочу только, чтобы они отправили сообщение. Наступает долгое молчание. Очень жаль! Ну, попробую в следующий раз с другим судном. Но через минуту грузовое судно перезванивает: «У вас есть разрешение на пребывание здесь и страховка?»

Я ошеломлен и не знаю, что ответить. Если бы я был уравновешенным джентльменом, привыкшим к вежливому обращению, сказал бы ему – «Не лезь не в свое дело, придурок. Ты отправишь мое письмо, да или нет, черт возьми?» Но я не знаю, как сказать придурок по-английски, так что не могу ответить по существу. Через несколько секунд в голову приходит новая фраза: «Нет, потому что я сбежал с острова Святой Елены., где меня держали в плену злобные англичане!»

Ответа нет. Ругаю себя, вот ведь всегда так – или не могу ничего сказать, или несу околесицу. Прямо как с девушками, которые вечно меня обманывают. Из-за моей склонности не жалеть ни мать, ни отца ради красного словца, мой азиатский собеседник не поймет намек. Не говоря уж о том, что факт даже в шутку объявить себя падшим французским императором многое говорит о моем психическом здоровье.

Даже не решаюсь вызвать их снова, чтобы извиниться и сказать, что это была неудачная шутка. В конце концов решаю продолжить путь. Но, как ни странно, с судна говорят – «Хорошо. Это Бал-Хачонг, что вы хотите передать?» После долгих благодарностей с моей стороны «Бал-Хачонг» ушел. Отправил ли он сообщение? Понял ли шутку? Если нет, то еще свяжется с Интерполом и сообщит о беглом французском заключенном в скорлупке посреди Атлантики. Надеюсь, дело не дойдет до дипломатического инцидента...

После этого видел еще два или три судна, но теперь я осторожен, держу рот на замке, чтобы не разбудить вахтенного. В наши дни не принято просить передать сообщения без причины, у серьезного моряка должен быть собственный спутниковый телефон. Возвращаюсь к своим одиноким размышлениям.

Поражает изобилие жизни вокруг меня. Южная Атлантика – самый рыбный океан, который я видел. Каждое утро нахожу множество крошечных летучих рыбок и ругаю их, чтобы были осторожнее, глупо обрывать свою детскую рыбью жизнь вот так, на палубе.Однажды вечером во время неистовой охоты целой стаи корифен, выпрыгивавших отовсюду потрясающих голубых рыб длиной не менее метра, какая-то из них с громким стуком ударяется о корпус Балушон. Должно быть, она от такого удара потеряла сознание и теперь утонет или ее съедят приятели. – «Черт возьми, ребята, смотреть надо!» А вот китов за весь переход не видео ни одного.

Утром двадцать второго дня я увидел огни Ресифи. С самой Святой Елены пассат не изменился ни на градус, так что финиш при легком попутном ветре должен быть легким. Но всего в трех милях от берега ветер ослабевает и полностью меняет направление. Меня немного относит, хотя я стараюсь рулить точнее. Балушон еще слишком нагружена почти месячным запасом еды и воды, да и корпус, должно быть, оброс и выглядит скверно. Ветер очень слабый и встречный, а с кормы надвигаются большие черные тучи, что говорит о том, что погода не слишком хорошая. Как и в штилевой зоне, можно ждать то ливня, то шквала, то и того и другого.

Обычно такая ситуация нервирует, но я сосредоточен и вполне справляюсь с порывами, это выводит меня из состояния летаргии. Разуму и телу требовалась хорошая встряска и стимуляция перед возвращением в порт. Каждая миля, которую я преодолеваю, приносит удовлетворение, как выигранная партия. После пяти часов усилий я добрался до входа в канал. Поднялся легкий ветерок, и я смог спокойно добраться до яхт-клуба Кабанга сразу за городом.

Навстречу идет РИБ, а на нем Янник – земляк, бретонец из Плёмёр-Боду, который живет в Бразилии уже двадцать лет. Вышел специально встретить меня, так приятно! Говорим о том о сем, неспешно двигаясь по каналу. Захожу под парусом, только последние метры гребу, чтобы не пугать большие моторные яхты, которые могут опасаться за свои корпуса и расстроить начальника порта. Но мы не во Франции, люди здесь гораздо более расслаблены. Прием был действительно очень приятным, Янник угостил хорошим холодным пивом и обедом в баре яхт-клуба. Жизнь прекрасна, чего еще можно желать? Обязательный тест на ковид до завтра никуда не убежит.

Бразилия

Ах, Бразилия! Теоретически, она не должна бы привлекать такого сурового северянина, как я. Накопилось множество клише об этой стране: королевство футбола, самбы, карнавала, экстравагантности и постоянных вечеринок, перья на спине и вырубка лесов Амазонки. Но я буду в восторге от этой совершенно очаровательной остановки, и это доказывает, что теперь я не такая зануда, как раньше.

Прием тут более чем теплый, несмотря на то, что лишь немногие бразильцы – поклонники парусного спорта. Здесь, если вы можете позволить себе купить прогулочное судно, приоритетом является моторная яхта с самым мощным двигателем, и самой мощной звуковой системой, самым большим грилем, самой большой удочкой, самым большим холодильником для пива и самой большой палубой с максимальным . количеством матрасов. Для многих слово «лодка» означает внешний вид, скорость, вечеринка, алкоголь, еда, секс и вообще славное времечко, короче, сплошная фиеста. Несмотря на это, нас с Балушон приняли очень хорошо. Несколько бразильских яхтсменов, следивших за моим путешествием, предупредили яхт-клуб Кабанги о моем возможном прибытии, и Янник, президент местной парусной федерации, хорошо подготовил почву для моего приезда. Все со мной очаровательны, интересуются плаванием и моей странной лодкой. Формальные процедуры были легкими; официальные лица были любезны и старались сделать все попроще.

Янник организовал небольшую лекцию, чтобы я рассказал о своем путешествии. В кои-то веки мне было не так страшно выступать перед людьми: дело в том, что я ни слова не говорил по-португальски и поэтому нуждался в переводчике. Несомненно, тут сыграли немалую роль также простота и дружелюбие аудитории.

Страна только освобождается после двух тягостных лет ковида; число жертв было здесь очень велико, но теперь эпидемия отступает: маски становятся необязательными, для входа в определенные государственные учреждения или въезда в туристические зоны, нужно лишь время от времени предъявлять паспорт прививки.

Как обычно, я много гуляю в одиночестве по городу, где царит особое оживление после столь долгого ограничения собраний. Даже карнавал отменяли, и теперь людям действительно нужно собираться вместе. Несколько раз я натыкался на уличные концерты, которые были более или менее организованы; очень заразительная атмосфера захватывает, и вот уже оказываешься в центре толпы и робко покачиваешься в такт песням, которые все поют. Я также стал свидетелем грандиозного танцевального конкурса, где десятки молодежных компаний соревновались в современной хореографии. Мое чувство ритма как у кофейного столика, зато увидел, как танцуют другие, и это дало не передаваемую словами радость и энергию.

Несмотря на теплый прием, я гостил в Ресифи недолго – это большой город со своими неудобствами, и мне несколько раз говорили о месте, которое нельзя пропустить, путешествуя по Бразилии на яхте: Жакаре, примерно в шестидесяти милях к северу от Ресифи.

И оно действительно того столо. Маленькая марина, которой управляет француз Николя, спрятана в реке среди мангровых зарослей и представляет собой настоящий райский уголок. Здесь я встретил несколько экипажей, которые, как и я, снова получили возможность въехать в Бразилию. Многие из них слышали обо мне. Естественно, кто-то немного волнуется перед долгим океанским переходом, и им приятно услышать рассказы людей, которые это уже сделали на гораздо меньших лодках. Меня сразу же приняли и пригласили рассказать о местах где побывал. Большинство яхт приходит из Европы через Кабо-Верде и находится в начале своего кругосветного или атлантического путешествия. Я оказался в роли старшего брата и рассказываю про Тихий и Индийского океаны; атмосфера отличная.

Три или четыре экипажа планируют путешествие по Амазонке, и предлагают присоединиться к ним, взяв с собой Балушон. Это очень заманчиво, но задержка на несколько недель означает, что я пропущу лето, подходящий сезон для возвращения во Францию, и, следовательно, продлю свое путешествие на год. А тут еще мой сын пишет, что скоро переедет в Новую Каледонию. Я не видел его уже более трех лет и еще долго не увижу, так что все-таки решаю отправиться в обратный путь.

В последние дни моего пребывания в Бразилии, когда я прогуливался по улицам Жуан-Песоа, расположенного в нескольких километрах от Жакаре, я услышал позади себя стук копыт лошади по асфальту. Обернувшись, я увидел мальчика лет двенадцати, сидящего в старой повозке, запряженной худющей лошадью. Со всех сторон его обгоняли машины и мотоциклы, но он был невозмутим и излучал невероятную ауру. Время от времени он спрыгивал вниз, чтобы порыться в мусорных баках на обочине, а затем снова запрыгивал на повозку, чтобы спрятать свои сокровища в большую синюю пластиковую бочку. Этот маленький человечек, кажется, смеялся над всем миром, жизнью и смертью, гудками, раздающимися со всех сторон, выхлопными газами, самим течением времени, всеми богами и идеологиями. Он, несомненно, король Жуан-Песоа. Я застыл, захваченный видом этого мальчишки, как чертик прыгавшего босиком по горячему асфальту. Еще долго после того, как он скрылся в потоке машин, я не двигался с места, в оцепенении стоя посреди тротуара. Надеюсь, запомню этого озабоченного и счастливейшего парнишку, у которого, должно быть, было только свое сердце да старые лошадь и повозка.

Бразилия – Азорские острова, апрель-июнь 2022

В день отплытия из марины, как всегда, провожают друзья. Я даже получаю только что вынутый из печи , хлеб, ппетитный банановый пирог, домашнее варенье и детские рисунки с пожеланиями счастливого пути – это так мило. Начинающийся отлив поможет добраться до моря. Пока, Бразилия! Сердце замирает при виде всех этих машущих рук и дудок.

Балушон удалось выйти из реки без проблем, и мы в лавировку атаковали длинный наветренный канал, ведущий к океану; кренились и рыскали – сначала это было спортивно и весело. Но как только прошли канал, меня начало укачивать. Это моя вина, если я не хочу заболеть, не надо было пить алкоголь накануне вечером и кофе утром, иначе обязательно замутит. Но накануне кто-то предложил мне прощальную кайпиринью, от которой было бы очень невежливо отказаться, а сегодня утром сосед по причалу любезно позвал на кофе. Все не так, приятель! Ха, а ты думал, что ты старый опытный морской волк, не так ли? Что ж, придется платить, такова игра: еще не хочется отдавать рыбкам завтрак, но мне явно плохо и до этого недалеко.

Первую ночь провожу без сна: тут множество рыбацких лодок и грузовых судов, идущих вдоль берега в обоих направлениях, – пару раз пришлось маневрировать. На рассвете я увидел в нескольких метрах темную массу – это была жангада без всяких огней. Жангады – это похожие на плоты лодки длиной 6-7 метров с простым парусом, почти таким же как на Балушоне. На таких лодках рыбаки ходят далеко в море. На борту несколько человек, кричу им «Bom dia»; они весело что-то отвечают на португальском.

Я планирую идти в галфвинд к юго-восточному пассату как можно дальше на восток; это будет полезно, когда в северном полушарии пассат развернется на северо-восток. Впервые с тех пор, как я отправился в путь три года назад, Балушон идет на восток. Экватор и, следовательно, ужасная зона штилей находятся примерно на 450 миль севернее. Я готов к битве! Как и предполагалось, незадолго до экватора было два дня слабого ветра и шквалов, а затем подул робкий восточный ветерок, и мы постепенно перебрались в северное полушарие. Ура, Балушон! Можно посмеяться, штили нас не так уж задержали!

За следующие несколько дней удалось отвоевать два-три градуса широты, несмотря на то что мы просто ползли из-за вялого ветра, который, однако, имел постоянне направление, более того, почти не было шквалов. Я уже начал нетерпеливо спрашивать – пассаты, вы идете или как? Но пассатов нигде не было видно. Хуже того, через четыре дня ветер снова полностью скис, и вот тут-то мы оказались практически приклеены к месту, вместо пассата пришли шквалы. Несколько раз нас заносило в огромные заросли саргассов, причем слабый ветер не давал выбраться из них под парусом, и мне приходилось выгребать.

До сих пор я не видел серьезных загрязнений пластиком, только случайные рыбацкие буйки или бутылки; но по мере приближения к побережью это становится все более катастрофическим. Если ваш GPS сломался у берегов Бразилии, не стоит беспокоиться: по мере приближения к суше количество мусора увеличивается с ошеломляющей скоростью, поэтому вы можете оценить, далеко ли до берега. Но тут морские водоросли служат ловушкой для мусора, и все покрыто бутылками, стаканчиками и пластиковыми пакетами. Это просто отвратительно, а еще хуже то, что, видимо, часть этого мусора только что выбросили, поскольку его раскраска даже не успела поблекнуть под солнечными лучами.

Жарко как в аду, не могу даже включить смартфон, чтобы узнать местоположение: от жары он перешел в безопасный режим. Даже GoPro, которую мне одолжили на Реюньоне и которую я включил, чтобы заснять пластиковые поля, сдается, издавая запах паленого. Я чувствую, как колотится сердце, перекачивая кровь, которая, должно быть, разжижается все больше с каждым градусом, и это изматывает. Но больше всего, похоже, страдает голова. Я понимаю это, когда дважды не могу завязать простой узел, который обычно делаю не задумываясь. Устраиваю себе испытание, пытаясь считать в обратном порядке от двадцати; это занимает целую вечность. Как бы спасти те нейроны, которые у меня еще остались. Я достаю ножницы и срезаю все волосы и бороду, а потом обматываю голову старой футболкой, смоченной в морской воде. Стараюсь больше не прилагать никаких усилий, ни физических, ни интеллектуальных. Это не так уж трудно...

Начинаю задаваться вопросом, какого черта я здесь делаю. Я не готов морально к такому долгому переходу. Но чтобы решить эту проблему, нужно снова заставить мозг работать, а в такую жару это требует слишком много усилий.

Несколько раз в день проходят шквалы, позволяющие немного продвинуться вперед, и собрать дождевую воду, за три-четыре дня запас воды удается пополнить. На исходе пятого дня этой тяжелой программы, когда с приходом ночи я уже начал засыпать, на нас обрушился новый шквал. За весь день не было ни одного, значит, хоть теперь мы сможем двигаться дальше. Я убавил парус, а дождь все усиливался, так что я заперся и попытался направить судно на север, но ветер становился все сильнее и сильнее, и управлять лодкой было невозможно. Пришлось снова зарифить парус, что означало снова высунуть голову из люка. Снаружи был просто водопадом, причем нельзя дажеопределить, откуда льется вода – сверху, снизу или с какого-то направления на горизонте. Я едва могу дышать, ветер кажется совершенно безумным. Парус уже размером с носовой платок, но и этого слишком много.

Просто безумие, приходится снова вылезать, чтобы свернуть то, что осталось от паруса; поток, пользуясь этим, проникает в лодку. Налобный фонарь набрал столько воды, что совсем не работает. Под давлением крышки люков сочатся большими каплями, лодка без паруса кренится более чем на 45 градусов. Приходилось сталкиваться с сильными шквалами, но с таким – никогда. Все вибрирует как сумасшедшее и кажется что взорвется. На этот раз конец котеночку!

Удается найти аварийный фонарь и посветить им на компас, который крутится во все стороны. Через четверть часа, так же быстро, как налетел, шквал прекращается. Балушон снова стоит прямо, нет ни дождя, ни ветра, ни шума, ничего, абсолютный штиль. Открываю люк и освещаю море – оно дымится, ровное и молочное. Разворачиваю парус, но в нем ни капли ветра, капает вода, парус жалко свисает. Ну же, отдохнем. Сворачиваю парус и ложусь на промокшую койку, пытаясь заснуть.

Когда я проснулся на следующее утро, уже рассвело; море было таким же спокойным, как всегда. Небо голубое, и солнце уже жарит. Достаю матрас и одежду, чтобы выжать и просушить; затем как могу отчепываю и выттраю воду внутри.

Очевидно, что я рано радовался что проскочил штили, они еще не сказали своего последнего слова. Во второй половине дня потянуло с севера. Но это совсем не то, что нужно! Самое плохое направление! Закладываю галсы то в сторону Карибского моря, то в сторону Габона, и со всем трудами едва удается набирать по курсу всего 10 миль в день. В среднем с момента старта прохожу за день едва 50 миль, а до Азорских островов еще более 2600.

Спустя три дня ветер наконец-то начал отклоняться к северо-востоку, постепенно он усиливался и стабилизировался. На этот раз пассаты уже закрутились, и мы окончательно оказались в Северной Атлантике. Я поздравляю мою маленькую Балушон: нам удалось одолеть чертов Пот-о-Нуар. Эта идея выводит из уныния, в котором я пребывал последние несколько дней. Но попадание в зону пассатов еще не означает, что начинается легкая часть перехода: нужно идти на север, а значит, как можно круче к ветру.

Конечно, если бы я отправился прямо с острова Святой Елены, ветер был бы более попутным, а скорость и комфорт получше... Это расплата за Бразилию. Но что сделано, то сделано!Установился ветер 20-25 узлов, Балушон кренится, плюхает и пробивается вперед. У нас нет другого выбора, надо упираться. Волны регулярно захлестывают, но поскольку они идут спереди, я можно оставить люк приоткрытым, в каюту не попадает. Все еще очень жарко, в закрытой лодке была бы просто душегубка. Передаю управление Биберу, и Балушон управляется сама. Но требуется несколько дней, чтобы точно настроить параметры, это требует еще больших тонкостей, чем плавание с попутным ветром. Парус уже довольно сильно потянулся при сворачивании образует неприглядные складки, но удается найти компромисс между курсом и скоростью, просто слегка поворачивая мачту. Руль больше почти не нужен, он скорее стал тормозом. На моей следующей лодке обязательно будет выдвижной руль. В парусном спорте, как и почти во всем остальном, никогда не перестаешь учиться.

Несмотря на сильный ветер, наша скорость довольно низкая, в среднем 60 миль за день. Что поделать, Балушон не очень-то приспособлен для плавания круто к ветру. Успокаиваю себя, говоря, что даже если бы яхте были лучшие паруса, а корпус был бы более подходящим для такого плавания, малые размеры и вес не позволили бы лодке располагать достаточной мощностю, чтобы не останавливаться на каждой волне.

Вскоре после прохождения широты Кабо-Верде ветер стал ослабевать до 10 узлов. Условия плавания улучшились. Странное ощущение: почти нет ударов, волны больше не набегают на палубу. Но скорость, которая и так была не очень хорошей, упала еще больше. Более того, мы свалились с курса почти на 10 градусов. Что за дела!

С саргассовых полей у экватора нас сопровождает группа черных рыб длиной около двадцати сантиметров – нечто вроде эскорта по обе стороны от Балушон; есть и две-три корифены. Теперь, когда меньше шансов получить в лицо ведро морской воды, я часами стою у люка, смотря на океан. Представляю, что снова похож на главу государства, которого сопровождает его собственная гвардия. Странно… Надеюсь, не буду сильно надувать щеки и воображать себя Наполеоном или еще кем-нибудь очень важным и умным, когда сойду на берег.

В одно прекрасное утро, когда солнце залило горизонт ярко-красным цветом, из ниоткуда появились дельфины, чтобы поиграть вокруг и на носовой волне. Я слышал, как они приближались, благодаря их тонким пронзительным крикам, которые очень хорошо слышны внутри лодки. Зрелище великолепное и радует меня, день обещает быть особенно прекрасным. Именно такие моменты делают плавание в открытом море таким наполненным. Как обычно, устав через некоторое время играть с этой забавной лодкой, которая движется со скоростью улитки, дельфины исчезают так же быстро, как и пришли.

Мы с Балушон снова остаемся в океане одни; я возвращаюсь вниз и готовлю завтрак. Когда потом высовываю голову из люка, чтобы почистить зубы, я сразу чувствую, что чего-то не хватает. Эй, я больше не вижу своих приятелей-рыб. Но куда они делись? О нет! Наверняка их прогнали или съели дельфины! По какому праву они позволили себе лишить меня моей рыбьей гвардии?! Я опечален, ведь молчаливый эскорт сопровождал нас больше месяца. Чертовы дельфины!

Когда нам удалось пройти через пассаты, примерно на широте Бермудских островов ветер немного отошел к западу, что было просто замечательно! Впервые я смог взять прямой курс к месту назначения. До Азорских островов осталось всего 600 миль, и я наконец-то ощутил, что окончание этого долгого перехода близко. Начинаю, как новичок, с энтузиазмом начинаю высчитывать день своего прибытия, а ведь отлично знаю, этого никогда не следует делать. Ветер меня не послушает, даже возможности получить прогноз у меня нет, так что как я угадаю день прибытия?

Конечно, в награду через два дня ветер снова сменился на северный и скис. Закладываю галс в сторону, вот незадача. Теперь я удаляюсь от цели почти на 10 миль в день и, должно быть, попал в течение, которое хочет унести меня прямо во Флориду. Несмотря на все старания, Балушон просто не может при таком слабом ветре идти куда надо. Я начинаю уставать и терять терпение. Временами я почти на грани нервного срыва; ну что за невезение. Кто-то где-то питает ко мне личную неприязнь, иначе и быть не может! Я почти взываю к Богу или одному из его высокопоставленных помощников, чтобы они вмешался в мою судьбу, короче говоря, совсем схожу с ума.

Нужно взять себя в руки. Конечно, верить в высшие силы, которые могут повлиять на судьбу, – очень человеческая черта, но я обычно склонен думать, что в мире есть только один человек, на которого можно положиться – это я сам. Более того, я привык стесняться просить о помощи... даже божественной.

Что правда то правда, переход занимает больше времени, чем ожидалось, но это не повод терять опору. Немного терпения, и мы пройдем через чертово течения, а ветер обязательно вернется! Прокладываю новый курс с учетом течения и неблагоприятного ветра: если я пойду на северо-запад до широты Азорских островов, там по идее будет попутный ветер и попутный Гольфстрим, и мы двинемся на восток. Это удлиняет путь на 400 миль, но это ничто по сравнению с уже пройденным, так почему же я беспокоюсь? В конце концов, лодка в отличном состоянии, у меня нет никаких физических проблем, и жизнь хороша.

Все в порядке, приятель, не стоит себя доводить! Праздничная трапеза из банки холодных равиоли с сырной пудрой и банки фруктов в сиропе поднимает мой дух настолько, что я перехожу из режима высчитывания времени финиша в режим благостного дрейфа. Когда-нибудь доберемся до места!

Через три дня, как по волшебству, мы выбрались из обратной струи, я набрал почти 20 градусов на каждом галсе и продвинулся за день на 30 миль в день. Пустячок, а приятно! По крайней мере, я не сильно отклоняюсь от цели. В обычных условиях такой показатель поверг бы меня в депрессию, но с помощью метода дзен удается сохранять стоическое спокойствие. В любом случае, нужно принимать невзгоды такими, какие они есть, а ворчание или злость ничего не изменят.

Постепенно привыкаю к такому малоподвижному путешествию. Кроме как ждать, делать нечего, и я провожу дни за чтением. С удовольствием перечитываю всю сагу о Великом Севере Йорна Риля (моего любимого автора), за которым следуют Хемингуэя, Керуака, Бликсен, Сент-Экзюпери, Камю, Коннелли, а также очень приятные «Мечты одинокого странника» Жан-Жака Руссо. Странно, но не помню, чтобы скачивал эту книгу перед отъездом, должно быть, меня соблазнило название. Ночью постоянно слушаю подкасты France Inter, особенно увлекательны программы Жана Клода Амейзена «На плечах Дарвина». В остальное время созерцаю море, облака, закаты и рассветы, волны и морских птиц – в общем, приятно провожу время.

Временем как таковым я теперь полностью пренебрег, как и на некоторых предыдущих этапах, но на этот раз из-за маленькой скорости я потерял и ощущение пространства. Может быть, когда-нибудь ветер снова станет благоприятным, но пока мне все равно. Надеюсь только, что мой трекер все еще работает и на берегу не сильно беспокоятся.

Не имея ни малейшего представления о погодной системе, в которой я нахожусь, все же пытаюсь применить хитрый трюк, дважды в течение нескольких дней отворачивая от ветра, но он впервые за десять дней снова заходит прямо в нос. Теперь воспринимаю это с чувством юмора. В конце концов, я слишком ничтожен, чтобы некие высшие или оккультные силы могли затаить на меня злобу или интересоваться моей судьбой, что это параноидальный бред накатил на меня неделю назад? Просто я оказался не в том месте и не в то время, и все. В любом случае ничего не остается, как набраться терпения и довольствоваться тем, что есть; единственное, что можно сказать наверняка, – что переход получится гораздо больше чем 45 дней, как я сначала планировал.

Произвожу ревизию запасов и ввожу рацион. Сейчас я рассчитываю на пятьдесят пять дней, что дает мне пачку китайской лапши и банку сардин или тунца в день; этого должно хватить без проблем. У меня также есть запас южноафриканского картофельного пюре в пакетиках, но одна мысль о том, чтобы снова его есть, вызывает жуткое вздутие живота – это уж на крайний случай.

После почти трех лет в тропиках мне становится прохладно. Особенно ночью, когда я надеваю три свои футболки, одну на другую, а также единственную толстовку и что-то вроде маленькой флисовой жилетки. Но это лишает меня единственной подушки, которая превращается в почти пустую сумкой для одежды.

Когда до финиша оставалось 300 миль, ветер снова стих, и я был вынужден переоценить продолжительность плавания в 65 дней и сократить рацион до половины пачки лапши в день и банки сардин раз в два дня. У меня также есть пачка арахиса, банка корнишонов и пакет чернослива, так что не стоит паниковать.

Достал ручной опреснитель, чтобы сэкономить воду – я не пользовался им с момента перехода на Реюньон. Увы, вода, которую он производил, была просто отвратительной, следовало бы тщательно промыть его дистиллированной, прежде чем убрать. Но хоть такая вода лучше, чем совсем без нее.

В конце шестидесятого дня я увидел знаменитую похожую на женскую грудь гору острова Пико. После всего времени, проведенного в одиночестве в море, это должно бы взволновать меня, но я так сосредоточен на Балушон при этом кислом ветре, что ничто не может на меня подействовать. Даже если бы девушки из «Лидо» приземлились на парашютах ко мне на нос и начали танцевать неистовый французский канкан, меня бы это ничуть не тронуло.

В 10 милях от острова Фаял я застрял наглухо, не осталось ни глотка воздуха. Ну и дела, ведь я отчетливо вижу остров и маленькие белые точки домов. Чтобы скоротать время, нырнул в воду, чтобы почистить корпус на тот случай, если ветер однажды соизволит вернуться. Бррр! Вода оказалась ледяной, дух захватило, а череп словно зажало в тиски. К счастью, корпус оказался относительно чистым, я пробыл в воде не более десяти минут. Несмотря на прекрасный солнечный свет и всю мою одежду, никак не мог согреться. Не могу дождаться суши, горячего душа и хорошей горячей еды!

Азорские острова

Я люблю этот затерянный посреди Атлантики португальский архипелаг, и несколько раз заходил сюда, по своей воле или даже не по своей: в последний раз я ступал сюда на острове Сан-Мигел, когда сошел с грузового судна, спасшего меня после гибели Скроул. На причале собралась целая толпа чиновников, чтобы поприветствовать меня и заполнить бумаги о морской катастрофе – был даже французский консул! Мое злоключение, по крайней мере, дало возможность немного поработать на этом острове, где обычно мало что происходит. Несмотря на такие обстоятельства, у меня остались хорошие воспоминания, но на этот раз я нацелился на остров Фаял, возможно, чтобы отгородиться от злой судьбы, поскольку в какой-то момент Сан-Мигель был в более выгодном положении по отношению к ветру. Но я все равно боролся за то, чтобы достичь этого острова, непременного места встречи для всех, кто совершает обратный трансатлантический переход с островов Карибского моря.

Прибытие в порт Орта начале шестьдесят третьего дня моего пребывания в море под мелким моросящим дождем и криками чаек немного напомнило Бретань – это уже было предвкушение возвращения домой. Я так счастлив, что прибыл, что мгновенно забыл обо всех мелких неприятностях этого перехода.

Меня встречают Магали и Дидье с Фальбалы, мы уже несколько раз пересекались на кругосветном маршруте, и я рад видеть их снова! Они даже позвонили в офис капитана порта, чтобы найти мне место у причала, потому что в это оживленное время года прибывающие из Вест-Индии суда должны стоять на якоре. Учитывая небольшие размеры Балушон, офис капитана порта дает мне место на понтоне, предназначенном для небольших местных моторок.

После того какменее чем за четверть часа были выполнены формальности по въезду и я принял замечательный горячий душ, меня пригласили на Фалбалу на чаепитие и хороший ужин в честь воссоединения. Мы не виделись с Южной Африки и обменялись новостями о всех дружественных лодках.

Вернувшись на свою койку ранним вечером, я раскидываюсь, как счастливый человек, и тут же погружаюсь в крепкий освежающий сон. Но когда в сумерках просыпаюсь, мне кажется, что посреди моего лба застрял томагавк: у меня невероятное похмелье, приветственный чайный пунш и бокал вина, сопровождавший трапезу, оказались смертельными для моего желудка, который был почти пуст уже целую неделю. Да, и на материке есть свои подводные камни.

На следующий день я принялсяза уборку Балушон. Грязь и плесень проникли в каждый уголок, и потребовалось почти два дня, чтобы все выгрузить, вымыть ее сверху донизу и снова загрузить, уложить и привязать все вещи (к счастью, у меня всего лишь 4-метровая лодка!). Заодно поныря и почистил корпус, но на этот раз я надел неопреновый гидрокостюм – мы больше не в лагунах Полинезии. Мало-помалу к Балушон возвращается вид хорошенькой морской птички.

Через три дня вернулась рыбацкая лодка, чье место я занял. Меня не предупредили, и пришлось спешно выходить, терпеть не могу заставлять людей ждать. Но только я поднял весло, спину пронзила жгучая боль. О черт, быть не может, люмбаго! Пришлось маневрировать, сложившись пополам – добраться до конца причала всего в 15 метрах было целым испытанием. Еле удалось добраться до своей койки и постараться больше не шевелиться. Утешаю себя тем, что хорошо хоть это случилось в гавани, чем в море, но все равно вздрагиваю при малейшем движении.

На следующий день мне потребовалось добрых пятнадцать минут, чтобы выбраться из лодки и подняться на набережную; я хожу как старик – не самое приятное зрелище. Понадобилась целая неделя, чтобы прийти в себя. Я заставлял себя быстро ходить не менее часа в день бегом, каждое утро плавать в прохладной воде и делать упражнения на растяжку. Тело подало мне предупреждающий знак, что в будущем придется быть бдительным и дисциплинированным.

Когда я покинул скрытое от посторонних глаз старое место и встал у набережной прямо напротив офиса капитана порта и дороги в город, Балушон оказалась на виду. Любой, кто слышал о моих приключениях и идет мимо, подходит поболтать; другие тоже останавливаются, чтобы спросить, откуда я прибыл. Как и везде, я встречаю множество людей всех возрастов и из всех слоев общества: студентов, пенсионеров, отдыхающих от жизни, тех, кто меняет свою жизнь, бежит от себя или к себе, старых морских волков и даже квебекскую команду светлых ведьм. Некоторые даже приходят с детками. Не уверен, разумно ли использовать меня в качестве примера для детей, но стараюсь подыграть им и казаться разумным и рациональным.

Два с лишним месяца одиночества, и теперь я получаю истинное удовольствие от всех этих контактов. Поскольку на Балушоне теперь все чисто и не требуется никакого ремонта или обслуживания, а моя спина не дает слишком много гулять по острову, у меня полно времени для разговоров и приятных встреч. Единственная проблема – держаться подальше от баров, ведь почти всегда меня приглашают выпить. С тех пор как в день приезда меня хватил томагавк и я испугался за спину, стараюсь вести здоровый образ жизни и избегать излишеств.

Как только могу наконец-то приседать, не рискуя застрять на земле, я начинаю, по местной традиции, рисовать на набережной логотип Балушон. Мне нравится видеть набережные, покрытые этими эфемерными рисунками, нахожу очаровательным оставлять свой след подобным образом. Некоторые рисунки достойны Сикстинской капеллы, другие – просто имя и дата, написанные в спешке, иногда детские рисунки, или футболка в цветах лодки, наклеенная прямо на асфальт. Если бы кто-то сделал такое на набережной во Франции, его, скорее всего, оштрафовали бы на немалую сумму, плюс расходы на ремонт и уборку, и пожизненно запретили бы приближаться к месту, где было совершено правонарушение. Мысль о скором возвращении в страну зловещих правил навевает на меня тоску; но я говорю себе, что на самом запрещено не рисовать, а попадаться – так, пожалуй, веселее.

Азорские острова - Бретань, июль-август 2022

Прошла уже неделя с тех пор, как я покинул Орту. К этому времени я уже должен был бы снова открыть для себя всю радость плавания в открытом море, но сейчас я в унынии. Давняя безумная мечта о кругосветном плавании сбывается, мой доблестный кораблик практически привел меня в порт, я должен быть счастлив, счастлив вернуться в свою мастерскую и прилегающую к ней хижину, в которой я живу и где местами едва можно стоять. Все это, должно быть, заросло бурьяном и паутиной, и я должен с нетерпением ждать возвращения к своим книгам, инструментам, снова зажигать огонь в старой печке, греть чай в старом японском чайнике, вдыхать по утрам в мастерской приятный запах древесной пыли. Да, я должен быть счастлив вернуться в мир, который и был моим миром до путешествия.

Но я чувствую определенную тревогу. Небо, все такое же серое и низкое, и отсутствие ветра, конечно, тоже имеют к этому отношение, но в основном в моей голове крутятся вопросы: будет ли моя жизнь такой же, как раньше? Не слишком ли сильно я изменился? Из большого путешествия никогда не возвращаются без изменений. Очевидно, и другие будут смотреть на меня иначе, но каким они увидят меня теперь? Плавание научило меня общаться не так неловко и меньше бояться других.

Может, именно это меня и беспокоит – страх вернуться на суше к жизни почти отшельника? Но ведь раньше я не был несчастен, совсем наоборот. Я пытаюсь прогнать все эти вопросы без ответов, говоря себе, что конец одного приключения неизбежно влечет за собой начало другого, но все бесполезно, я по-прежнему угрюм. Немного злюсь на себя и за то, что не достиг обычного удовлетворения, не оценил должным образом этот последний отрезок.

Размышляя об этом и находясь в таком состоянии духа, я и наткнулся на нее. Небо было таким же мрачным, как и прежде, было прохладно; легкий ветер, дувший несколько дней подряд, чуть отошел, парус наполнился лучше, и Балушон развивала 3 узла, что было не то чтобы безумно здорово, но по сравнению с предыдущими днями уже кое-что. Сначала я принял ее за что-то другое, настолько совершенной была имитация. На первый взгляд она был похожа на любую из тех птиц, которые отдыхают на воде. Только в нескольких метрах от лодки я обратил внимание на ее странный вид. Под ватерлинией большой комок водорослей создал маленькую юбочку, похожую на те, что изображают на гавайских статуэтках. По выцветшей голове и голубому клюву я понял, что это большая пластиковая утка из тех, которыми охотники заманивают настоящих. Сначала я подумал, что это галлюцинация, так невероятно показалось встретить нечто подобное так далеко от любой земли, где принято охотиться на уток.

Эта утка, и только она, олицетворяла мой подход к парусным плаваниям. В каком-то смысле она была мне собратом по океану. Чтобы добраться сюда, ей пришлось преодолеть сотни или даже тысячи миль; неизбежно сталкиваться со штормами и пересекать судоходные пути. Путешествие еще было далеко не закончено. Возможно, в конце концов уточка утонет под тяжестью водорослей, растущих на брюхе, а может быть, сядет где-нибудь на мель. Следовало бы сделать маневр, чтобы догнать ее и отвезти на берег, но я был так одержим идеей набрать километры после стольких штилей, что долго колебался, тем временем Утя-мореход стала лишь маленькой точкой и исчезла в волнах.

Несколько дней я не переставал думать об Уте. Из нас вышла бы отличная компания – Балушон, она и я. Было много историй, которые мы могли бы рассказать друг другу, и было бы так здорово, если бы мы втроем благополучно прибыли в порт, но я снова был так нерешителен… Наверное, это самое большое сожаление на этого перехода.

Примерно через 20 дней этого мрачного плавания я подошел к знаменитому Уэссанскому фарватеру, своего рода автостраде, по которой десятки и десятки грузовых судов движутся вверх или вниз по Ла-Маншу. Отныне хандре и сентиментальным мечтаниям не было места, жесткое возвращение к реальности, как ни парадоксально, вывело меня из уныния. Тут нужна была ясная голова. Мне с трудом удается развить скорость в 2 узла, в то время как грузовые суда идут 15 – тут, особенно при сильном волнении и слабом ветре, требуется некоторая концентрация. Можно сравнить это упражнение с пересечением наземной автострады на скутере.

Как только я оказался в пределах видимости от и вне опасности столкновения, меня вызвали по УКВ из службы, управляющей морским движением. Человек на другом конце, очень вежливый, но все же довольно раздраженный, сообщил мне, что плавание в том районе, где я нахожусь, запрещено. Я удивился, так как на моей карте такой район не был отмечен, и я бывал тут уже довольно много раз. Я также отвечаю очень вежливо, но чувствую себя беспомощным и расстроенным. Не могу смириться с тем, что кто-то может запретить лодке плавать по морю, а тем более с тем, что кто-то может отдавать приказы мне, капитану своего корабля. Более того, я не мог понять ни слова из того, что говорит собеседник. Пришлось решить проблему, выключив рацию и передатчик AIS; перейдя в «стелс-режим» я продолжил свой путь как ни в чем не .бывало

Подъем по Ла-Маншу вдоль северного побережья Бретани, дело непростое. Тут сильные приливные течения то в одну, то в другую сторону. Ветра по-прежнему нет, поэтому я делаю классические два шага вперед, один назад, но в целом все-таки продвигаюсь в направлении дома. Даже поднял маленький спинакер от швертбота 420, который мне дал инструктор в парусной школе в Орте, и он позволил мне не слишком отступать назад при встречном течении Теперь я нахожусь недалеко от побережья; не так близко, чтобы слышать волчий вой, но достаточно для того, чтобы поймать сотовую связь. Могу получать электронную почту и отправлять новости, что постепенно выводит меня из одиночества. Мне звонит мой приятель Эрве Ле Меррер: «Будешь проезжать мимо моего дома в Требёрдан, остановись ненадолго, мы устроим небольшую вечеринку с приятелями!» А почему бы и нет?

Несмотря на то, что не хочется подходить слишком близко к бесчисленным камням, которыми усеяна эта часть побережья, приглашение в небольшой компанию кажется очень приятным, тем более что я предчувствую, что прибытие в Сен-Бриёк наверняка будет освещаться в СМИ. Заход позволит мне более плавно вернуться к жизни на суше, но сейчас уже ночь, а я нахожусь у мелей острова Батц; в таких условиях заход в Требёрдан кажется затруднительным. Я уже готов сдаться и продолжить свой улиточный путь в Сен-Бриёк, но друзья из этих мест устроили целое шоу: парусник Pierrick II, направлявшийся в залив Морле, отвлекся, чтобы подобрать меня и отбуксировать на якорную стоянку возле Карантека. Там нас ждала Fri, лодка друзей с с Яном и Джей Пи на борту, мы дружески встречаемся посреди ночи что сопровождается хорошей порцией сырной лапши и стаканчиком рома.

На следующий день мы добрались до Требёрдана, где нас встретило множество лодок и катеров, полных журналистов, приехавших встречать Балушон. Что-то подсказывает мне, что имела место утечка информации, и небольшая вечеринка с друзьями больше не актуальна... Но прием действительно приятный: множество людей стоят на причале, чтобы приветствовать наше возвращение в Бретань. Я узнал нескольких человек, и мы проболтали почти весь вечер.

На следующее утро Андре Жантиль, один из героев парусного спорта, который несколькими годами ранее совершил потрясающее кругосветное путешествие через три мыса, подошел с круассанами на завтрак. Я никогда не его встречал и очень хочу познакомиться; чувствую, что он тоже взволнован, и долгие объятия позволяют нам скрыть наши эмоции, ведь морякам не подобает сентиментальность. Через несколько часов встретить меня приехал из Бреста сам Оливье де Керсосон. Если так пойдет и дальше, придется записаться на прием к кардиологу, такую нагрузку испытывает мое сердечко.

После однодневной остановки я снова спокойно отправился в сторону Сен-Бриё. Эрве, который знает все местные камни, показал проход, который должен был сэкономить мне немного времени. Он сопровождал меня на своем маленьком симпатичном катере из Карантека, но как только мы вышли в открытое море, ветер скис, а приливное течение несет рядом с волнорезом. Хорошая доза стресса – что за идиотизм переться сюда, ради того чтобы сэкономить час в трехлетнем . путешествии! До финиша осталось всего 50 миль, а я уже вижу, как Балушон разбивается об эти впечатляющие скалы из розового гранита. Когда я собираюсь развернуть лодку, мне на помощь приходит небольшой надувной с мотором и оттаскивает подальше от прибоя. Уф! Больше страха, чем вреда, но что случилось с осторожностью, которую я проявлял раньше, когда обходил самый маленький камешек?

На этом заключительном отрезке дистанции все выглядело идеально: ветер стал северным и наконец-то усилился. Балушон вновь обрел энтузиазм и пошел на полной скорости, впервые с тех пор как покинул Бразилию. Но теперь уже не приходится притормаживать, как это было на протяжении большей части путешествия, из страха что-нибудь сломать; я отпускаю вожжи и поднимаю почти весь парус при ветре в 25 узлов. Доставляет истинное удовольствие видеть, как моя маленькая лодка мчится среди брызг.

Ранним утром свежий северо-восточный ветер на полной скорости несет нас в залив Сен-Бриё. Небо голубое, солнце – великолепное. Останавливаюсь на ночь в глубоководном порту Сен-Куэй-Портрие, чтобы дождаться прилива и добраться до порта назначения (и, возможно, чтобы еще немного продлить путешествие).

На следующий день, в сопровождении двух отважных друзей-парусников, которые преодолели ветер и бурное море, чтобы встретиться со мной, мы быстро добрались до входа в порт Сен-Бриё. Нас ждало множество маленьких лодок, каяков и швертботов; на набережной стояли, наверное, 200-300 человек, гремела бретонская музыка, развевались Гвенн ха Ду, а у меня мурашки бегали по всему телу.

Ворота шлюза открыты, ветер просто идеальный, и я мог бы даже зайти в шлюз под парусом, но это строго запрещено правилами – маневры должны выполняться с помощью двигателя. Из уважения к смотрителям шлюза и портовым чиновникам, которые всегда немного строги, я спускаю парус и на веслах прохожу последние метры. Правда, весла тоже не разрешаются, но тут уж я пользуюсь своими 15 минутами славы. На этот раз мало шансов, что на меня будут кричать перед всей толпой, и ведь было бы очень грустно завершить кругосветку на буксире у другой лодки. Обещаю, в будущем не буду соваться в шлюзы без мотора!

Спустя семь лет после того, как это место покинул Скроул, огромные деревянные ворота медленно закрываются за Балушоном под музыку и аплодисменты. Снова охватывает чувство нереальности, которое так часто сопровождало меня в этом путешествии. Охваченный эмоциями, я не знаю, сплю или действительно только что закончил свое путешествие.

ТЕХНИЧЕСКИЕ СПЕЦИФИКАЦИИ

Длина корпуса: 4,00 м.
Полная длина: 4,30 м.
Длина по ватерлинии: 3,77 м.
Ширина: 1,63 м.
Осадка: 0,90 м.
Водоизмещение порожнем: 550 кг.
Балласт: бульб 150 кг, киль 50 кг.
Материал: фанера окуме 9 мм, внешнее ламинирование 400 г/м^2.
Площадь паруса: 11 м².
Мачта: углепластик, длина: 7,30 м, вес 7 кг

Контейнеры для продуктов.
Пресная вода в 5-литровых канистрах.
Аптечка.
Материалы для ремонта.
Кемпинговая газовая плитка и электроника (смартфон, планшет, камера, трекер и др.).
Защитная сумка.
Электрический авторулевой, передача на румпель.
Внутренняя панель.
Внешняя панель.
Инструменты.
Продукты для перекуса (чай, печенье, хлопья и т.д.).
Мешок для одежды/подушка.
Контроллер солнечной панели.
Электрическая панель.
Неопреновый гидрокостюм.
Ручной опреснитель и ноутбук.
Рыболовные снасти, маска и трубка для плавания.
Чайник.
Аккумулятор.
Солнечные панели.
AIS.
Ходовой огонь

Ветровой авторулевой

Бибер I Бибер II


Бибер I	Бибер II

Это самодельное устройство, которое я собрал, когда после отъезда из Новой Каледонии оказался без электричества. Вероятно, нельзя назвать это настоящим авторулевым, поскольку оно не использует маятниковый сервоусилитель на основе вспомогательного руля. Флюгер действует непосредственно на румпель. Естественно, это работает только в том случае, если лодка не слишком перегружена, идет по курсу и идеально сбалансирована; рулевые концы не должны быть ни слишком тугими, ни слишком свободными. Все это требует на первых порах проб и ошибок

Исходя из опыта, лучше всего сделать площадь флюгера равной смоченной поверхности руля, чтобы все работало при легком ветре. У меня площадь флюгера была около 50% руля, что приводило к необходимости раньше рифить парус и, следовательно, терять скорости .

Советуют устанавливать на флюгер противовес, но в моем случае в этом не было необходимости. Возможно, такова человеческая природа – усложнять простые вещи.

Я думаю, что такое устройство можно приспособить и к гораздо более крупным лодкам, но для этого нужна соответствующая площадь поверхности. Думаю, небольшой парус, например как у «Оптимиста», может эффективно работать в качестве флюгера.

Бибер I прекрасно рулил на протяжении почти 7000 миль между Новой Каледонией и Реюньоном, а Бибер II прошел остаток пути до Бретани, в общей сложности 9500 миль (я использовал электропилот только два дня после Южной Африки). Электропилот, хотя и не обязателен, более практичен вблизи побережья и в штилевых зонах, где ветры изменчивы по силе и направлению.

Парусное вооружение Балушон я хотел упростить до предела. Оно состоит из мачты из углеволокна, которая свободно вращается в колодце, проходящем через всю лодку от палубы до корпуса. На дне колодца находится небольшой штырь из нержавеющей стали, служащий точкой опоры. На палубе для прохода мачты сделано кольцо из эпоксидки, которое иногда нужно смазывать.

Парус только один, парус, который наворачивается на мачту (тому же принцип, что применяют для передних парусов на крейсерских яхтах. Отсутствие стакселя, а значит, и сжатия мачты, устраняет необходимость в краспицах: мачта только сгибается, немного напоминая удочку, что делает всю оснастку гораздо более гибкой и, следовательно, более прочной, чем обычная.

Во время плавания каждой стороны постоянно установлены аутригеры, чтобы больше или меньше расправлять парус шкотами.

Постройка Балушон в моей мастерской.

Переворачивание корпуса для ламинирования.

Испытание на способность встать из положения вверх килем.

Моя койка среди запасов еды и воды.

Первые испытания в Порт-дю-Леже, Сен-Брие (фото Оливье Романи).

Автопортрет после 77 дней в море.

Балушон с ее маленькой курочкой и солнечными батареями выглядит великолепно!

В райском уголке лагуны Сен-Франсуа, Гваделупа.

БЛАГОДАРНОСТИ

Выражаю свою благодарность:

Яхт-клубу Pays de Saint-Brieuc (бывший ANL) за то, что организовал в мою пользу лотерею, когда я впервые вышел в море.

Жерому Делоне, морскому архитектору, изучившему кривую остойчивости и предложившему вариант киля для Балушон.

Эрве Ле Мерреру, моему учителю по гребле кормовым веслом, за советы и трекер.

Кристофу Эвену – за инициативу по созданию блога, рассказывающего о путешествии Балушон.

Жан-Иву Ле Фурн – за рисунки курочки на корпусе и парусе.

Софи Матат, за то, что регулярно проверяла паучков, которые без меня владели мастерской, и время от времени опорожняла мой почтовый ящик.

Стефана Леру, который по пути прислал мне запасную УКВ рацию.

На Гваделупе

Рене и Мака, моим соседям по причалу, за многочисленные обеды и за вилку взаймы до конца плавания.

Луи и Жана.

На Маркизах

Всем яхтам на стоянке за прием и еду.

Хоселито и Тепуа из бухты Анамену в Хива-Оа за создание скульптуры моего черепа.

Человеку, чье имя я, к сожалению, забыл и который почти каждый день приносил мне целые пакеты фруктов.

Строителям ММС, за сухую площадку для Балушон.

Доминика, за пожертвование резервного GPS.

На Таити и Подветренных островах

Замечательной Диане Юллих за видеоролики о моей поездке и организацию призового фонда; всем его участникам.

Яхт-клубу Таити за радушный прием и помощь.

Оливье де Керсосона и Жан-Шарля Корре.

Виолетту из Райатеа и Сирил Фам.

В Новой Каледонии

Лоран из Pacifique Accastillage, Валери из Aquanature, Роберто и Паскаль (понтонная бригада K1) и всю команду марины Порт-Мозель.

Кристофа Флорентин, который любезно одолжил мне свой wifi роутер на карантинной стоянке.

Каледонский морской кружок, Морской музей Нумеа и военно-морскую базу ВМС Франции за организацию бесед о моем путешествии.

Сесиль, Фанни, Катрин, Лейла, Эстель, Мириам, Веронику, Тео, Люка и Изабель, моих первых читателей, которым я имела смелость дать почитать черновик первой части этой книги и которые дали мне свои конструктивные и снисходительные отзывы.

Люка и Изабель, а также Оливье из CNC, за создание иллюстраций с помощью PowerPoint.

Смотрительницу библиотеки Бернхейма в Нумеа, которая регулярно будила меня, пока я мучительно пытался написать свои первые строчки.

Пьера – за велосипед на все время моего пребывания.

Раймонда – за поролон для нового матраса.

Бертрана и Даниэля, врачей, которые подготовили мне аптечку, достойную этого названия.

Человека, подарившего мне коробку сублиматов, очень пригодившихся.

Маите Руссель и Пьера Вудуку за их доброту и внимание.

Пьеро, Гвендаля и Кристофа, за снаряжение и советы по рыбалке.

Фредерика Жиральди – за камеру.

Оливье Папе.

Роже, Изабель и Сулиан.

Гаэтана из CNC за то, что дал мне ключи от своей лодки на несколько дней, пока Балушон была в ремонте.

На Реюньоне

Огромное спасибо Бенуа за парусную прогулку.

Бастьена, одолжившему мне велосипед.

Режиса Генри из компании BIP 974 – за подаренный аккумулятор.

Жак Жана, сотруднику SOS Pare-brise +, за долгожданную финансовую поддержку.

Артура, пивовару, музыканту и ресторатору из Бретани в Белльмене.

Жиля, за то, что подарил мне настоящий матросский нож.

Морской клуб порта – за организацию беседы.

Ромена, Реми и Матье за создание документального фильма о моем приключении.

Изабель и Люка, еще раз за их огромное внимание.

Бернарда, стоматолог, который меня бесплатно осмотрел и вылечил.

Жан-Марка

Галисия, за уход и лекарства для моей ноги.

На Майотте

L’ACHM.

Жан-Люку.

В Южной Африке

Энн и Эрве Олисеканте.

Тристана, Тео и Гилиан д'Ориалис.

Шарлоттe Лавери, за видео на YouTube.

Кирстенf, директор яхт-клуба Зулуленда.

Гэри и Грейгу.

Дилана.

В Бразилии

Янник Оливье, президента FPVela.

Яхт-клуб Кабанга, Ресифи.

Николя с пристани Жакаре.

Грузовому судну, с которым я встретился на переходе с острова Святой Елены в Бразилию, за отправку моего письма.

На Азорских островах

Магали и Дидье, из Фальбалы.

Софи, Николя и их мальчиков из Коко-Панаш.

Эмидио, преподавателя парусной школы Орты, за спинакер от 420.

В Бретани

Тьерри и Кристель с парусника Pierrick II.

Янна Осьминога и Джей-Пи кашалота, за пятницу.

Эрве Ле Меррер, яхт-клуб и мэрию Требёрдена.

Стефан Трикуар.

Маленький тузик, который любезно отбуксировал меня подальше от волнолома.

Марину Сен-Ке-Портрие.

Мэрию Сен-Бриё и CCI 22.

Дидье Рейль, Дидье Корфек и Эжен Магне.

Спасибо также всем тем, кто подходил ко мне, поговорить или угостить, вытаскивая меня из моей скорлупы. Я забыл многие имена и лица, но теплота этих встреч навсегда со мной.

Фото автора.
Иллюстрации Матье Персан.
Обложка Жюстин Дюпре.